XXXVIII

Елена была заинтригована, услышав о моей встрече. «Так почему же ты не узнал своего дядю?»

«Прошло много лет с тех пор, как я его видел. Я вообще редко видел Фульвия. В последний раз мне было не больше пяти или шести лет — это было ещё до того, как папа нас покинул.

Мои длинные каникулы на ферме были позже; мама обычно брала нас всех бегать и утомлять, когда ей удавалось найти кого-нибудь, кто подвез бы нас до Кампаньи. К тому времени Фульвий уже ушёл.

«Куда ушёл?» — спросила Хелена. «А какова же настоящая история?»

«Он не вписался».

«Его выгнали остальные?»

«Нет. Фульвий добровольно ушел».

«Недовольны?»

«Я бы сказал, чертовски неловко».

«О, тогда его племянник ничего не унаследовал!»

Я вышел из этой ситуации, спросив, как у Елены идут дела с табличками Диокла.

Она уже прочитала их все. Я не удивился. На своей вощёной табличке она цитировала отрывки, которые хотела мне показать. Значительная часть собранных ею сведений касалась описанных Альбией встреч, которые явно представляли собой столкновения между кораблями, где названные суда терпели поражение. Людей продавали в рабство. Товары конфисковывали и продавали ради прибыли. Иногда отмечались и случаи смерти.

«Смерти? Неестественные?»

Хелена беспокойно вздохнула. «В этом нет никаких сомнений. Мы потерпели три поражения».

В другой раз: «Слишком много, чтобы справиться; пятерых за борт». Думаю, это может означать « выброшенных за борт». Позже: «Они потеряли десять, капитан поймал; не сдавался — Лигон его прикончил». Да, Лигон назван. Думаете, это тот самый, который вас интересует?

Я пожал плечами. Мы не могли знать, хотя это казалось большим

Совпадение. «Ещё есть знакомые?»

Я надеялся на Дамагора или Кратидаса, но разочаровался. Елена проверила свои записи, чтобы убедиться. «Нет, но Лигон упоминается дважды. Второй раз ужасен: «Женщина кричит; Лигон отрубил ей голову ради нас; тишина!»

«Эй! Прости, что позволил тебе это прочитать».

Пока я дрожал, Елена обняла меня. Я надеялся, что это отвлечет её от ужаса. Потом мы сидели, прижавшись друг к другу, и листали таблички.

Как мы ни старались, нам не удалось найти никаких внутренних доказательств того, кто их написал.

К сожалению, только школьники подписывают свои личные блокноты, которыми владеет Маркус . Руки прочь, иначе вас покарают добрые Фурии...

Судовые журналы, должно быть, принадлежали капитану. Он никогда не называл своего корабля. Он много лет плавал по восточному Средиземноморью, от греческих островов до финикийского побережья. Его промысел был кровавым и, несомненно, преступным. Никто не мог назвать его иначе, как пиратством. Это судно грабило другие суда. Грабеж был единственной причиной его выхода в море. Оно никогда не выгружало груз, хотя почти всегда возвращалось на берег с одним или несколькими товарами на продажу.

Для нас это было воровством. Для капитана корабля это была честная торговля.

Хотя мы не смогли его опознать, улики убедили нас в том, что он был киликийцем. Во-первых, имя его дружка Лигона, который – если он был тем, о ком я знал – был родом из Соли/Помпеополиса. Упоминались ученики моряков, иногда с указанием места их происхождения – тоже из Киликии; многие были батраками, и, несмотря на заявления о том, что жители гор не участвовали в пиратстве, стало ясно, что существовала регулярная миграция молодых людей, отправлявшихся с суши на поиски опыта, репутации и богатств в море.

Время от времени в судовых журналах фиксировались союзы с другими группами и народами. «Заключили договор с памфилийцами — коракесианами (Меланфом). Присоединились люди, но они не устояли… У Акротериона встретился « Фиделитер» и « Психея» . Скот и рабы; Меланф забрал скот; он не остался верен… К нам присоединился Мерас из Антифеллоса и его ликийцы. Мерас снова покинул нас, не сумев договориться о шкурах… Отплытие у Ксанфа. Хорошая добыча, если сезон продержится, но ликийцам не нравится наше присутствие. Встретили крупного торговца из Сидона, но во время нашего сражения появился Марион, и нам пришлось отбиваться от него. Позже последовала за « Европой » из Феры, но безуспешно; ее получил Меланф… Предложили стать партнерами иллирийцам, но они вероломны и слишком жестоки…»

«Слишком жестоко»? Это было смешно. Лишив своих жертв всего ценного, писатель без колебаний бросал их за борт, чтобы те утонули. Он брал пленных только тех, кто подходил в качестве рабов. В противном случае он уничтожал.

Свидетели. Он и его моряки жили мечом. Если ножевые ранения не помогали, они прибегали к удушению. Хелена нашла многочисленные записи о ранениях во время грабежей, о потерях конечностей с обеих сторон, о многочисленных случаях увечий и безрассудных убийств.

Иногда они выходили на берег в поисках добычи, а однажды разграбили святилище.

«Я искала упоминание об иллирийцах, — сказала Елена. — Это единственное упоминание о вероломстве и жестокости иллирийцев — и всё. Но если предположить, что автор — киликийец, то он время от времени вступает в союзы, часто принося клятвы союза с теми, с кем совсем недавно поссорился или кого обвинил в предательстве».

«Может ли быть, что известный нам «иллириец» — это просто прозвище?»

«Полагаю, что да, Маркус. Но это должно быть как-то связано с тем, откуда приехал переговорщик».

«А теперь, — сказала Елена, собирая небольшую стопку табличек, которые она сложила отдельно, — самое интересное. Я расскажу вам, что, по-моему, делал Диокл».

«Эти другие таблички — его собственные записи?»

«Да. Почерк и расположение записей совпадают с записями, которые мы нашли в его комнате.

В них, — продолжала она спокойно и без драматизма, — писец составляет конспект старых журналов. Можно сказать, это набросок предполагаемой новой работы…

«Ты хочешь сказать, что Дамагор сказал мне правду — Диокл действительно собирался помочь ему составить мемуары?»

— Без сомнения, — Елена поджала губы. — Но это делает Дамагораса лжецом.

Во-первых, он заверил тебя, Марк, что у него было всего несколько коротких бесед с Диоклом, после чего писец решил не продолжать. Но чтобы Диокл сделал все эти записи, они оба, должно быть, обсуждали это очень подробно.

«Меня озадачило то, что он дал Рустикусу, офицеру по набору в отряд, адрес в сельской местности, а не арендованный дом у Морских ворот...»

«Да», — со мной была Елена. «Диокл, вероятно, какое-то время жил на вилле. Он составлял эти записи, пока жил там. Значит, Дамагор солгал о том, насколько близки были их отношения. Но главное, о чём он лгал — а он лжёт начистоту, Марк, — это вот что. Если эти судовые журналы — то, что Диоклу пришлось использовать в качестве материала для мемуаров, то нет никаких сомнений, никаких сомнений в том, чем Дамагор зарабатывал на жизнь. Капитан, составивший эти старые записи, был пиратом».

Я кивнул. «И я скажу тебе еще кое-что, моя любовь: я не верю,

Добродетельное заявление, что он давно вышел на пенсию. Он был пиратом — и, полагаю, до сих пор им остаётся.

На следующее утро я сам начал читать эти таблички. Я вынес их во двор и сел на скамейку, залитую солнечным светом. Нукс крепко спал, прижавшись ко мне, а дети были рядом. Время от времени мне приходилось прерываться, потому что Джулия Джунилла играла в магазин и хотела, чтобы я купил какой-то камешек, который должен был быть тортом. Это случалось так часто, что я попросил скидку, но в ответ получил ту же угрюмую реакцию, что и у прилавка настоящего магазина.

Елена только что спустилась, чтобы выступить посредником в наших коммерческих спорах. Она согласилась с Джулией, что я веду себя грубо, и тут кто-то вошёл в прихожую, разыскивая меня. Это был Виртус, раб из патрульного дома вигилов.

Я был удивлен, увидев его, и еще больше поражен тем, что Петроний Лонг послал его с посланием.

«Фускулуса и Петро вызвали на место происшествия. Похоже, тебе будет интересно, Фалько. Какой-то безумец съехал на колеснице с дороги посреди ночи. Похоже, «несчастный случай» был не случайностью — обеим лошадям перерезали горло. Нашли тело. Я не могу остановиться; похоже, колесница — это уже знакомое транспортное средство, и мне нужно пойти к этому человеку, Посидонию.