— пожаловался Гай, и это дало нам обоим еще один повод громко возмущаться, хотя мы и гневно отрицали это.
Это было настоящее семейное торжество. Мы вернулись в дом, чтобы выпить ещё — нам с папой очень хотелось открыть амфору, которую он гостеприимно принёс, а не уксус Гая. Прибыл наёмный призрак Юнии.
«Ух-ху?!» — воскликнул он, жутко скользя в белой одежде с
Его лицо было скрыто. Молчаливые дети, в восторге, жались к своим матерям.
Елена и Юния были в равной степени взволнованы, теперь, когда дети успокоились.
Мы, мужчины, стояли и аплодировали, притворяясь храбрыми. Только Гай Бебий дрожал, ведь я только что пробормотал ему, чтобы он следил, не украл ли что-нибудь этот призрак. Отцу было всё равно, лишь бы всё побыстрее закончилось; он был слишком занят, переминаясь с ноги на ногу, пока жгучая боль в его повреждённом заднем проходе вспыхивала. Я был ошеломлён: я знал этого призрака, хотя он меня не помнил. Это был Зоил. Возможно, он был сумасшедшим, но как развлечение на Сатурналиях это могло только на пользу. Когда я встретил его на Аппиевой дороге, я подумал, что у него, должно быть, театральное образование. Актёрам часто платят слишком мало, чтобы они могли вести достойную жизнь, а Зоил производил впечатление человека слишком ненадёжного, чтобы найти постоянную работу. Тем не менее, он был в списке хороших знакомых. Юния взяла его из театра Марцелла, высокомерного памятника, построенного и названного в честь племянника Августа, но не гнушавшегося давать представления и в частных домах.
Интеллектуальные эстеты нанимали небольшие труппы, чтобы предоставить им собственный театр шедевров на шатких сценах их холодных вилл. На детских праздниках в богатых особняках устраивались небольшие развлечения, где избалованные детишки бросали еду в артистов. Популярностью пользовались театральные ослы. И всегда был спрос на сексуальные шарады на дегенеративных банкетах. Сценические ослы, а иногда и коровы, тоже участвовали в них – обычно отлично проводя время с какой-нибудь театральной девственницей. «Мне предложили театрального осла», – сказала Юния, не подозревая о том, какой эффект она произвела на некоторых из нас. «Но я не думала, что у нас есть место». «Очень мудро!» – ворчливо пробормотал Па. Когда Зоил закончил свой номер, я загнал его в угол. «Это было хорошее зрелище – хотя и не такое страшное, как когда ты напал на меня на Виа Аппиа!» Я прижал его спиной к миниатюрной, но декоративной греческой урне Гая и Юнии. Их четыре алебастра и килик (у которого одна ручка была сломана, но папа всё равно думал, что это копия) возмутительно шатались. «А теперь, прежде чем ты получишь плату, ответь мне на несколько вопросов». «Марк, обрати внимание на мои драгоценные красные фигурки!» «Просто заткнись, Юния. Это мужские разговоры. Разговоры – вот главное слово, Зоил». «Я всего лишь беспокойный дух…» «Знаю, знаю; парю в вечности, как сухой лист… Почему ты назвал Зосиму вестником смерти? – Не говори мне так двусмысленно. Моя сестра даст тебе большую миску своих жареных кунжутных шариков в благодарность за этот вечер, так что не нужно быть таким бесплотным. Тебе понадобится крепкий желудок. Зачем ты это сказал, Зоил?»
«Не знаю, как… Сова». Он, может, и дух, но он знал, когда его били по паху. Это был мой первый опыт применения уговоров к призраку.
Его эктоплазма оказалась более плотной, чем он притворялся. После пары бокалов вина я уже не был нежен; мой резкий рывок вызвал довольное вопле.
«Перестань валять дурака, иначе ты действительно умрёшь, и я не буду тебя хоронить». У меня не было времени на тонкости. «Послушайте – члены моей семьи, некоторые из которых молоды и чувствительны, собираются посмотреть, что происходит. Я попрошу
«…избить тебя быстро и очень сильно…» — понял Зоил. Он достаточно долго скитался среди бродяг, чтобы знать о нетерпеливых людях и о том, какую боль они могут причинить.
Он сдался и ответил мне разумно. Он знал о беглецах, которые погибли ночью, несмотря на то, что были в хорошей или почти хорошей форме. Я спросил, видел ли он, как кого-нибудь убивали. Он слегка застонал, что я принял за утвердительный ответ. Я спросил, был ли убийца женщиной или мужчиной; к моему удивлению, он ответил, что мужчиной. Это было одно из немногих утверждений, которые я когда-либо слышал от него с твёрдостью. «Ты уверен? Так при чём тут Зосима?» «У-у-у…» Этот тремор был едва слышен. «Ой, перестань, Зоил. Соберись, упырь! Если я приведу его к тебе, сможешь ли ты опознать этого человека?»
Но Зоил рухнул. Спрятав голову в призрачной мантии, он лишь извивался и стонал всё сильнее. В конце концов, я по глупости ослабил хватку, когда Юния снова прервала меня, принеся поднос сомнительных на вид закусок. Зоил внезапно бросился бежать, прорвавшись через двойные двери и прочь через самодельную террасу для загара, гордость и отрада Гая Бебия. Мои руки были слишком жирными, чтобы остановить его; воля тоже ослабевала. Убегая, он выхватил у Юнии кошелёк с оговорённым гонораром, но проигнорировал её закуски. Может быть, он догадался, что знаменитые пересоленные, недожаренные кунжутные шарики моей сестры твёрдые, как сердце Плутона в Аиде.
САТУРНАЛИИ, ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Одиннадцать дней до январских календ (22 декабря)
LXVIII
Шестой день Сатурна, как и другие, часто оживляет гуляк. Те, кто был не в себе последние пять дней, либо умирают от пьянства и разврата, либо учатся жить со своим состоянием. Я чувствовал, что переживаю худшие моменты, не имея возможности наслаждаться жизнью. Я пропускал хорошие события из-за работы и был трезв к неприятным.
Когда я встал с кровати, мне кисло твердили о слоёном чизкейке Джунии. Елена погладила меня по сгорбленным плечам и сочувственно промурлыкала: «Я в депрессии из-за этого флейтиста». «Знаю, дорогая.
Может быть, сегодня маме удастся попасть в Дом Весталок. Она знает, что мы идём к ним сегодня вечером... — Правда? — Я же тебе говорила, Маркус. — Уверена, ты так и думала! — Ох, пожалуйста, будь добра. Мама пытается устроить для Клаудии нормальный праздник. Она сделает всё возможное для тебя; она понимает, что ты обязательно спросишь, разговаривала ли она с Ганной.
Целью Джулии Юсты, возможно, и было быть «нормальной для Клаудии», но ее эксцентричная дочь грозила поставить это под угрозу: Елена испытывала угрызения совести из-за того, что оставила жрицу одну на два последних вечера, поэтому на этот раз она предложила взять с собой Веледу.
«Это риск нарваться на неприятности! Скрытый мотив? Ты думаешь, если Клаудия ударит ее как следует, Веледе придет конец, и моя проблема будет решена?»
«Отчаяние! Марк, нам нужно как-то решить проблемы». Я сказал, что сначала хочу решить, что буду есть на завтрак. В итоге получилась коричневая булочка с мёдом, но я съел её на ходу. Петроний Лонг послал меня к доктору Мастарне. Это не было для того, чтобы помочь Петро справиться с необходимостью медицинской консультации: лекарь Скаевы покончил с собой. Я дошёл до библиотеки Поллиона, размышляя о том, сколько раз меня вызывали на рассвете стражники. Подозрительные смерти часто случались по ночам.
Либо любопытные соседи в последний момент доносили в патруль, чтобы те могли спокойно лечь спать. Иногда патрульные просто находили трупы во время обхода.
Когда я добрался до дома, оформление практически завершилось. «Ваше имя всплыло», — угрюмо сообщил мне Петро. Всякий раз, когда он обнаруживал, что я замешан в каком-то деле, он выражал неодобрение.
То, что произошло, казалось очевидным. Мастарну нашла его экономка, та самая кривобокая карлица, которую я видела раньше, суетившаяся вокруг.
Его шикарная квартира. Она была в полном шоке. Иногда, когда у неё болела спина, Мастарна давала ей «тоник», чтобы она лучше спала, и боль отступала. Она, должно быть, знала, что у него тоже есть привычка баловаться мандрагорой, но не ожидала кувшина с ядом.
«Мы знаем, что он покончил с собой», — подтвердил Петроний. «Это классика. Он оставил записку».
