Даме с камелиями Все твой путь блестящей залой зла, Маргарита, осуждают смело. В чем вина твоя? Грешило тело! Душу ты – невинной сберегла. Одному, другому, всем равно, Всем кивала ты с усмешкой зыбкой. Этой горестной полуулыбкой Ты оплакала себя давно. Кто поймет? Рука поможет чья? Всех одно пленяет без изъятья! Вечно ждут раскрытые объятья, Вечно ждут: «Я жажду! Будь моя!» День и ночь признаний лживых яд… День и ночь, и завтра вновь, и снова! Говорил красноречивей слова Темный взгляд твой, мученицы взгляд. Все тесней проклятое кольцо, Мстит судьба богине полусветской… Нежный мальчик вдруг с улыбкой детской Заглянул тебе, грустя, в лицо… О любовь! Спасает мир – она! В ней одно спасенье и защита. Все в любви. Спи с миром, Маргарита… Все в любви… Любила – спасена! Баловство
В темной гостиной одиннадцать бьет. Что-то сегодня приснится? Мама-шалунья уснуть не дает! Эта мама совсем баловница! Сдернет, смеясь, одеяло с плеча (Плакать смешно и стараться!), Дразнит, пугает, смешит, щекоча Полусонных сестрицу и братца. Косу опять распустила плащом, Прыгает, точно не дама… Детям она не уступит ни в чем, Эта странная девочка-мама! Скрыла сестренка в подушке лицо, Глубже ушла в одеяльце, Мальчик без счета целует кольцо Золотое у мамы на пальце… Привет из вагона Сильнее гул, как будто выше – зданья, В последний раз колеблется вагон, В последний раз… Мы едем… До свиданья, Мой зимний сон! Мой зимний сон, мой сон до слез хороший, Я от тебя судьбой унесена. Так суждено! Не надо мне ни ноши В пути, ни сна. Под шум вагона сладко верить чуду И к дальним дням, еще туманным, плыть. Мир так широк! Тебя в нем позабуду Я, может быть? Вагонный мрак как будто давит плечи, В окно струей вливается туман… Мой дальний друг, пойми – все эти речи Самообман! Что новый край? Везде борьба со скукой, Все тот же смех и блестки тех же звезд, И там, как здесь, мне будет сладкой мукой Твой тихий жест. Последнее слово О, будь печальна, будь прекрасна, Храни в душе осенний сад! Пусть будет светел твой закат, Ты над зарей была не властна. Такой, как ты, нельзя обидеть: Суровый звук – порвется нить! Не нам судить, не нам винить… Нельзя за тайну ненавидеть. В стране несбывшихся гаданий Живешь одна, от всех вдали. За счастье жалкое земли Ты не отдашь своих страданий. Ведь нашей жизни вся отрада К бокалу прошлого прильнуть. Не знаем мы, где верный путь, И не судить, а плакать надо. Плохое оправданье Как влюбленность старо, как любовь забываемо-ново: Утро в карточный домик, смеясь, превращает наш храм. О мучительный стыд за вечернее лишнее слово! О тоска по утрам! Утонула в заре голубая, как месяц, трирема, О прощании с нею пусть лучше не пишет перо! Утро в жалкий пустырь превращает наш сад из Эдема… Как влюбленность – старо! Только ночью душе посылаются знаки оттуда, Оттого все ночное, как книгу, от всех береги! Никому не шепни, просыпаясь, про нежное чудо: Свет и чудо – враги! Твой восторженный бред, светом розовых люстр золоченный, Будет утром смешон. Пусть его не услышит рассвет! Будет утром – мудрец, будет утром – холодный ученый Тот, кто ночью – поэт. Как могла я, лишь ночью живя и дыша, как могла я Лучший вечер отдать на терзанье январскому дню? Только утро виню я, прошедшему вздох посылая, Только утро виню! «И как прежде оне улыбались…»
И как прежде оне улыбались, Обожая изменчивый дым; И как прежде оне ошибались, Улыбаясь ошибкам своим; И как прежде оне безустанно Отдавались нежданной волне. Но по-новому грустно и странно Вечерами молчали оне. |
