OceanofPDF.com

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ: 22 МАРТА

OceanofPDF.com

XLVII

«Но это не может быть правдой», — сказала я, щурясь на клочок пергамента в утреннем свете, словно слова могли измениться, если я всмотрюсь в них как следует. Гонец прибыл на рассвете. Я уже проснулась, проснувшись от кошмара. Послание было неподписанным, но раба прислала Фульвия.

Я покачал головой. «Похороны Цинны сегодня не могут состояться. Должен быть хотя бы несколько дней траура. Это неприлично».

«Но если нет тела, которое можно было бы показать посетителям, зачем ждать похорон?» — спросила Диана, зевая и потягиваясь. Она всё ещё была одета в ночную рубашку из плиссированного полотна. Ткань была довольно тонкой, особенно когда её руки натягивали её грудь. Прозрачность, несомненно, радовала её мужа, но немного смущала отца.

Я уставился на сообщение, в котором просто говорилось, что мне следует прибыть к Цинне за час до полудня, если я хочу присутствовать на его похоронах. «Фульвия организовала похороны Цезаря, и она тоже», — сказал я.

«Ну и что, папа? Эти два события совершенно не похожи.

Десятки тысяч людей хотели присутствовать на похоронах Цезаря. Ветераны хлынули в Рим со всей Италии. Но если бы не Цинна — ну, как бы он ни был знаменит среди любителей поэзии, — сколько людей рискнули бы приехать в город сейчас, когда царит хаос, и присутствовать на похоронах без тела и настоящего погребального костра?

«Значит, люди приходят за трупом и за пламенем?»

«Для большинства людей это значит больше, чем просто речи, да: увидеть тело, а затем наблюдать, как оно превращается в пепел».

«Разве в этом и есть смысл похорон? Наблюдать, как плоть превращается в пепел?»

Диана пожала плечами. «Можно вспоминать дорогого усопшего в любое время и в любом месте, и говорить о нём когда и с кем угодно. Но только на похоронах можно увидеть очищение бренных останков».

«Возможно, у мужчин и женщин разные представления о похоронах», — тихо сказал я.

«Ну, я думаю, Фульвия поступила вполне разумно, устроив немедленные похороны, хотя бы для того, чтобы оставить всё в прошлом, ради бедной Сафо. Если девушка такая хрупкая, как вы говорите, зачем подвергать её изо дня в день трауру и визитам незнакомых людей? «Чем быстрее, тем лучше».

Разве не сказал это какой-то поэт?

«Энниус, я думаю».

«Ну вот, Фульвия просто берет пример с известного поэта, и разве Цинна не одобрил бы это?»

* * *

Церемония прошла в комнате, где был установлен гроб без тела. Гроб был установлен таким образом, что луч полуденного солнца падал сквозь световой люк на пропитанную кровью тунику. Складки ткани и запекшаяся кровь, казалось, почти сверкали, словно тёмная одежда была усыпана крошечными рубинами. В комнате также был установлен небольшой каменный алтарь, на котором можно было сжечь тунику, дым от которой выходил через отверстие наверху.

Учитывая славу Цинны, народу было немного. Возможно, Диана была права: после похорон Цезаря мало кто придёт на похороны Цинны, независимо от того, насколько заранее было объявлено о похоронах и сколько времени было отведено на дорогу.

Антоний был там, мрачный в своей консульской тоге. Время от времени его хмурое лицо сжималось, и он морщился. Возможно, у него было похмелье. Мне пришло в голову, что он в какой-то степени, хотя бы косвенно, виноват в смерти Цинны. Его хвалебная речь вызвала ярость толпы, что привело к трагическим последствиям.

Фульвия тоже была там. Её чёрное платье было элегантным, с поясами, украшенными драгоценными камнями, под грудью и вокруг талии. Драгоценности были довольно крупными и все в оттенках красного и пурпурного — рубины, аметисты, сердолики.

Была ли она в том же платье на похоронах Цезаря? Я пытался вспомнить. Наверняка она была среди женщин, окружавших Кальпурнию в Регии, но я не помнил её. Если бы она была там и носила это платье, я бы заметил и запомнил – или, возможно, нет, учитывая всю эту суматоху и отвлекающие факторы.

Метон стоял рядом со мной. Я видел его впервые с того дня, как Цезарь умер. С его уходом Метон, казалось, полностью отдал себя в распоряжение Антония. Теперь он был его человеком.

Там был Лепид. Неужели после смерти Цезаря он, Мето и я были единственными из смертных, кто слышал целиком «Орфея и Пенфея» Цинны? Но нет, это было неверно. Я забыл о присутствии Децима на той последней вечере, словно мой разум хотел стереть его из памяти, вычеркнуть из контекста. Каким же совершенно нормальным казался Децим в ту ночь. Всего несколько часов спустя он буквально вонзит нож в спину Цезарю.

Пришли моя жена и дочь. Оглядев комнату, я увидел гораздо больше женщин, чем мужчин. Большинство из них я не узнал. Они воздерживались от истеричных рыданий; значит, не родственники. Жёны судей? Любители поэзии? Судя по возрасту, они были скорее подругами Фульвии, чем Сафо. Возможно, они просто пришли, чтобы заполнить комнату.

Аромат был приятнее, чем на большинстве похорон.

Не было никакой разлагающейся плоти, которая могла бы давать свой запах.

В комнате. Я чувствовал только запах ранних весенних цветов и нотки корицы и ладана.

После обычных молитв и заклинаний Антоний вышел вперёд и прочистил горло. Как новый покровитель Сафо и хранитель её наследства, объяснил он, ему надлежало произнести несколько приветственных слов, а также произнести надгробную речь. «Но вместо того, чтобы перечислять одну дату за другой и перечислять занимаемые им должности – такие факты лишь выставили бы его похожим на любого другого римлянина его времени и сословия – я думаю, лучше произнести те слова, благодаря которым он будет вечно славиться и помниться во все времена». Он снова прочистил горло. Стоявший рядом раб вложил ему в руку свиток, и Антоний начал читать вслух «Смирну» целиком.

Время от времени он путал слова, а несколько раз даже терял место — теперь я был уверен, что он, должно быть, с похмелья.

— но в целом он выступил очень убедительно. Сафо, похоже, тоже так считала. В нескольких ключевых моментах поэмы, включая самоубийство царя Кинира, она разражалась громкими рыданиями. Фульвия и Поликсо стояли по обе стороны от девушки и вместе пытались её утешить.

Возможно, немилосердно, я подумал, не было ли решение Антония прочитать поэму просто ленью, способом избежать написания очередного панегирика в столь сжатые сроки. Похороны Цезаря, должно быть, уже подорвали его ораторский дар. Время от времени, пока он декламировал, я поглядывал на Фульвию, и по некоторым её выражениям я подозревал, что именно она предложила Антонию прочитать поэму Цинны, чем корпеть над новой речью.

Какими бы ни были вдохновение или мотив, немногим из нас, присутствовавших, выпала редкая возможность услышать, как талантливый оратор читает знаменитую поэму. Звенящий тон изысканного голоса Антония придал некоторым фрагментам особую красоту и изящество, которых я раньше не замечал. В конце, когда Змирна превращается в дерево, и её слёзы…

стала миррой, я тоже была в слезах, как и все остальные в комнате.

Столь сильным был этот словесный образ несчастной Жмирны, что на мгновение я действительно ощутил запах мирры, вызванный стихами Цинны – обонятельная галлюцинация, вызванная поэзией! Затем я понял, что огонь на маленьком алтаре был зажжён, и кто-то окропил его миррой именно в тот момент, когда мирра появляется в стихотворении. Цинна проделал тот же трюк, когда читал мне вслух последние стихи. Я улыбнулся, вспоминая. Но после мимолетного удовольствия аромат вызвал другую, совершенно противоположную реакцию: меня передернуло, и меня затошнило. Смогу ли я когда-нибудь снова почувствовать запах мирры, как почувствовал её незадолго до смерти Цинны, и не думать о крови, обезглавливании и расчленении?

Расправив плечи и сдерживая слёзы, Сафо подошла и подняла окровавленную тунику, прижимая её к предплечью. Она подошла к костру и расстелила тунику на костре. На мгновение мне показалось, что ткань потушит огонь и наполнит комнату дымом, но она загорелась, и языки пламени взметнулись высоко в воздух.