«Сейчас, Поликсо!» — рявкнула Фульвия. «Отведи её в её комнату».

Крепко прижав к себе девочку, старая няня увела Сафо.

«Вы должны извинить Сафо», – сказала Фульвия, переводя дух. «У неё даже в лучшие времена нервный характер. Она такая с тех пор, как умерла её мать, когда Сафо была ещё ребёнком. После всего, что случилось, она совершенно обезумела. От горя у неё что-то вроде бреда».

«Возможно, реальность слишком ужасна, чтобы с ней столкнуться», — сказал я.

«Да, именно так», — согласилась Фульвия. «А когда реальность становится невыносимой, кто знает, какие силы могут вырваться на свободу?»

OceanofPDF.com

XLVI

«Кажется, удары по голове причинили мне больше вреда, чем я думал», — сказал я, глядя на мерцающее пламя жаровни, которую нужно было раздувать. Я стоял в саду, рядом была только Диана. Мягкий день сменился тихим вечером, в воздухе было достаточно прохладно, чтобы согреться у костра.

Диана подошла и железным прутом разворошил горящие дрова. Пламя взметнулось ещё выше. Тлеющие угли разлетелись в разные стороны и быстро погасли.

«Папа, ты серьезно?» Она отложила утюг и коснулась моего лба, проверяя, есть ли жар, и наклонила голову, когда его не было.

«Возможно, одурманивание стало моим естественным состоянием.

В конце концов, твой отец уже старик.

«О чём ты говоришь, папа? Что тебя беспокоит?»

«Я должен был предвидеть смерть Цезаря».

«О, папа! Никто этого не предвидел. Ни Метон, ни Цицерон…

не сам Цезарь».

«Спуринна это сделала».

«Потому что он дал расплывчатое предупреждение, указав на месяц, что оно должно быть реализовано? „Берегитесь“ вряд ли можно назвать предсказанием убийства».

«Берегись», — прошептал я, вспомнив греческое слово, написанное на пороге дома Цинны. Предсказание его убийства? Но как это было возможно, ведь его убили по ошибке?

«Ты мудрый и умный человек, папа, но ты не провидец, как Тиресий».

«Нет. Скорее Эдип».

«Если хочешь. Эдип, конечно, был умён и славился этим, как и ты. Он разгадал загадку Сфинкса».

«Но он не видел преступления прямо перед собой. Он был слеп к собственным поступкам. Какая ужасная история: как кто-то убил отца, которого никогда не знал, и женился на собственной матери — и породил семью братоубийц!»

«Стихи и пьесы — это в основном ужасные истории, папа. Или ты не заметил?»

«Да, но кровосмешение Эдипа с его матерью…»

«Я полагаю, это отдельная категория».

«Правда? Цезарь написал стихотворную трагедию об Эдипе; ты знал об этом? Знаменитая поэма Цинны тоже была посвящена инцесту. Почему люди жаждут таких историй?»

«Возможно, они жаждут того, чего не могут иметь в реальности».

«Правда?» Я покачал головой. «Ничто больше не имеет смысла. Голова забита ужасами: Цезарь заколот прямо у меня на глазах, беспорядки на Форуме, ужасный конец Цинны… поэмы и пьесы о самых запретных вещах, которые только можно вообразить… и всё это никак не связано с чем-либо ещё. Всё это — пустые концы».

«Но ты же знаешь, папа, что это неправда. Ты всегда учил меня другому. В конце концов, не бывает недоделок.

«Всё взаимосвязано».

«А что, если это неправда? А что, если во всём этом нет никакого смысла?»

«Спи спокойно, папа. И молись, чтобы тебе не приснились неприятные сны».

Жаровня внезапно погасла и выпустила последний клуб дыма. Пора было спать.

* * *

Я спал. Мне приснился сон.

Я находился в каком-то тёмном, бесформенном пространстве. Я слышал, как отец говорил мне: «Лучше умереть с головой на плечах, сынок. Так говорят жрецы. Иначе тебе не поздоровится в Аиде».

Мой отец действительно сказал мне нечто подобное, когда я был совсем маленьким. Позже я понял, что он говорил это лишь наполовину серьёзно, поддразнивая меня, но эти слова произвели неизгладимое впечатление. До конца жизни, всякий раз, когда я видел отрубленную голову – а это случалось слишком часто, например, когда диктатор Сулла заполнил Форум головами своих врагов, насаженными на пики, – я вспоминал эти слова.

Во сне туман рассеялся, и я оказался на невысокой полоске земли с мутным берегом, за которым простиралось серое море, простиравшееся до безликого серого горизонта. Всё было освещено мягким светом, слишком слабым, чтобы отбрасывать тени.

«Это Берега Уродства», — раздался голос у меня в ухе.

Я обернулся, но там никого не было.

В воздухе витал отвратительный запах. Это был запах бойни или поля боя на следующий день. Я задыхался от зловония запекшейся крови и разлагающейся плоти.

Я поднялся на невысокую дюну и с вершины увидел перед собой обширную равнину, на которой не было ни единого живого существа, ни единого деревца или травинки. Но повсюду было движение, и в слабом свете я различил слева множество безголовых тел, бесконечно и бесцельно блуждающих, слепо натыкающихся друг на друга. Я посмотрел направо и увидел то, что принял за поле капусты. Затем я понял, что капуста на самом деле была головами. Они смотрели вверх широко открытыми глазами, а их рты постоянно двигались, формируя слова без дыхания, чтобы произнести их. Я знал, что они взывают к своим телам, но головы не могли говорить, а тела не могли ни видеть, ни слышать.

Я услышал хлопанье крыльев. Над бесконечной массой тел и голов я увидел трёх фурий: Алекто, Мегеру и Тисифону. У них были собачьи морды и выпученные, налитые кровью глаза, пылающие, как угли. Змеи извивались на их вершинах.

их головы. Их тела были черными, как уголь, как и их кожистые, как у летучей мыши, крылья. Их корявые руки и ноги были похожи на черные когти какой-то гигантской птицы. Каждая сжимала в правой руке плеть с кожаными полосками, украшенными латунными заклепками. Время от времени одна из сестер пикировала и замахивалась своей плетьми на безголовые плечи блуждающего тела, заставляя его ползать и корчиться от боли. Все три сестры хихикали от восторга при виде таких страданий. Затем другая пикировала вниз, хватала одну из голов ногами, взлетала высоко в воздух, кружась, как стервятник, а затем роняла голову. Все три хлопали крыльями и хихикали, когда голова открывала пасть в долгом, беззвучном крике и падала на землю.

«Это место в Аиде, где обезглавленные обитают вечно», — произнес невидимый голос.

Я содрогнулся, представив себе эту бесконечную жестокость. «Цинна здесь?»

«Он есть».

«Но почему? Какое преступление может быть настолько ужасным, что он заслужил такое наказание?»

"Ты знаешь."

"Я не."

«Ты знаешь. Ты знаешь, и в то же время не знаешь. Ты видишь правду, но отводишь взгляд».

«Где он? Дай мне с ним поговорить».

Какая-то невидимая сила толкнула меня вперёд, в гротескную капустную кучу голов. Я пошатнулся и споткнулся, стараясь не наступить на них. И тут я увидел голову Цинны, пристально глядящую на меня.

«Почему ты здесь?» — спросил я. «Зачем Фурии пришли за тобой и привели тебя сюда?»

Его губы шевелились, но не издавали ни звука. Всё было так же, как в последний раз, когда я видел его, когда он высоко держал голову на Форуме. Я вспомнил кулак, схвативший его за волосы – скрюченную, чёрную, похожую на когтистую руку, покрытую кровью…

рука фурии? Они были в толпе, двигаясь

Среди нас, руководя этой дикостью, наслаждаясь ею – даже участвуя в ней? Меня охватило содрогание от чудовищности происходящего. Неужели сами фурии разорвали Цинну на куски, а затем унесли его тело, улетев на своих крыльях, как у летучих мышей, сжимая разные части тела Цинны чёрными когтями? Неудивительно, что он исчез бесследно!

Что-то изменилось — не неясный свет и не шаркающий звук бесцельно бродящих тел, а запах.

В густом, неподвижном воздухе я уловил аромат горящей мирры. Но этот аромат не мог смягчить вонь бойни.

Наоборот, дышать тяжелым воздухом становилось еще труднее.

Я видел, как скорбь на лице Цинны усилилась. Слёзы ручьём хлынули из его глаз. Он плакал, не издавая ни звука.