И всем известно, что голос бедного Цицерона огрубел, ведь ему не нужно произносить речей в Сенате или произносить речи на суде. Говорят, он проводит время за чтением малоизвестных старых текстов и написанием новых текстов для любителей…

Глубокие знания, которые предстоит постичь в далёком будущем. Над чем сейчас работает Цицерон, Тирон?

«Он почти закончил свой трактат о предсказаниях.

Это будет стандартный текст для любого...

«Ха! Неудивительно, что ты так хорошо владеешь этрусским словарём, если помогал Цицерону переводить тексты о гаруспиции.

Ну, я сомневаюсь, что Цицерон захочет лезть ко мне в эти дела, поскольку я знаю о гаданиях не больше, чем среднестатистический римлянин.

«На самом деле, папа, я подозреваю, что ты знаешь больше, чем думаешь», — сказала Диана.

«Добрые слова, дочка. Тем не менее, я думаю, мы снова вернулись к преступлению или заговору. Кто не слышал слухов, мелькающих по Риму последние пару месяцев, – слухов о том, что кто-то намерен убить Цезаря? Но насколько правдоподобны такие слухи? Конечно, после стольких лет кровопролития и гражданской войны должно быть немало граждан, которые хотели бы видеть нашего диктатора мертвым. Но кто они? Сколько их там? Это всего один-два недовольных сенатора, или Рим полон таких людей? Есть ли у них воля и способность действовать? Есть ли у них время действовать? Потому что, как только Цезарь отправится в Парфию, каждый день будет уносить его все дальше и дальше от Рима – полководец в походе, окруженный тщательно отобранными офицерами каждую минуту дня, которого практически невозможно убить.

«Есть ли заговор с целью убийства Цезаря? Этот вопрос, должно быть, волнует Цицерона в эти дни. Я тоже. После стольких страданий последних лет мы все задаемся вопросом, что может нас ждать в будущем, и ни один римлянин не может представить себе будущее, не принимая во внимание Цезаря, так или иначе. Смерть Цезаря…

Ну, это почти немыслимо. Или… неужели?

Тиро ничего не ответил. Он смотрел через пруд на Баста, на неподвижного кота, который сидел на корточках и смотрел на щебечущую птицу на черепице крыши.

«Или, — продолжал я, пораженный ужасной мыслью, — я полагаю, что Цицерон может быть частью такого заговора — и он

думает, что он сможет меня завербовать».

«Ни в коем случае!» — запротестовал Тирон. Он так вздрогнул, что птица улетела, а кошка убежала, царапая когтями мостовую. «Цицерон, безусловно, не участвует ни в каком заговоре с целью причинения вреда диктатору», — сказал он так отчётливо, словно опасался, что нас подслушивает какой-нибудь шпион.

«Но он всё же думает, что я могу что-то знать об этом», — сказал я. «Полагаю, это имеет смысл. Мой сын Метон мог проговориться о каких-то подробностях, полученных от сети доносчиков самого Цезаря. Но я бы никогда не поделился такой важной информацией ни с Цицероном, ни с кем-либо ещё».

Тирон вздохнул. «Тем не менее, Гордиан, Цицерон очень хочет поговорить с тобой. Не хочешь ли ты прийти — если не ему, то мне, если не мне?»

Диана подошла ближе. «Может, нам пора идти, папа?»

«Мы? Ох, нет, ты не пойдёшь с нами, дорогая доченька.

Хотя, пожалуй, я бы взяла твоего здоровяка-мужа в телохранители. Не могла бы ты привести мне Давуса, Диана?

«Но папа...»

Словно в знак того, что ей следует делать, к нам внезапно присоединились двое её детей. Авл рванулся прямо ко мне. Маленькая Бет поковыляла за ним. Я обняла их и села по одному на колени, кряхтя от тяжести. Бет была ещё крошечной, но в свои семь лет Авл становился всё больше с каждым днём. Возможно, он вырастет таким же большим, как и его отец.

Появилась няня детей, на её морщинистом лице отражалось огорчение. «Прошу прощения, госпожа! Прошу прощения, господин! Кажется, у меня не хватит рук удержать их двоих, когда они так и норовят бежать к дедушке».

«Не заморачивайся, Макрис, — сказал я. — Тебе понадобится столько же рук, сколько голов у гидры, чтобы удержать этих двоих».

Я взглянул на Тирона и увидел задумчивое выражение на его лице.

Что бы ни дала ему судьба — хорошего хозяина,

затем свобода, затем значительный престиж и уважение сограждан — они не дали ему потомства.

«Но папа, конечно же, мы должны предложить твоему гостю угощение», — сказала Диана.

«Утреннее угощение будет предоставлено, но Цицероном, а не мной. Перестань тянуть, дочка, и приведи Дава».

«Это совсем немного», — сказал Тиро, вставая. «Мой телохранитель ждёт нас снаружи. Позже он может проводить тебя домой…»

«Тогда как Давус будет докладывать Диане обо всём, что видит и слышит? Да, дочка, я знаю, ты мечтаешь, чтобы вы двое когда-нибудь работали в команде: ты — мозги, он — сила».

Диана раздраженно хмыкнула и пошла искать мужа.

«Надеюсь, Цицерон подкрепит нас?» — сказал я Тирону, осторожно снимая детей с колен по одному. — «У меня есть повод для праздника».

"Что это такое?"

«Мое похмелье прошло!»

OceanofPDF.com

III

Когда мы познакомились, я жил на Эсквилинском холме, а Цицерон – рядом с Капитолийским. Чтобы навестить его, мне приходилось пересекать и Субуру (самый суровый район Рима), и большую часть Форума (сердце Рима с его великолепными храмами и великолепными общественными пространствами). С тех пор мы оба выросли в глазах общества. Мой и его дома находились на Палатинском холме, в самом престижном районе Рима. Мы были практически соседями.

В какой-то момент во время короткой прогулки мне открылся ясный вид на вершину Капитолийского холма на севере, увенчанную храмом Юпитера, одним из самых внушительных сооружений на земле. На видном месте перед храмом стояла бронзовая статуя. Хотя черты лица были нечеткими на таком большом расстоянии, я хорошо знал статую, так как видел ее открытие в день Галльского триумфа Цезаря. Стоя на вершине карты мира, приняв победную позу и глядя вниз на Римский форум внизу, стоял не простой смертный, а полубог — так гласила надпись на пьедестале, в которой перечислялись многочисленные титулы Цезаря, заканчивающаяся заявлением, ПОТОМОК ВЕНЕРЫ, ПОЛУБОГ. Статую было видно практически из любой части города.

«И кто осмелится убить полубога?» — пробормотал я.

«Что это?» — спросил Тиро.

«Ничего. Опять разговариваю сам с собой. Кажется, в последнее время я этим часто занимаюсь».

Приближаясь к дому Цицерона, я увидел у входной двери сурового вида стражника – человека с лицом, способным напугать до слёз маленьких детей. Мой зять подтолкнул меня локтем и указал на другого стражника, расхаживающего по крыше. Он и Давус обменялись лёгкими кивками, как это делают нейтральные телохранители. Стражник у двери кивнул Тирону, пнул дверь каблуком и отступил в сторону. Не было произнесено ни слова, но дверь открылась перед нами в тот самый момент, когда Тирон ступил на каменный порог. В прихожей стоял ещё один стражник. Раб, открывший и закрывший за нами дверь, оставался вне поля зрения, словно невидимый.

С годами у Цицерона развилась мания безопасности.

Кто мог его винить? На пике его политической карьеры обстоятельства так сильно отвернулись от него, что он был вынужден отправиться в изгнание. Его предыдущий дом на Палатине был сожжён дотла. В конце концов, Сенат отменил его изгнание, и его приняли обратно. Он переехал в другой дом на Палатине, а затем был вынужден бежать из города, когда Цезарь пересёк Рубикон и направился в Рим с армией. Я живо помнил, как навестил его в тот день, когда он, охваченный отчаянием, лихорадочно упаковывал свои самые драгоценные свитки и драгоценности. Теперь Цицерон вернулся в Рим, помилованный диктатором, но явно неуверенный в будущем и готовый к любым новым поворотам судьбы.

Я мельком взглянул на восковые маски предков Цицерона в нишах вестибюля, не мигая следивших за каждым входящим и выходящим. Это была суровая и не слишком красивая компания. У некоторых из них был нос с заячьей горошиной, похожий на нут, благодаря которому семья получила своё отличительное прозвище.