Я снова взглянул на Ростру. Антоний и его изображение на шесте исчезли. Появились ещё люди с факелами. Другие принялись выносить тело Цезаря из золотой раки. Так ли Антоний задумал? Фульвия видела, как Клодия кремировали посреди Форума. Неужели Цезаря тоже собираются сжечь там?

«Вот!» — воскликнул Давус. «Кажется, я вижу выход». Он повернулся к телохранителю Цинны. «Мы вдвоем сможем расчистить путь».

Мужчина кивнул. Они вдвоём шагнули в образовавшуюся в толпе щель и, расталкивая локтями, пробрались вперёд. Мы с Цинной, словно мальчишки, следующие за старшими, вцепились в их одежду и изо всех сил старались не отставать.

Меня охватила дрожь страха. Смерть казалась совсем близкой.

OceanofPDF.com

XLIV

На каждом шагу голоса кричали в моих ушах. Локти и колени наносили мне удары. Мимо меня проносились лица, искажённые ненавистью и горем, каждое искажённее и пугающе предыдущего, словно бесконечная череда отвратительных трагических масок. Они перемежались с тенями лиц, которых я не мог разглядеть, – всё те же фигуры в капюшонах, которые так напугали меня в начале.

В какой-то момент меня ударило что-то крупнее и неподатливее локтя. Я понял, что это деревянный предмет мебели – стул. Затем мимо проехал ещё один предмет – книжный шкаф на боку, в ячейке которого всё ещё висит один-единственный жалкий свиток. Я едва успел увернуться от этого массивного предмета. Если бы меня сбили с ног, меня бы наверняка затоптали.

«Что, во имя Аида?» — закричал Цинна.

«Подливай масла в огонь!» — крикнул я в ответ. «То же самое было, когда сожгли Клодия — толпа разграбила все близлежащие здания в поисках всего, что могло гореть».

Казалось, люди, несущие мебель, шли в одном направлении, а мы — в другом. Это казалось хорошим. Но когда я огляделся в поисках знакомого ориентира, то понял, что мы ничуть не ближе к окраине Форума, чем были в начале пути. Толпа словно несла нас по кругу. Мы были словно листья в вихре.

«Где Давус?» — крикнул я, поняв, что потерял его тунику. Я не мог видеть его перед собой. «А твой человек,

Цинна? Где они?

«Не знаю! Я никого из них не вижу!» Его крик был близок к воплю, граничащему с паникой.

Я почувствовал запах горящих дров, а затем услышал громкий рев, который, должно быть, был возбужденным криком толпы, когда вспыхнуло первое пламя.

Где-то, возможно, совсем рядом, был разведён импровизированный погребальный костёр. Теперь наша цель — отойти от него подальше. Но где же он? Я не видел пламени, только чувствовал дым. Были и другие запахи — цветов и ароматических трав, которые были частью гроба Цезаря, а теперь горели и дымились. Сколько времени пройдёт, прежде чем мы почувствуем запах его горящей плоти?

Мимо проносились стулья и книжные шкафы, а также столы, шкафы и шторы. Нам с Цинной удалось увернуться от этих движущихся препятствий, но не всем так повезло.

Не раз я наступал на плоть и слышал крик боли, но не было никакой возможности остановиться и помочь несчастному смертному, упавшему на землю. Слишком сильным был напор толпы.

«Сюда!» — крикнул я Цинне, хватая его за руку.

Я заметил круглую крышу храма Весты – место, куда можно было сбежать, ничуть не хуже любого другого. Мы упорно стремились к ней и начали продвигаться, по мере того как давка в толпе постепенно ослабевала. Впервые с начала беспорядков я снова почувствовал, что могу дышать. В воздухе, который я отчаянно вдыхал, было меньше дыма, чем прежде, хотя теперь я уловил что-то другое, весьма ароматное – безошибочно узнаваемый аромат горящей мирры.

Мы почти добрались до храма Весты. Толпа редела. Все, кого мы встречали, бежали в противоположном направлении, к бушующей толпе и костру. Казалось, только мы двое пытались спастись бегством.

Я остановился, чтобы оглянуться, надеясь, что Давус и телохранители Цинны каким-то образом успели последовать за нами, но я их не увидел. Как же мне хотелось в этот момент увидеть своего здоровенного зятя!

Откуда-то совсем рядом — откуда именно, я не мог сказать, потому что окружающие мраморные стены создавали странное эхо, — раздался грубый, хриплый голос: «Цинна! Это он! Смотри, вон он!»

Вот Цинна!»

Цинна тоже услышал это и оглянулся. На его лице отражалось то безликое удовольствие, которое так часто можно увидеть на лицах политиков и актёров, когда их узнают на публике.

Он улыбнулся, продолжая искать говорящего. «Неужели даже здесь, среди такого безумия, — любитель поэзии?» — спросил он, а затем, ещё громче, поднял руку в дружеском жесте:

«Да, это я, Цинна!»

Я снова обернулся и увидел группу людей в капюшонах, приближающихся с той стороны, откуда мы пришли. Их было не меньше двадцати, может, вдвое больше, а может, и больше – тёмные плащи и капюшоны сливались в единую безликую массу. Цинна тоже увидел приближающуюся группу и широко улыбнулся. Я потянулся к его машущей руке, думая удержать, но он отступил. Почувствовав опасность, я снова потянулся к нему – и в следующее мгновение каким-то образом оказался на твёрдой мощёной земле, и мир закружился вокруг меня.

Меня ударило по голове второй раз. Мир померк.

Я не потерял сознание полностью – так я думал позже. Мне казалось, что я продолжал видеть и слышать происходящее вокруг, но нечётко, урывками, словно мир внезапно погрузился во тьму, освещённую лишь молниями, а непрерывный раскат грома заглушал все остальные звуки. Я не мог понять, что происходит. Время и пространство перекосились. Я был ошеломлён, напуган и совершенно сбит с толку.

Подняв глаза с земли, я увидел Цинну неподалёку, но потом не увидел его, так как он был окружён фигурами в тёмных плащах и капюшонах. Я видел эти фигуры в ракурсе, создавая странную иллюзию, будто вокруг нас дети; фигуры в капюшонах казались странно маленькими. Неужели они все были любителями поэзии?

нападают на Цинну так же, как иногда можно увидеть, как театралы нападают на известного актера?

И тут я услышал тот же хриплый голос, который слышал раньше: «Это он, точно! Это Цинна! Претор, который недавно дурно отзывался о Цезаре и хвалил его убийц! Разорвите его на куски!»

Хотя я больше не мог его видеть, я слышал, как Цинна рыдал, словно откуда-то издалека или словно он упал в колодец: «Нет, нет, нет! Вы взяли не того человека! Я Цинна-поэт, а не Цинна-претор! Я сочиняю стихи!»

Среди бунтовщиков, должно быть, была какая-то старуха, потому что я услышал кудахтающий голос, выкрикивавший: «Тогда разорвите его за плохие стихи!»

Нет! Мне хотелось плакать. Ты ошибся! Это ужасная ошибка! Ты думаешь о другом Цинне! Но, пока тёмный мир продолжал неуверенно кружиться вокруг меня, я не мог говорить. Затем, на мгновение или два, я, возможно, полностью потерял сознание, потому что следующее, что я увидел, было чем-то из кошмара – отрубленная голова Цинны, поднятая вверх когтеподобной рукой, с разорванной шеи капала кровь и расчленёнка. На лице моего друга было выражение крайнего шока – его рот был раскрыт, а глаза широко раскрыты, вокруг огромных зрачков виднелись белки. Затем я увидел нечто ещё более ужасное – губы его рта двигались, словно пытаясь заговорить, а глаза моргали, не один, а несколько раз подряд. Что же увидел Цинна?

Что он пытался сказать?

Я слышал крики – не убийц Цинны, а других людей, которые, наткнувшись на место, в ужасе бросились бежать. Нет, не покидайте нас! Я пытался кричать. Вернитесь!

Вернись! Помогите нам, пожалуйста! Но мой онемевший, бесполезный рот издавал не больше звуков, чем шевелящиеся губы Цинны.

Среди роя тёмных плащей я видел, как в воздухе летит кровь – кровавые ленты, струи крови во все стороны. Мне показалось, что небо разверзлось и пролился кровавый дождь.

К голове Цинны, всё ещё поднятой в воздух, присоединилось нечто, похожее на отрубленную руку, сжимаемую скрюченным, едва ли человеческим когтем, покрытым кровью. Затем появились и другие части тела Цинны, поднятые высоко в воздух, словно трофеи…

Ещё одна отрубленная рука, что-то похожее на предплечье, ступня, обрубок плоти, возможно, часть ноги, всё залито кровью и расчленёнкой, как и руки, которые их сжимали. Когда я увидел его отрубленные гениталии, поднятые кверху, мой разум закружился от недоверия. Ужас того, что я видел, эта дикость не могли быть реальностью. Это, должно быть, какая-то отвратительная фантазия из моего самого тёмного кошмара или какое-то ужасное видение, вызванное колдовством. Или я умирал? Или уже мёртв? Это был мир неживых, место ужасов, превосходящих всякое воображение?