Прежде всего, он подтвердил свою квалификацию для произнесения надгробной речи. Антоний не был его родственником ни по крови, ни по браку. Но он был наследником Цезаря, как и все мы, сказал он, каждый из нас, собравшихся здесь, на Форуме.

Антоний поднял свиток, который, по его словам, был завещанием Цезаря – не копией, а самим документом. Он держал его осторожно и на расстоянии вытянутой руки, словно это был какой-то священный текст, вроде Сивиллиной книги. Гай Октавий, сказал он, был назван главным наследником Цезаря, наряду с двумя другими внучатыми племянниками Цезаря, Луцием Пинарием и Квинтом Педием. Он должен был стать опекунами этих наследников и быть назначенным наследниками вместо них, если…

...главными императорами, которые не могли по каким-либо причинам наследовать, были двое наиболее доверенных и глубокоуважаемых друзей Цезаря, люди, которых он любил как сыновей или братьев, — сам Антоний и еще один человек.

Антоний, казалось, задыхался от эмоций и не мог говорить.

«Кто ещё?» — кричали люди. «Кто ещё?»

Антоний перевел взгляд с толпы на гробницу, где лежало тело Цезаря. Казалось, он говорил сам с собой, но его голос опытного оратора отчётливо донесся до моих ушей. «Мне трудно произносить его имя — учитывая то, что произошло. Цезарь, конечно, не мог предвидеть… такого предательства…»

«Конечно, это не часть письменной траурной речи», — пробормотал Цинна.

«Ремарка, нацарапанная на полях Фульвией?» — предположил я.

«Его зовут, — сказал Антоний, — Децим Брут. Вы все его знаете. Вы знаете о его службе Цезарю и о награде, которую Цезарь ему дал — правление Галлией».

«Возмутительно!» — крикнул кто-то рядом со мной. «Неблагодарный!»

«Его следует лишить должности!» — кричал другой.

«Их всех, кто его убил, нужно лишить должностей!» — воскликнул другой. В толпе раздалось множество других возмущений.

Антоний жестом призвал к тишине. «Мы пришли похоронить Цезаря!» — напомнил он нам. Толпа затихла, нарушаемая лишь непрекращающимся плачем.

«Друг Цезаря, соратник Цезаря, наследник Цезаря – вот почему я стою перед вами сегодня, избранный не только Сенатом, но и вдовой Цезаря, чтобы сказать несколько слов памяти и восхищения. И благодарности! Ни один наследник никогда не должен забывать выражать благодарность, и, как я уже сказал, мы все – наследники Цезаря. В этом завещании…» Он снова поднял свиток, чтобы все могли его видеть. «В этом завещании, прежде всего, для свободного пользования каждого римлянина и для грядущих поколений, он…

завещает свои по праву знаменитые сады за городом. Все слышали об этих садах, но мало кто их видел. Я хорошо их знаю, и позвольте мне сказать вам: то, что создал там Цезарь, – это рукотворное чудо, достойное быть в одном ряду с семью чудесами света, настолько совершенно, безмятежно и божественно вдохновенно это место. В будущем, когда вы будете прогуливаться с любимыми среди этих благоухающих цветов и величественных статуй, когда вы будете восхищаться видами, каждый более захватывающим дух, чем предыдущий, остановитесь и вспомните о гении человека, создавшего это место, и о щедрости человека, подарившего его вам.

Увидев в юности сады и увидев Семь чудес света, я пришел к выводу, что Антоний несколько преувеличивает.

«Интересно, Клеопатра в курсе этой новости?» — сказал мне на ухо Цинна. «Она там так обосновалась, что можно подумать, будто она обосновалась здесь навсегда».

«Полагаю, царица скоро покинет Рим, если уже не уехала», — прошептал я в ответ. После смерти Цезаря каков был статус Клеопатры, которая заняла трон лишь благодаря его решению?

И каков был статус сына, которого она выдавала за сына Цезаря? Если в завещании и были какие-либо положения, касающиеся кого-либо из них, Антоний об этом не сообщил.

Антоний продолжил: «Но как бы ни был удивителен этот дар, он меркнет по сравнению с другим положением завещания. Каждому гражданину Рима, без исключения, – тем из вас, кто любил его, тем, кто не любил, неважно, – Цезарь оставляет каждому из вас сумму в триста сестерциев».

Это вызвало ахи у многих в толпе, включая меня. Ходили слухи, что народ выиграет от завещания Цезаря, но никто не называл столь высокую сумму.

«Так много?» — пробормотал я.

Цинна приподнял бровь. «Его состояние было огромным. Как и его щедрость».

Плач стал ещё громче. «Возлюбленный кесарь!» — причитали одни, а другие: «Отец Отечества!»

Антоний снова жестом призвал к тишине. «Как наше наследство, твоё и моё, может быть столь великим? Подумай о его достижениях – о завоёванных им землях, о золоте и серебре, которые он привёз в Рим, о доходах от стольких провинций и колоний, – всё это было сделано для тебя и от твоего имени, Сената и народа Рима. Ты назвал его Отцом Отечества, и да, как отец, он заботился о своей семье. Для тебя были проложены новые дороги, достигающие всех уголков света. Для тебя были воздвигнуты новые храмы, роскошные дома для богов, которые в ответ щедро одаривают Рим своими благословениями. Для тебя были построены совершенно новые сокровищницы, чтобы вместить все богатства, которые он привёз обратно в этот боголюбивый, богопочитаемый город. Ты сделал Цезаря владыкой легионов. Он сделал Рим владыкой мира».

Антоний взглянул в сторону святилища и покрытого тела.

«А теперь... теперь он лежит мертвый».

«Покажите нам!» — крикнул кто-то. «Покажите нам тело!»

Антоний шагнул к святилищу. На мгновение мне показалось, что он собирается вытащить ложе из святилища, сдернуть с тела пурпурно-золотую ткань и поднять Цезаря на руки, чтобы все увидели его тело. Какое впечатление это зрелище произведёт на толпу? Вместо этого он покачал головой, затем повернулся и поднял руку ладонью к нам, словно отвергая мольбы толпы. «Вдова просила не выставлять тело напоказ, и мы уважаем её желание».

Он продолжил, кратко изложив жизнь Цезаря. История семьи и список должностей типичны для панегириков, но биография Цезаря была совсем нетипичной. Пока Антоний быстро перечислял детали, я был поражён, насколько необычной была жизнь Цезаря. Действительно ли он был потомком Венеры, как напоминал нам Антоний? Независимо от того, был ли он рождён с божественной кровью или нет, Цезарь объездил весь мир – от Британии до Египта, от Испании до Парфии.

пограничье, преодолевая все препятствия и побеждая все, что ему встречалось.

Антоний кратко рассказал о гражданской войне, хотя его описания событий не совсем соответствовали моим собственным воспоминаниям. Никто, кроме галлов, не осмеливался идти на Рим и завоевывать город много поколений назад. Именно Цезарь раз и навсегда усмирил галлов. И всё же, пока он был занят этим благородным делом, некоторые римские партии злоупотребляли его отсутствием и замышляли множество гнусных замыслов, так что мы отчаянно жаждали его возвращения. И вот, отказавшись от новых побед, которые были в его руках – иначе вся Британия была бы сегодня нашей – Цезарь бросился нам на помощь и быстро избавил всю Италию от грозившей ему опасности. Увидев, что Помпей, покинувший свою страну и создающий собственное царство, переносит все богатства Рима в Грецию и Азию, используя против вас ваши собственные деньги, Цезарь сначала всеми силами пытался убедить Помпея отказаться от своих намерений и изменить курс, посылая к нему посредников – как частных, так и публичных – и торжественно заверяя в мире.

Когда Помпей отверг все мольбы и разорвал все связи с Римом, даже узы дружбы, существовавшие между ним и Цезарем, и решил сражаться против вас, — тогда и только тогда, наконец, Цезарь был вынужден начать гражданскую войну.

«Но стоит ли напоминать вам, как дерзновенно он выступил против Помпея, несмотря на зиму, или как смело он атаковал его, хотя Помпей занимал все сильные позиции, или как храбро он победил его, хотя войска Помпея, собранные со всей Азии и Греции, были гораздо превосходящими по численности? Я видел! Я был там в тот день в Фарсалии, сражаясь рядом с Цезарем. Своими глазами я видел, насколько велик был военный гений Цезаря. Великий, как называл себя Помпей, но Помпей оказался всего лишь ребёнком, настолько великий полководец был превзойдён во всех отношениях».