Ночью няня пробралась в спальню короля, когда все его слуги уже удалились.

Думая, что только плохие новости о его дочери могут привести к нему няню в такой час, Кинир встревожился.

Но няня рассеяла его страх обольстительной улыбкой и сообщила, что пришла с поручением, подходящим только для такого места и такого часа. К ней подошла, по её словам, прекрасная девушка – настолько прекрасная, что, должно быть, она прекраснее всех на острове Кипр, за исключением Жмирны. Очарованная совершенством фигуры и лица короля, эта девушка сгорала от желания и отчаянно хотела отдаться ему.

Король был заинтригован. Отдалившись от королевы, он стал беспокойным и похотливым. Сколько лет девочке? «Того же возраста, что и твоя дочь, — ответила няня, — и девственница».

Король почувствовал острое возбуждение. Время от времени, глядя на свою юную дочь, он чувствовал такое же возбуждение и всегда быстро подавлял его. Но вот девушка, такая же юная, как Жмирна, и почти такая же прекрасная, готовая и жаждущая отдаться ему. Он приказал няне привести девушку к нему в тот же час следующей ночью.

Но было одно условие, объяснила няня. Девушка хотела отдаться в темноте, чтобы Кинирас никогда не увидел её лица, и также отдаться молча, чтобы он никогда не услышал её голоса. Она хотела сохранить свою личность в тайне даже от царя. Кинирас нахмурился, но няня сказала ему, что это для его же безопасности. Если в будущем он случайно встретится с девушкой в каком-нибудь общественном месте, малейший проблеск узнавания может раскрыть его проступок царице. Никакое предательское выражение лица не могло бы выдать его, если бы он никогда не видел лица девушки и не слышал её голоса.

Король согласился, и с этого часа все его мысли были сосредоточены на предстоящем свидании.

На следующую ночь няня искупала Змирну, расчесала её длинные волосы, умастила благоухающими маслами и накинула ей на плечи свободную ночную рубашку. Дрожа от предвкушения, Змирна позволила няне вести себя по тёмным коридорам в спальню отца. Няня открыла дверь и вошла. Сразу же она увидела на полу лунный свет и испугалась, что он может быть достаточно ярким, чтобы осветить лицо Змирны. Но даже ночное небо, казалось, решило помочь заговору; то ли от стыда, как писал Цинна, «серебряная луна исчезла с неба, и звёзды скрылись за чёрными тучами».

Старуха провела Змирну в тёмную комнату. «Возьмите её, Ваше Величество», — прошептала она хриплым шёпотом. «Девочка ваша». Кормилица удалилась.

В темноте Кинирас поднялся с постели. Его руки нащупали плечи девушки. Он приподнял ей через голову ночную рубашку, затем коснулся её обнажённого тела и потянул её к кровати.

Девочка говорила только всхлипами и вздохами. Кинирас подбадривал её ласковыми словами. «Моя милая девочка»,

Он позвал её, как много раз звал Жмирну, и почувствовал, как девушка задрожала под ним. Она нарушила молчание и крикнула: «Папа!» Но её голос в этот миг был так напряжён, что он не узнал его, и само слово не узнал.

Не встревожило его, а лишь разожгло в нём ещё большую похоть. Как же ещё девушке было называть его — «Ваше Величество» или «Царь Кинирас»?

Пусть зовёт его «папой», если хочет. Он снова назвал её

«Моя милая девочка», — и обнял ее еще крепче.

Закончив с этим, Змирна встала с кровати, нашла свою ночную рубашку на полу и убежала обратно в свою комнату.

Утром Кинирас увидел пятно крови на простыне и понял, что девушка действительно была девственницей.

Дело было сделано. Но это был ещё не конец. Как это часто бывает, когда страсть между двумя влюблёнными ещё свежа, первая встреча лишь разожгла их аппетит. Они жаждали новой встречи. С помощью кормилицы Змирна пришла к отцу на следующую ночь, а затем ещё раз на следующую.

Именно на этой третьей встрече, после акта любви, король, страстно желая увидеть свою новую возлюбленную, достал из соседней комнаты лампу с ярким пламенем и поднёс её к изголовью. В мерцающем свете была видна обнажённая дочь. Она лежала, раскинув руки и ноги, с безжизненным выражением лица – воплощение угасшей страсти.

Кинирас понял, что его обманули – кормилица, Змирна, его собственная безрассудная похоть. В ужасе он потянулся к мечу, висевшему на стене неподалёку, и обнажил его. На глазах у изумлённой Змирны, под её крики, Кинирас рассек себе тело и упал на сверкающий клинок.

Прибежала няня. Увидев труп на полу, она лишилась чувств. Обезумев от горя, охваченная чувством вины и стыда, Змирна выбежала из комнаты, голая.

Змирна бежала. Тьма окружала её. Стены дворца, казалось, растворялись. Вокруг лежала лишь бесконечная беззвёздная ночь. Она бежала по чёрному небу, по морю, по горам и бескрайним песчаным просторам. На бегу она громко взывала к небесам, моля богов даровать ей…

Не жизнь — она не могла смотреть в лицо живым, особенно своей матери;

Не смерть — она не могла смотреть в лицо мертвым, особенно…

другой.

Что же тогда? Смерть без смерти? Жизнь без жизни?

Какое место для нее, которая возлегла со своим отцом как жена?

Наконец, совершенно измученная, Змирна начала спотыкаться и шататься. Сколько же она бежала? Казалось, несколько месяцев.

Как далеко она убежала? На многие сотни миль. Её окружали каньоны из красного камня и пересохшие русла рек, засыпанные песком. В этом бесплодном месте она упала на колени.

Строгая Венера, глядя вниз, наконец сжалилась над ней. Змирна вздрогнула, и тогда…

«И что потом?» — спросил я, опуская книгу на колени, потому что свиток закончился, а стихотворение так и не было дописано. Больше не было ни папируса, который можно было бы развернуть, ни слов, которые можно было бы прочитать. «Что же, Господи, будет дальше?»

OceanofPDF.com

XXII

«Дай-ка подумать», — Мето взял у меня свиток. «Ты прав.

Конец стихотворения отсутствует.

«Будь проклят этот книготорговец! Он продал мне бракованный экземпляр».

«Да, он это сделал. Ну, нам придётся вернуться утром и попросить…»

«Но разве вы не помните? Он сказал, что больше не будет экземпляров «Змирны» по крайней мере месяц».

«Ах, да, так он и сделал».

«Ну, это очень расстраивает». Я оглядел комнату, впервые с начала чтения полностью осознавая окружающее. Резкий выход из мира Змирны сбивал с толку. Мне хотелось и дальше быть погруженным в паутину языка, сотканного Цинной. И я чувствовал себя ужасно обманутым из-за того, что мне не дали достичь кульминации.

«Полагаю, я мог бы рассказать тебе, чем всё заканчивается», — сказал Мето, нахмурившись. «Не уверен, сколько строк я смогу процитировать с абсолютной точностью…»

«Довольствоваться пересказом? Думаю, нет. Прочитав до этого момента, я намерен прочитать или прочитать мне наизусть остальную часть стихотворения, точно так, как оно было написано. Я хочу знать всё произведение, слово в слово. Как же иначе я пойму, что с ним делать?

”

Мето улыбнулся. «Если бы все литературные критики были такими же скрупулезными, как ты, папа. Многие читатели, похоже, считают себя вправе составить мнение о книге, ещё не дочитав её, а иногда и не начав.

Действительно, чем меньше они знают, тем сильнее их мнение». Он покачал головой. «Но вы же не можете ждать месяц, чтобы прочитать остальное. Наверняка мы знаем кого-то, у кого есть копия». Он повертел свиток в руках, задумчиво глядя на него. «У Цезаря, конечно, есть копия, но я не уверен, в каком доме он её хранит.

И завтра он будет очень занят, как и я...

«Цезарь? Не будем его беспокоить. Я пойду прямо к самому поэту».

«Конечно. Почему я сам не догадался? У Цинны наверняка есть лишний экземпляр, который он может тебе одолжить…»

«Дополнительный экземпляр? Чтобы я мог прочитать? Нет. Я попрошу его самого прочитать мне окончание».

«Ты уверен, что хочешь этого?»

«Почему бы и нет? Он будет в восторге. Он всегда просит меня прочитать «Жмирну»…»

«Уверен, он с радостью прочтет тебе всё стихотворение, если ты попросишь. Поэты живут, чтобы читать свои произведения. Но учти: он, скорее всего, всё время будет смотреть тебе в лицо. Он увидит, о чём ты думаешь. Ты этого хочешь?» Мето с любопытством посмотрел на меня. «Что ты думаешь о стихотворении, папа?»