«Кого из них вы видели?»

Вчера я нанёс визиты Бруту, другому, и Антонию. Да, и Кассия я тоже видел, но лишь мельком.

Он был в доме своего зятя, когда я случайно зашел.

«Кто-нибудь еще?»

«Только Цинна, которого, безусловно, нет в списке Цезаря.

Ах да, и Децим Брут, которого только что не было в списке. Полагаю, Цезарь доверяет ему так же, как и вам, раз уж вы оба будете на этом званом ужине.

«Да, Децим — последний человек, которого Цезарь заподозрил бы в предательстве. А ваши впечатления?»

Я пожал плечами. «Если уж на то пошло, я бы сказал, что жёны представляют для Цезаря наибольшую опасность».

Мето фыркнул.

«Я совершенно серьёзно. Позвольте объяснить…»

OceanofPDF.com

XVIII

«Мне трудно рассматривать Брута как угрозу Цезарю, — продолжал я, — за исключением одного — того, что он теперь женат на дочери Катона и находится под её влиянием. Если Порция хоть немного похожа на своего отца, она ненавидит диктатора и всё, за что он выступает, и почти наверняка винит Цезаря в его самоубийстве. Катон никогда не забывает обид. Каков отец, такова и дочь?»

«Катону не обязательно было умирать, — сказал Метон. — Он мог бы сдаться. Цезарь простил бы его».

«Возможно. Но Катон предпочёл почётную, по его мнению, смерть бесчестию подчинения тирану.

Многие уважают Катона за это, независимо от того, были ли они на его стороне или нет. Как вы помните, когда Цезарь во время своего африканского триумфа продемонстрировал кровавое изображение Катона, потрошащего себя ножом, многие были оскорблены, и не только его сторонники.

«Возможно, некоторые посчитали, что эта фотография безвкусна…»

«Я был там, Метон. Я слышал освистывание. Конечно, я не знаю, насколько сильно Порция влияет на своего мужа. Но есть ещё и тот факт, что сам Брут — племянник Катона, а его мать — его сестра. Сервилия — грозная женщина по любым меркам. Помнишь, что я говорил о Катоне и его обидах? Каков брат, такова и сестра?»

Метон нахмурился. «Ты говоришь так, будто Катон представляет угрозу Цезарю из загробного мира».

«Это лишь один из способов сказать это. Мёртвые действительно имеют привычку мстить живым. Конечно, как только Цезарь отправится в Парфию, азарт новой войны вытеснит горечь старой. Никто не вспомнит о мёртвом Катоне, если Цезарь вернётся с живым парфянским царём в цепях, чтобы его провели на очередном триумфе».

Эта идея заставила Мето улыбнуться.

«А еще есть Фульвия», — сказал я.

«Еще одна женщина».

«Да, и я подозреваю, что она даже более грозная, чем Порция или Сервилия».

«Даже Фульвия не смогла настроить Антония против Цезаря».

«Нет? Думаю, она имеет даже больше власти над мужем, чем Порция над Брутом. И ею движет нечто более сильное, чем любая обида: амбиция. Я имею в виду грандиозное, потрясающее мир амбициозное честолюбие, которым обладает сам Цезарь. Амбиция, которая превосходит браки и военные союзы, разочарования и смерть. Амбиция, которая лишь крепнет всякий раз, когда её пытаются реализовать».

«Ты заставляешь Фульвию звучать почти сверхъестественно, как Фурия или какая-нибудь колдунья из мифов, вроде Медеи».

Я приподнял бровь. «Я бы ничуть не удивился, если бы она занималась колдовством. У неё также есть целая армия шпионов и информаторов, которых она знает и лелеет уже много лет, с первого брака с Клодием».

«Но могла ли Фульвия настроить Антония против Цезаря?»

«У этих двоих были свои взлёты и падения. Антоний, должно быть, разочарован, что не сопровождает Цезаря в Парфию».

«Вместо этого ему выпадет честь управлять Римом».

«Что он уже делал раньше, не совсем по нраву Цезарю, что и привело к последнему расколу между ними. Если бы Антоний выступил против Цезаря, Фульвия стала бы его могущественным союзником».

Мето задумался. «Ты тоже видел Кассия?»

«На короткое время, в доме Брута, кружа в воздухе своего маленького племянника. Он казался вполне безобидным, хотя и давал

У ребёнка кровь из носа! И Децим Брут, которого нет в списке Цезаря. И Цинна, — я вздохнул. — Цинна не только не представляет угрозы, но, похоже, готов сделать всё, что попросит диктатор, каким бы радикальным оно ни было. Вы должны знать о законе, который он намерен ввести от имени Цезаря, позволяющем диктатору брать столько жён, сколько он пожелает.

Метон улыбнулся. «Этот закон, вероятно, станет первым законопроектом, по которому сенатор Гордиан будет вынужден проголосовать».

Я простонал. «Возможно, меня введут в должность только к концу дня, после того, как закон проголосуют».

«Подозреваю, что ваше введение в должность состоится раньше, так что не рассчитывайте пропустить голосование. Цезарь любит проверять лояльность нового сенатора как можно скорее».

«И голосование в пользу этой меры, безусловно, станет испытанием!»

«Но я думал, Цинна — твой друг».

«Цинна — мой собутыльник. То, что мы иногда выпиваем по бокалу вина, не означает, что я хочу поддерживать его политические амбиции, какими бы они ни были. Я даже никогда не читал его стихов».

«Неужели?» — Мето недоверчиво посмотрел на меня. «Но папа, как это возможно? Все читали «Жмирну».

«Нет, Мето, не все, потому что я не читал».

Он откинулся назад и уставился на меня, искренне ошеломленный.

Он оглядел полки вокруг нас. «Среди всех этих свитков нет ни одного экземпляра «Смирны»? Говорят, Цинна — величайший из ныне живущих поэтов».

«Ты тоже так думаешь, Метон?» Мой сын, будучи писателем и помогая Цезарю описывать его военные походы, имел твердые убеждения как в поэзии, так и в прозе.

«С уходом Катулла, да. Я знаю, Цезарь так думает».

«Удивляюсь, что у диктатора есть время читать. У меня его нет. Я до сих пор не дочитал «Галльскую войну» Цезаря».

Несмотря на мою любовь к Мето, я иногда находил его совместные работы

с Цезарем немного нудно, со слишком большим количеством подробностей об осадных машинах и рытье траншей и других подробностях войны.

«Тогда, клянусь Геркулесом, папа, отложи Галльскую войну и займись Смирной. Хотя…»

"Да?"

«В конце концов, тебе это может не понравиться. Возможно, не в твоём вкусе».

"Как же так?"

«Во-первых, язык. Очень витиеватый и нарочито туманный, перегруженный замысловатыми метафорами и устаревшими словами. Он прекрасен на слух, но зачастую труден для понимания.

В чём заключалась критика Цицерона? «Некоторые поэты уделяют больше внимания звуку, чем чувству».

«Значит, не все согласны с вами и Цезарем относительно величия Цинны?»

«Цицерон, возможно, и не считал Цинну великим, но он всё же его читал. Язык, безусловно, сложный. К тому же, учитывая ваши взгляды на определённые темы… ваше глубокое понимание правильного и неправильного…»

«Какое отношение это имеет к Цинне?»

«Папа, ты хоть представляешь, о чем идет речь в «Змирне»?»

Тон Мето был одновременно раздраженным и грустным.

«Нет, честно говоря, понятия не имею».

«Инцест».

Я был ошеломлён. «Что ты имеешь в виду под инцестом?»

«Ну, в данном случае, между отцом и дочерью. Ты знаешь, кто такая была Змирна?»

«Конечно, я слышал о ней. Есть греческий город с таким названием, хотя я обычно вижу его написанным с латинской буквой «С».

Вместо греческой «З», и я не уверен, что город как-то связан с девушкой. Что касается её истории… — Я покачал головой. — Что-то связанное с миррой? Кажется, я припоминаю, что слово «мирра» каким-то образом произошло от «Змирна»…

«Папа, какая же у тебя, должно быть, путаница в голове». Мето откинулся назад и скрестил руки. «Жмирна не уникальна и даже не необычна – я имею в виду тему инцеста. Это часть целого».

жанр инцест-стихов — запретная и обычно трагическая любовь между отцами и дочерьми, матерями и сыновьями, сестрами и братьями».

«Трагично?»

«Обычно кто-то умирает или подвергается метаморфозе богом во что-то нечеловеческое, как это происходит в Змирне.