«Читай дальше, Потин, — прорычал Цезарь. — Читай и не останавливайся, пока не дочитаешь письмо, иначе я прикажу своим людям пронзить тебя со всех сторон».

По кивку Цезаря один из стражников ткнул Потина копьём в спину. Евнух вскрикнул: «Прошу вас, консул! Хорошо, я прочту.

«Хотя раньше я советовал царю пойти на компромисс, устраивающий римского захватчика, хотя бы для видимости, теперь я вижу, что любой компромисс может привести лишь к катастрофе. Мы должны действовать, и быстро. Я сделаю всё, что в моих силах, во дворце, но наши враги хорошо охраняются, особенно после неудачной попытки отравления неизвестными лицами». Видите ли, консул! Письмо доказывает, что я не имел никакого отношения к недавнему покушению на вашу жизнь; я понятия не имею…»

«Читайте дальше!»

Потин снова вскрикнул и выгнулся; по красному пятну на его одежде я видел, что копьё пронзило кровь. Он ахнул и продолжил читать. «Я сделаю всё, что смогу… чтобы решить эту проблему самостоятельно. Но тем временем вы должны быть готовы к битве с врагами, которые сейчас держат царя в заложниках. Ни в коем случае нельзя подвергать жизнь царя опасности…»

Вот, Ваше Величество, видите ли вы доказательство моей преданности вам? Не прикажете ли вы этому римлянину отозвать своих мастифов?

Птолемей бросил на Потина непроницаемый взгляд. «Читайте дальше, лорд-камергер».

Потин сильно задрожал. Голос его дрожал. «Ни в коем случае нельзя подвергать жизнь царя опасности. Но как бы ни было прискорбно, жертвы во дворце могут быть… неизбежны. В случае худшего я предпринял шаги, чтобы тайно вывезти из дворца сестру царя Арсиною; она должна прибыть к вам как раз перед этим письмом. Берегите её, ибо для сохранения нашей легитимности в глазах народа хотя бы один представитель царского рода должен пережить грядущую битву. Сделайте всё возможное, чтобы уничтожить лжецарицу и изгнать чужеземца». Ваше Величество, я имел в виду, что сам Цезарь может убить вас, если Ахилл доведёт меня до отчаяния! Я никогда не был менее чем вашим самым преданным…»

«Тишина!» Цезарь встал и выхватил письмо из дрожащих рук Потина.

руки. «В этом документе ясно изложено твоё намерение убить меня и царицу. Он также призывает Ахилла напасть на дворец, безрассудно пренебрегая безопасностью царя Птолемея и нарушая мирное соглашение, достигнутое между царём и его сестрой. Это делает тебя потенциальным убийцей, заговорщиком и предателем, Потин».

Евнух бросился к ногам Птолемея. «Ваше Величество, разве вы не видите, что произошло? Цезарь сделал вас своим заложником и навязал вам этот договор ради своих амбиций. Он встал на сторону Клеопатры с первой же встречи. Причина проста: она может родить ему ребёнка.

Когда это произойдёт, Цезарь объявит себя царём Египта, а Клеопатру – своей царицей, а ребёнка – их наследницей. И это будет конец вам, Ваше Величество, и конец вашей династии! Египтом будут править римляне, а изображения ваших предков будут заменены изображениями Цезаря.

Птолемей свысока посмотрел на евнуха. «Цезарь — мой друг».

«Если вы верите в это, Ваше Величество, то испытайте его дружбу. Покиньте дворец. Присоединяйтесь к Ахилле и вашей армии. Позвольте мне сопровождать вас…»

«Евнух хочет только спасти свою шкуру», — прорычал Цезарь. Птолемей резко встал с такой силой, что отбросил Потина в сторону. Евнух упал к его ногам. «Вы забыли своё место, лорд-камергер…»

Хотя с этого момента ты больше не занимаешь этого положения, я буду обращаться к тебе просто Потин. Ты считаешь меня всё ещё ребёнком, которого легко подчинить твоей воле. Ты возомнил себя тайным правителем Египта, а меня – всего лишь марионеткой на троне.

«Ваше Величество, откуда у вас такие мысли? Римлянин отравил ваш разум…»

«Тишина! Неужели ты считаешь, что мой разум настолько слаб, что Цезарь может управлять им по своему желанию?

Неужели ты так низко меня ценишь? Да, думаю, так. «Стол сожалений» — разве не это слово ты использовал в письме, чтобы описать мою смерть, если Ахилл штурмует дворец и убьёт меня? Ты будешь гораздо больше сожалеть о своей смерти, Потин.

«Нет, Ваше Величество! Пожалуйста, выслушайте…»

«Больше нечего сказать, Потин! Я лишаю тебя титула и должности. Я лишаю тебя привилегий королевского двора, ныне и навеки. За твои преступления против меня ты будешь казнён, а твоё тело осквернено; твоя плоть станет кормом для стервятников. Ты будешь проклят богами; не только твоё тело, но и твоя душа погибнут навеки, и всё будет так, как будто Потина никогда не существовало. Так встречают свой конец предатели».

Потин зарыдал и спрятал лицо.

Цезарь встал и подошёл к Птолемею. «Ваше Величество, поскольку вы прогнали евнуха, и поскольку он также оскорбил меня, замышляя убить меня, я прошу вас об одолжении: позвольте мне вынести ему приговор и позаботиться о его наказании».

«Нет!» — Потин с скорбным выражением лица посмотрел на них обоих. «Римлянин пытается отнять у вас даже эту прерогативу, ваше величество. Это Цезарь обращается с вами, как с ребёнком…»

«Молчи, Потин!» Царь пристально посмотрел на него, а затем повернулся к Цезарю.

«Поскольку Цезарь этого требует, и поскольку Цезарь — мой самый близкий друг, я преподношу этого преступника в дар Цезарю, который может сделать с этим негодяем все, что пожелает.

Римляне хвастаются своей великой любовью к справедливости, не так ли, Цезарь? Может быть, ты преподашь мне урок на эту тему. Как ты расправишься с Потином?

Цезарь посмотрел на съежившегося евнуха, затем на мгновение повернулся к царице, которая молча наблюдала за происходящим, сохраняя на лице такое же безразличное выражение, как и у её брата в его самые непроницаемые моменты. Когда он повернулся, взгляд Цезаря на долгое мгновение встретился с моим, и я понял, что он не забыл, что я ему сказал.

«Самуэль! Иди ко мне в покои. Там ты найдешь амфору с чёткой надписью:

«Фалернское вино. Открывать только в присутствии Гнея Помпея Великого». Принесите его мне немедленно.

Парикмахер кивнул, вскочил на ноги и побежал прочь.

Цезарь посмотрел на меня и, заметив выражение моего лица, подошёл ко мне и тихо произнёс: «Ты выглядишь озадаченным, Гордиан».

«В какую игру вы играете, Консул?»

«Не игра, а испытание. По твоим словам, амфора фалернского вина никогда не была отравлена, как и золотая чаша; Мерианис подложил яд в глиняный сосуд дегустатора, а Аполлодор подложил пустой алебастровый флакон твоему сыну. Если это правда, то фалернское вино было чистым и остаётся таковым, ибо я снова запечатал его воском, прежде чем снова выпустить из виду. Ты уверен в этом утверждении, Гордиан?»

«Это единственное объяснение, Консул».

«Если, конечно, Мето не отравил амфору, в таком случае фалернское вино убьет любого, кто его выпьет».

Я покачал головой. «Это невозможно, консул».

«Посмотрим. Я думал, что сегодняшний вечер станет радостным событием, возможностью отпраздновать примирение и мир. Вместо этого, похоже, мне суждено узнать, кто мои друзья, а кто враги». Он бросил взгляд на Птолемея, затем на Клеопатру.

Тяжело дыша, Самуил принес амфору.

Цезарь осмотрел новую печать, на которой был оттиск его собственного перстня.

Удовлетворенный, он кивнул Сэмюэлю, и тот снял печать.

«Налей мне чашку, Сэмюэл. Вот, пей из моей, я уверен, что никто её не трогал».

Парикмахер налил в чашу немного вина.

«Встань, Потин!»

Евнух поднялся на ноги, на его лице отразилось выражение страха и вызова.

«Консул!» — прошептал я. «О чём ты думаешь? Это не римское правосудие.

Это чистая капризность».

«Боги капризны. Так же порой должны поступать и мы, если хотим подражать богам. Это также способ определить истину, Гордиан; и разве ты не всегда за это?»

Королева подалась вперёд, нахмурившись. «Что ты намерен делать, Цезарь?»

Мерианис посмотрела на свои колени и нервно потянула пальцы. Аполлодор стоял, скрестив руки и выпятив челюсть.