Но остановить Мопсуса было невозможно. «И много лет спустя Александр

Прошёл через Фригию и город Гордион, названный в честь царя Гордиана, и ему был показан Гордиев узел; ибо оракулы утверждали, что ни один человек не сможет покорить Азию, если сначала не развяжет Гордиев узел, который был завязан так хитро, что даже самый умный человек не мог его распутать, и так крепко, что даже самый сильный человек не мог его распутать. После чего Александр...

Андрокл прервал его, выскочив на середину комнаты и изобразив пантомиму, как он это делал. «Тогда Александр выхватил меч и с силой, со свистом, разрубил его пополам, и узел распался у его ног, и все преклонились перед новым царём Азии — ура! — Александром, единственным человеком, достаточно сильным и умным, чтобы развязать Гордиев узел!»

«Все делается не так!» — пожаловался Мопсус.

"Достаточно близко."

«Но вы упустили часть о...»

«Я не упустил ничего важного».

«Ты просто завидуешь, что не помнишь слов».

«Важна история, а не слова». Андрокл снова изобразил, как разрубает узел мечом. «Сильным ударом и свистом он разрубил его надвое!»

Мопсус сделал то же самое, прыгая по комнате и рассекая воздух невидимым мечом. «С ударом и свистом…»

Рупа скривилась и закрыла уши. Мерианис вздохнула. «Мальчики становятся беспокойными, сидя дома весь день».

«В самом деле, беспокойно!» Они не только не могли ходить по городу, но я ещё и запретил им дальнейшие исследования тайных ходов дворца. «Если бы только я мог отправить их с каким-нибудь поручением. Очень долгим поручением».

Мерианис улыбнулась: «Может быть, нам с тобой стоит немного прогуляться?»

«Не думаю! В последний раз, когда я выходил с тобой, Мерианис, кровожадные докеры чуть не проломили мне голову. Насколько я знаю, они всё ещё охотятся на римлян».

«Но у меня есть другая идея. Пойдём со мной, Гордиан».

"Где?"

"Поверьте мне!"

Я искоса взглянул на нее.

«С треском и свистом! » — крикнул Мопсус.

«Он разрубил его надвое!» — воскликнул Андрокл.

Я поморщился. «Хорошо, Мерианис. Забери меня отсюда. Скорее!»

«Куда мы идем?»

«Вот увидишь».

Сначала казалось, что мы направляемся в сторону римского сектора, но в

В какой-то момент Мерианис свернула в незнакомый коридор, и я оказался в незнакомой мне части дворца. Я был вновь поражён масштабами и роскошью королевского комплекса.

Наконец мы вышли на яркий солнечный свет сада, выходящего на гавань. Мы пересекли сад, вдыхая тёплый воздух, напоённый ароматом жасмина, и спустились по нескольким пролётам лестницы. Безоблачное небо было ослепительно ярким. Галеры небольшого флота Цезаря были разбросаны по воде тут и там, их носы были обращены к входу в гавань, перекрытому массивной цепью. За огромной гаванью, невероятно большой, возвышался величественный маяк Фарос.

Мерианис подвёл меня к каменному пирсу, значительно выступавшему в гавань. Мы прошли мимо ряда небольших зданий с крышами, украшенными разноцветными вымпелами. Рядом с приземистой статуей Беса, египетского бога наслаждения, лестница вела вниз к небольшой лодке. Я затаил дыхание, потому что лодка была точь-в-точь как та, в которой Помпей совершил свой последний путь: её нос был вырезан в форме стоящего ибиса с распростертыми крыльями, а борт украшен витиеватой резьбой крокодилов, журавлей и нильских лошадей. Изображения были покрыты чеканным серебром, а вместо глаз – кусочки лазурита и бирюзы.

В лодке, прислонившись к носу, заложив руки за голову и закрыв глаза, сидел человек в короткой набедренной повязке, греясь на солнце. Когда мы подошли ближе, я увидел, что это Аполлодор, сицилиец, который доставил Клеопатру Цезарю.

Мерианис позвал его по имени. Он лениво приоткрыл один глаз.

«Дремлешь средь бела дня?» — спросила Мерианис. «Что бы об этом подумала королева?»

Аполлодор улыбнулся и положил руку на набедренную повязку, растопырив пальцы. «Возможно, это царица так меня утомила».

«Богохульник!» – сказала Мерианис, но её тон был игривым. Аполлодор встрепенулся, встал в лодке и тряхнул своей пышной гривой волос, словно пытаясь распутать их. Он бросил на Мерианис тяжёлый взгляд из-под тяжёлых век и наклонился вперёд, поджав губы. Она сделала вид, что отвечает ему тем же, но в последний момент отстранилась, так что Аполлодор поцеловал пустоту и чуть не потерял равновесие, отчаянно замахав руками, чтобы удержать равновесие.

Мерианис громко, гортанно рассмеялся: «Немедленно позови лодочников, грубиян!»

«Лодочники? Думаете, я сам не смогу вас туда довезти?» Он демонстративно помассировал бицепсы.

«Как пожелаешь», — Мерианис шагнула в лодку и потянулась назад, чтобы взять меня за руку.

Я сел рядом с ней на носу. «Куда ты меня ведёшь, Мерианис?»

«Вот увидишь».

Аполлодор отвёз нас от пристани. Из гавани открывался вид на обширный дворцовый комплекс, полный балконов, тенистых ниш, висячих садов и террас на крышах. Я смог различить верхнюю комнату здания, где я обедал с Цезарем и где ему представили Клеопатру, а также прилегающий к этому зданию большой театр с креслами, выходящими на гавань; римские солдаты, вооружённые копьями, патрулировали верхний ярус, и я вспомнил, что Цезарь говорил о достоинствах театра как возможного оплота в случае нападения. После беспорядков, вызванных речью Птолемея, Цезарь и его солдаты начали укреплять занимаемую ими часть дворцового комплекса, перекрывая улицы и баррикадируя открытые пространства между зданиями любыми подручными материалами.

Большие здания, соединённые портиками вдоль набережной, доминировали над горизонтом, поскольку Александрия в основном равнинная; но есть и несколько холмов, и на самом высоком из них, возвышаясь над западной частью города, стоит величественный храм Сераписа, бога, подобного Зевсу, которого Первый Птолемей возвёл в египетском пантеоне на место, сравнимое даже с Осирисом. Над крышами набережной я видел храм вдалеке – величественное здание, похожее на афинский Парфенон, но значительно больше, хотя холм, на котором он стоит, далеко не так внушителен, как Акрополь.

У меня перехватило горло. Именно такой вид Александрии я бы увидел, прибыв на корабле, если бы шторм не сбил нас с курса. Это был мой последний взгляд на город, когда мы с Бетесдой много лет назад отплывали на корабле, и именно этим видом я рассчитывал поделиться с ней по возвращении.

«Гордиан-прозванный-Искателем, ты недоволен?»

«Почему ты спрашиваешь, Мерианис?»

«У тебя на щеке слеза».

«Ничего страшного. Просто капля морской пыли», — сказал я, вытирая ее и успокаивая смятение в груди. «Кажется, мы приближаемся к Антироду», — сказал я, имея в виду самый большой из маленьких островов в гавани, который был зарезервирован для исключительного пользования королевской семьи; его название довольно причудливо объявляло его соперником большого острова Родос. Местные жители иногда называли его Плавающим дворцом, потому что остров был так застроен башнями, променадами и балконами, что выглядело так, будто часть дворцового комплекса отделилась от материка и приплыла в гавань. Ступить на Антирод без королевского разрешения означало смертную казнь, и моряки, входившие и выходившие из гавани, старались этого избегать. Среди простых александрийцев остров обладал особой таинственностью; некоторые говорили, что покойный король устраивал там невообразимо развратные вечеринки, в то время как другие считали, что это хранилище мистических предметов и магических талисманов, переданных по наследству со времен древних фараонов.

«Вы когда-нибудь там были?» — спросил Мерианис.

Я рассмеялся. «Нет, Мерианис. Во время моего последнего пребывания в Александрии многие

Несколько лет назад я едва ли входил в ближайший королевский круг».

«И вот ты здесь, собираешься высадиться на Антироде. Ты уже вступил в этот мир в юности».

«Или мир рухнул», — сказал я.

Аполлодор доставил нас в небольшую, обнесённую стеной гавань и к месту высадки. Египетские стражники, патрулировавшие город, подняли копья и ухмыльнулись, увидев Мерианиса.