Король выбежал на улицу. Мы с Мерианисом последовали за ним, как и множество других людей из дворца.

Птолемей шагал по широкому Аргею. Внезапно появившись, в короне и парадном одеянии, но пешком, без какой-либо официальной свиты, он произвёл фурор. Все, кто его видел, замерли. Некоторые в благоговении упали на колени. Другие же улыбнулись и закричали: «Аплодисменты!»

Некоторые просто глазели. Все присоединились к растущей толпе, следовавшей за ним по пятам.

Наконец он прибыл на большой перекресток Аргеуса и Канопской дороги, где гробницы его предков занимали все четыре угла. Его целью было здание, где хранилось тело Александра. Он прошел мимо зевак, выстроившихся в очередь, чтобы увидеть останки. Стражники были ошеломлены его внезапным появлением, но быстро пришли в себя. Они впустили царя, но выгнали всех остальных, иначе, я думаю, Мерианис последовала бы за ним, увлекая меня за собой. Вместо этого мы вышли на большую площадь, которая уже была заполнена людьми, прибывающими со всех сторон.

Через несколько мгновений король появился на балконе, выступавшем из верхнего этажа здания. Даже с большого расстояния я видел следы слёз на его лице.

«Народ Египта!» — крикнул он. Его голос разнесся по площади. «Мой любимый народ! Римляне отняли у меня трон! Египет был

Завоёваны за одну ночь! Теперь мы все рабы Рима!

Вокруг нас царил шум. В ушах звенели крики гнева и отчаяния, раздавались лишь отдельные свистки и взрывы смеха. Большинство в толпе, казалось, любили короля, но были и те, кто его презирал.

Голос Птолемея прорезал какофонию. Вот я стою в здании, где покоится наш достопочтенный Александр, величайший из завоевателей, самый любимый из героев, полубог, в честь которого назван наш город, от чьего авторитета Птолемеи веками возводили законность своего божественного правления. Но теперь появился человек, который возомнил себя даже более великим, чем Александр. Он так низко ценит нас, что не прибывает с огромным флотом в поддержку или с великой армией за спиной; он намерен покорить нас хитростью и обманом! Признаюсь вам, мои соотечественники, на какое-то время он ослепил даже меня, и я оказал ему более тёплый приём, чем он заслуживал. Я впустил его в царский дворец; я разделил с ним еду и питьё; я выслушал его тщеславное хвастовство. Но теперь мои глаза открыты! Если римлянин добьётся своего, он выбросит тело Александра на кучу навоза, разрушит эту гробницу и воздвигнет себе памятник! Возможно, он даже переименует город в свою честь, а вы… проснетесь и обнаружите, что живете в Цезарополисе!»

Толпа ответила громовыми криками. Птолемей мрачно смотрел на площадь, излучая не по годам властный вид.

«Жители Александрии, как бы ни был коварен Цезарь, он знает, что вы никогда не покоритесь римлянину, осмеливающемуся открыто восседать на египетском троне, – поэтому он пытается свергнуть меня с моего трона и посадить на моё место претендента. Кто бы это мог быть? Какое существо, претендующее на царское происхождение, было бы настолько низко, чтобы сговориться с нашим врагом? Думаю, вы знаете её имя! Со стыдом я называю её своей сестрой. За её предыдущие попытки захватить трон мы изгнали её из города в пустыню. Увы, мы не рассекли змею надвое, ибо теперь она, извиваясь, вернулась, раздувшаяся от яда. Чтобы отнять у меня мой трон, она не остановится ни перед чем! Да, Клеопатра вернулась во дворец».

Это объявление вызвало разрозненные ликования в толпе, поскольку среди народа были как сторонники Клеопатры, так и Птолемея. Другие же освистывали, и начались драки и крики.

«Змей вернулся, — воскликнул Птолемей. — Вчера вечером она стала блудницей у Цезаря. Сегодня он даёт ей заслуженную плату — корону, которая должна принадлежать мне и только мне!»

«Тогда что это за кобра растёт у тебя изо лба?» — крикнул шутник из толпы.

«Это?» — крикнул в ответ Птолемей. «Эта бессмысленная игрушка, этот никчёмный хлам?» Он снял с головы корону-урей и со всей силы бросил её вниз. Металл зазвенел о каменный балкон.

Толпа отреагировала ошеломленным молчанием, за которым последовал внезапный всплеск

Движение, которое подбросило меня в воздух. Я огляделся и увидел, как Мерианис исчезла среди моря распахнутых, разгневанных, испуганных лиц.

«Солдаты, из дворца!» — крикнул кто-то.

«Римские солдаты! Они хотят убить царя!»

«Мы убьем их первыми! Убьём всех римлян в Александрии!»

«Да здравствует Клеопатра!»

«Да здравствует Птолемей! Смерть Клеопатре!»

«Смерть Цезарю!»

«Смерть всем римлянам!»

Сверкали мечи. Камни летели в воздухе. Кровь брызнула на мостовую. Женщина закричала мне в ухо. Я споткнулся о ребёнка, и кто-то помог мне, пошатываясь, подняться на ноги. Я услышал плеск и понял, что нахожусь рядом с большим фонтаном в центре площади. Среди резвящихся дриад и разинувших рты крокодилов лицом вниз плавало мёртвое тело, источая тошнотворный розоватый туман. Над моей головой просвистел камешек – слишком быстрый, чтобы быть брошенным рукой, его, должно быть, бросили из пращи – и ударился в шлем римского солдата неподалёку со звуком, от которого у меня зазвенело в ушах. Он яростно взмахнул мечом в сторону, откуда был выстрел.

Я пригнулся. Пригнувшись, я случайно взглянул поверх головы солдата и увидел, что балкон, где стоял Птолемей, теперь пуст. Что стало с царём?

И что будет со мной? Насколько я понимал, беспорядки будут разрастаться, пока весь город не погрузится в хаос. Я вытянулся во весь рост, вглядываясь поверх голов окружающих, пытаясь разглядеть дворец. Весь Аргеус, от фонтана до самых ворот, был забит разъярённой толпой. Пока я стоял, шатаясь, на цыпочках, мимо пробежала группа молодых людей, размахивая палками. «Уйди с дороги, старик!» — крикнул один из них. «Римляне увезли царя и хотят его убить!»

«Сначала мы их убьем!» — крикнул другой.

Они толкали меня, кружили и чуть не сбили с ног.

Чья-то рука схватила меня за плечо, резко поднимая. Для Мерианис это была слишком сильная хватка – хватка мужчины. Я попытался высвободиться и отступить, но хватка усилилась. Я собрался с духом и повернулся к нему лицом.

«Рупа!» — воскликнул я. «Как, чёрт возьми, ты сюда попала?»

ГЛАВА XVIII

Рупа что-то проворчала в ответ и указала на здание, в котором находилась гробница Александра.

Я наморщил лоб. «Я не понимаю».

Он указал ещё настойчивее, затем схватил меня за руку и потянул в указанном направлении. Благодаря своим размерам он расчищал проход в толпе; любого, кто был достаточно глуп, чтобы встать на нашем пути, он грубо отталкивал.

По своей природе Рупа был самым кротким из людей, но когда его призывали, он знал, как использовать силу, дарованную ему богами.

Но даже Рупа не смогла справиться с бандой головорезов, внезапно преградивших нам путь. Судя по огромным мускулам, выпиравшим из плеч и рук, и по солоноватому запаху, исходившему от их рваных туник, это были, похоже, докеры. Их было семь или восемь, и они несли орудия своего ремесла: железные крюки, куски тяжёлой цепи, верёвочные сети и шесты толщиной с мужское предплечье – смертоносное оружие в руках таких людей.

«Эй, ты!» – крикнул их предводитель, обратив внимание на Рупу из-за его размеров, а затем бросил на меня пренебрежительный взгляд. «Куда подевались эти римляне, которые посмели прийти и похитить царя?»

«Точно», — сказал другой, — «мы отправляемся на охоту за римлянами! Мы хотим убить как можно больше этих мерзавцев и продолжать убивать их, пока они не уйдут из Египта и не вернутся туда, откуда пришли!»

Рупа непонимающе посмотрела на них.

«Что случилось, слишком хорош, чтобы разговаривать с такими, как мы?» — Главарь намотал цепь на один кулак, затем натянул оставшуюся. «А может, вам двоим и правда нравятся эти римляне? Может, вы считаете, что хвастун Юлий Цезарь имеет право трахать сестру царя и командовать нами?» Он взмахнул цепью в воздухе, издав свистящий звук.

«Он немой», – начал я, но потом понял, что акцент меня выдаст. Если эти люди намеревались убить римлян, мне совсем не хотелось, чтобы они начали с меня. Даже самый маленький из них, казалось, был способен снести мне голову с плеч.