Ахиллас посмотрел на меня и нахмурился. «Как, ты сказал, он себя называет?»

«Горданий, Ваше Превосходительство».

«Горд янус», — поправил я его. Ровный тон моего голоса удивил даже меня. Привыкшие слышать, как их подчинённые говорят приглушёнными, льстивыми голосами, Ахиллас и его спутник, казалось, были ошеломлены, услышав, как пленник заступается за себя, осмеливаясь при этом смотреть им в глаза.

Капитан королевской гвардии нахмурился. Его спутник смотрел на меня, не моргая.

«Гордиан», — повторил Ахиллас, нахмурившись. «Это имя мне ничего не говорит».

«Как я уже сказал, Ваше Превосходительство, его видели на галере Помпея, в то время как вы сами отплывали с так называемым Великим на борту королевского судна.

ялик.”

« Я его не заметил. Гордиан? Гордиан? Тебе это о чём-нибудь говорит, Потин?»

Евнух сложил кончики пальцев вместе и поджал губы. «Возможно»,

Он сказал это и хлопнул в ладоши. Тут же появился писец, с которым Потин заговорил тихим голосом, задумчиво глядя на меня. Писец скрылся за занавешенной дверью.

«А эти другие?» — спросил Ахиллас.

«Спутники римлянина. Как видите…»

«Я не с тобой разговаривал », — резко ответил капитан. Шпион поморщился и забился в унижения.

Я прочистил горло. «Великана зовут Рупа. Он родился немым, но не глухим. Он был силачом в труппе мимов в Александрии до того, как приехал в Рим. Из чувства долга перед его покойной сестрой я принял его в свою семью. Теперь он свободный человек и римский гражданин. Двое рабов — братья. Даже из них троих я не уверен, что у кого-то хватит ума выдать сносного шпиона».

«Учитель!» — в один голос запротестовали Мопс и Андрокл.

Рупа наморщил лоб, не совсем понимая смысл моих слов; его простота имела то достоинство, что его было трудно оскорбить.

Ахилл хмыкнул и сдержал улыбку. Лицо евнуха было бесстрастным и оставалось бесстрастным, когда писец поспешил вернуться со свитком папируса. Свиток был свёрнут до определённого отрывка, на который писец указал, передавая его Потину.

«Гордиан, прозванный Искателем», — прочитал Потин. «Значит, ты всё -таки в моей книге имён. Римлянин, рождённый в консульство Спурия Постумия Альбина и Марка Минуция Руфа в 643 году от основания Рима — значит, тебе шестьдесят два года? И, должен сказать, ты выглядишь на все сто!»

«Жена: полуегиптянка, полуеврейка, по имени Бетесда, бывшая его рабыня (приобретенная в Александрии), мать его дочери. Двое сыновей, оба усыновленные, один свободнорожденный и названный Эко, другой раборождённый и названный Мето — о котором см. приложения ». Потин многозначительно посмотрел на писца, который опустил голову, как наказанная собака, и побежал за другим свитком. Евнух собирался продолжить чтение, когда, заметив кого-то позади меня, он внезапно принял раболепную позу, опустив руки по бокам и склонив голову. Ахиллес сделал то же самое.

Звуки флейты сопровождали прибытие молодого царя. Вся деятельность в большом зале затихла. Писцы и чиновники замерли, словно окаменев от страха перед Медузой. Какая-то непонятная мне иерархия, по-видимому, позволила некоторым из них остаться стоять, в то время как другие опустились на колени, а третьи и вовсе пали ниц, упав ниц с распростертыми объятиями. Если я сомневался в процедуре…

возложенное на меня поручение, шпион сообщил мне об этом.

«Ложись, римский пёс! На колени, лицом в пол!» Он сопроводил этот приказ несколькими тычками в рёбра.

Я лишь мельком увидел царя, великолепно облачённого в золотые и серебряные одежды и увенчанного короной с головой кобры. Со связанными за спиной руками мне было нелегко опуститься на колени и склонить лицо к полу. Поза была унизительной. За спиной я услышал, как Андрокл шепчет брату:

«Смотрите, господин, задрав зад!» Последовал тихий вскрик, когда шпион пнул Андрокла, напоминая ему, что тот принял такую же уязвимую позу. Затем шпион упал на колени как раз в тот момент, когда мимо проходил царь со своей свитой.

«Капитан Ахиллас и мой лорд-камергер», — сказал Птолемей. Он, может быть, и был мальчиком, но голос его уже изменился на мужской, потому что он был ниже, чем я ожидал.

«Ваше Величество», — произнесли они в унисон.

«Мои верные подданные могут подняться и заняться своими делами», — сказал Птолемей.

Потин передал приказ. В комнате сразу же воцарился гул движения, словно статуи внезапно ожили.

Шпион встал. Я хотел сделать то же самое, но он пнул меня и прошипел:

«Оставайся таким, какой ты есть!»

С моего места я мало что видел, но всё слышал. Флейтист продолжал играть, но понизил громкость. Это была любопытная мелодия, простая на первый взгляд, но повторяющаяся с причудливыми вариациями. Отца Птолемея прозвали Птолемеем Авлетом, Флейтистом, за его любовь к инструменту. Было ли это одним из произведений покойного царя? Разгуливать в сопровождении молодого Птолемея, сопровождаемого этой связью с отцом, было своего рода приёмом, к которому прибегали римские политики; в смертельной борьбе с сестрой Клеопатрой молодому царю надлежало использовать любые возможные средства, чтобы заявить о своих правах на наследство отца.

«Я думал, Ваше Величество, вы отдохнете в королевских покоях после тягот дневного путешествия», — сказал Потин.

Птолемей ответил не сразу. Он отвернулся от Потина и шагнул ко мне, пока я не ощутил его присутствие прямо над собой, так близко, что я ощутил аромат его надушенной кожи сандалий. «Мне сказали, что вы поймали римского шпиона, лорд-камергер».

«Возможно, Ваше Величество. Возможно, нет. Я пытаюсь докопаться до сути. А, вот и один из моих писцов с дополнительной информацией, которую я запросил».

Я понял, что доставили ещё один свиток. Пока Потин читал, бормоча себе под нос, царь стоял надо мной. Я не сводил глаз с рогатого жука, который как раз полз по полу прямо перед моим носом.

«Ну, лорд-камергер? — спросил король. — Что вы обнаружили?»

Потин откашлялся. «Этот человек — Гордиан, по прозвищу Искатель. Он сделал карьеру, собирая улики для адвокатов в римских судах. Таким образом, похоже, за эти годы он заслужил доверие многих влиятельных римлян: Цицерона, Марка Антония…»

«И Помпей!» — сказал шпион, стоявший позади меня. Наступило неловкое молчание. Мужчина заговорил не вовремя, и я представил, как Потин сердито на него смотрит.

«Да, Помпей», — сухо ответил евнух. «Но, по моим данным, они серьёзно поссорились в начале войны между Помпеем и Цезарем. Поэтому крайне маловероятно, что этот римлянин был шпионом Помпея, как утверждает его похититель. Скорее всего, совсем наоборот!»

«Что вы имеете в виду, лорд-камергер?»

«У этого человека есть сын, Ваше Величество, по имени Метон, который является одним из ближайших доверенных лиц Цезаря; по сути, другие солдаты называют его «товарищем Цезаря по палатке».

Я застонал про себя. Истинные отношения Метона с его императором долгое время были для меня загадкой, а другие, пересуды об этом, вызывали досаду. Теперь, похоже, подобные домыслы добрались и до Египта!

Птолемей был заинтригован. «„Сосед Цезаря“? Что именно это означает, лорд-камергер?»

Евнух фыркнул. «Римляне постоянно распространяют друг о друге пошлые сексуальные сплетни, Ваше Величество. Политики оскорбляют своих соперников обвинениями в том или ином унизительном поступке. Простые граждане говорят всё, что им вздумается, о тех, кто ими правит. Солдаты сочиняют загадки, песенки и даже маршевые песни, хвастаясь сексуальными подвигами своего командира или поддразнивая его за его более постыдные наклонности».

«Дразнить его? Его солдаты... дразнят ... Цезаря?»

«Римляне не такие, как мы, Ваше Величество. Они ведут себя довольно инфантильно в вопросах секса и не уважают ни друг друга, ни богов.

Их примитивная форма правления, когда каждый гражданин воюет с каждым другим в бесконечной борьбе за богатство и власть, сделала их столь же нечестивыми, сколь и жестокими».

«Солдаты Цезаря невероятно преданы. Они сражаются за него насмерть».