Она кивнула. «Тогда ты должен быть спокоен. Утопающие в Ниле особенно благословлены Осирисом».

Холодные пальцы сжали моё сердце. «Наверное, ты хочешь сказать: „Те, кто купается в Ниле“».

Старушка ничего не ответила.

Я не мог говорить. Я встал, чувствуя головокружение. Голова была лёгкой, как дым.

Не слыша ничего, кроме шума крови в ушах, видя лишь свет и тени, я бросился к источнику. Я неуклюже пересёк небольшой пруд и пошёл по тропинке, по которой шла Бетесда.

Всего через несколько шагов тропинка раздвоилась. Я пошёл по ответвлению направо.

Тропинка неуклонно шла под уклон. Сквозь запутанные листья я увидел блеск реки. Но прежде чем я добрался до кромки воды, листва стала ещё гуще, и я понял, что Бетесда не могла пройти этим путём. И всё же я пробирался сквозь лианы и камыши, пока не добрался до воды. Я почувствовал солнце на лице и вдохнул полной грудью. Я посмотрел на Нил и увидел, как он размеренно течёт справа налево.

Внезапно вода передо мной странно замутилась. Я взглянул на

Видение, я был в смятении, пока не понял, что это такое. Рупа, где-то выше по течению, всего несколько мгновений назад бросил прах сестры в воду. Вместо того чтобы мгновенно исчезнуть в потоке, пепел каким-то образом держался, меняя форму и лишь медленно рассеиваясь, подобно тому, как облака меняют форму и постепенно рассеиваются в жарком небе. Пепел Кассандры проплыл передо мной по воде, и в отблесках реки на меня смотрело отражение её лица.

На долгое мгновение я замер, охваченный этой странной иллюзией; затем меня вывел из себя мальчишеский крик.

Крик раздался совсем рядом, чуть ниже по течению. Это был Андрокл, зовущий на помощь: «Господин! О, господин, приди скорее!» Мопс тоже закричал: «Кто-нибудь! Помогите нам! Помогите нам, кто-нибудь, пожалуйста!» Вместе с криками я услышал плеск воды.

У меня на затылке поднялись дыбом волосы.

Я резко выпрямился и попятился назад, продираясь сквозь листву, пока не оказался снова на развилке тропы. Я свернул на левую ветку и побежал к воде. Я столкнулся с чем-то и услышал пронзительный визг, когда кубарем полетел вниз. Это был Мопсус, с которым я столкнулся; стоя на четвереньках, я оглянулся через плечо и увидел, что он лежит на спине, содрогаясь от рыданий. Я услышал ещё больше рыданий и обернулся, чтобы увидеть Андрокла на тропе передо мной. Он был насквозь мокрый.

«Что случилось?» — спросил я хриплым шепотом.

«Ушла!» — закричал Андрокл. «Она ушла!»

«Что ты имеешь в виду?» Я с трудом поднялся на ноги и схватил его за плечи.

«Мы слышали, ты сказал, что нам следует пойти с ней, поэтому мы последовали за ней, хотя она хотела пойти одна. Это была идея Мопсуса. Думаю, он просто хотел посмотреть, как она купается…»

«Что случилось? Что ты видел? Андрокл, поговори со мной!»

Он дрожал, хватался за себя и плакал, а потом вдруг заплакал так сильно, что не мог говорить.

Я пробежал мимо него к кромке воды. Место было тихим и уединённым, с густым пологом листвы над головой и камышом вокруг. Бетесды нигде не было видно. Я позвал её. Крик разбудил стаю птиц, которые, хлопая крыльями и каркая, устремились в небо из подлеска. Я посмотрел на воду и увидел то же облако, что и раньше, выше по течению. Мимо проплывал пепел Кассандры, теперь более разбавленный и рассеянный, но всё ещё различимый. Солнечный свет блестел на поверхности, и я был уверен, что вижу в воде лицо. Бетесда? Кассандра? Я не мог сказать, кто именно. Я опустился на колени и потянулся к воде, но мои руки наткнулись лишь на гальку и мох.

«Мы наблюдали за ней из камышей». Это говорил Мопс. Должно быть, он оправился от столкновения и последовал за мной. Голос его дрожал, но он не был таким истеричным, как его младший брат. «Ты сказал, что мы должны пойти с ней, так мы и сделали. А не для того , чтобы увидеть её купающейся, как говорит Андрокл!

Она, во всяком случае, не стала раздеваться. Она на мгновение остановилась на коленях у воды, затем встала и вошла в реку.

«А потом?» «Она просто шла, пока река…» Он искал слова. «Река поглотила её. Она просто… скрылась под водой и не вернулась! Мы пошли за ней, но вода слишком глубокая…»

Я шагнул в реку. Твёрдое песчаное дно быстро сменилось вязкой грязью, которая обрушилась на мои ноги. Вода поднялась мне до груди, а когда я сделал ещё один шаг, до подбородка. «О, Бетесда!» — прошептал я, глядя вниз по течению.

Тёплый ветерок колыхал камыши. Солнечный свет блестел на воде. Спокойная гладь Нила не выдавала её присутствия.

Мы искали ее, пока длился дневной свет.

Мопсус побежал за Рупой. Он был хорошим пловцом. Пока мальчики бегали вверх и вниз по берегу реки, Рупа снял тунику и снова и снова нырял, но ничего не нашёл.

Поскольку родника не было, противоположный берег был песчаным и относительно пустынным, но заросли камыша вдоль берега реки всё же могли скрывать тело. Я переплыл и обыскал и этот берег. Мы искали весь день, но не нашли никаких следов Бетесды.

В какой-то момент, почти обезумев от горя, я побежал обратно в храм. Я собирался поговорить со жрицей, но она исчезла вместе с кошкой. Внутри помещения горела единственная лампа, масло в ней почти закончилось. В её мерцающем свете я разглядывал изображения на стенах – богов с человеческими телами и головами зверей, иероглифы скарабеев и птиц с пристальным взглядом, ничего мне не значащим, и, наконец, над всем этим – образ Осириса, мумифицированного бога. О чём говорили мудрая женщина и моя жена? Неужели Бетесда намеревалась просто погрузиться в воду и столкнулась с какой-то неудачей? Или же она с самого начала намеревалась погрузиться в Нил и никогда не выныривать?

Я вышел из храма на поляну. Меня снова охватило странное волнение узнавания. Был ли я здесь раньше, в снах, которые потом забыл? Если я когда-нибудь и увижу это место снова во сне, то только в кошмаре.

В течение этого долгого, кошмарного дня время от времени мои беспокойные пальцы натыкались на флакон, который дала мне Корнелия, все еще спрятанный в моей тунике.

Единственным утешением для меня оставалась мысль о том, что оно все еще у меня.

Наконец стемнело, и дальнейшие поиски стали невозможны. Мы вернулись к повозке и разбили лагерь на ночь. Никто не хотел есть, но я всё же развёл небольшой костер у дороги, просто чтобы было на что посмотреть.

Мальчики прижались друг к другу и заплакали. Рупа тоже заплакала.

вспоминая сестру, с которой он в тот день попрощался; несмотря на его немоту, его тихие рыдания звучали как у любого другого мужчины. Ошеломлённый и измученный, я не плакал. Я просто смотрел на огонь, пока каким-то чудом Сомнуса не пришёл сон, дарующий забвение.

ГЛАВА VII

Я проснулся оттого, что мне в ребра вонзилось острие копья.

Голос заговорил с пронзительным акцентом, свойственным грекоговорящим жителям Египта:

«Говорю вам, командир, я видел этого парня. Он помогал вольноотпущеннику складывать погребальный костёр».

«Тогда что он делает здесь, через всю Дельту?» Голос был глубоким и властным.

«Хороший вопрос, сэр».

«Посмотрим, что он ответит. Эй! Проснись! Если не хочешь, чтобы это копьё пронзило тебе рёбра».

Я открыл глаза и увидел двух мужчин, стоящих надо мной. Один был великолепен в форме египетского офицера: зелёная туника под бронзовой кирасой и остроконечный шлем; утренний солнечный свет, отражавшийся от его доспехов, заставил меня зажмуриться и прикрыть глаза. Другой был в крестьянской тунике, но с надменной осанкой и лисьим блеском в глазах; я сразу принял его за шпиона. За ними стояли ещё солдаты.

Офицер снова ткнул меня копьем.

Внезапно я заметил какое-то неясное движение, настолько ошеломляющее, что закрыл лицо руками. Я услышал ржание лошади, а затем сквозь сплетённые пальцы увидел, как две руки схватили копьё и вырвали его из рук египетского офицера. Раздалась какая-то возня, и я, вскочив на ноги, увидел, как отряд солдат набросился на Рупу, выбив копьё из его рук и заломив ему руки за спину.