Те из нас, кто находился на палубе галеры Помпея, застыли и лишились дара речи.

Из разных кораблей вокруг нас разносились крики и вопли.

Спокойная вода, нарушающая неестественную тишину. Ахилла намеренно продемонстрировал голову Помпея флоту, стоявшему у берега. Глаза Великого были широко раскрыты. Рот его был раскрыт. Кровь капала с его отрубленной шеи.

Затем Ахиллас повернулся, чтобы показать голову войскам на берегу. Среди них, перед царским шатром, наконец появился царь Птолемей. В какой-то момент атаки он занял свое место на троне, окруженный свитой прислужников. Он был невысокого роста, его черты лица трудно было разглядеть, но его сразу же узнали по сверкающей короне египетских фараонов на голове – золотой ленте, инкрустированной драгоценными камнями, с вздыбленной коброй в центре. В скрещенных руках царь сжимал цеп и посох с крюком на конце, оба из золотых полос, перемежающихся полосами лазурита. Советник что-то сказал ему на ухо, и царь ответил, подняв посох в приветствии Ахилласа. Собравшиеся египетские войска разразились оглушительным ликованием, которое прокатилось по воде, словно раскат грома.

Я обернулся и посмотрел на Корнелию. Она была бледна как слоновая кость, её лицо было искажено, словно трагическая маска. Капитан галеры подбежал к ней, что-то прошептал ей на ухо и указал на запад. Она выглядела ошеломлённой и повернула голову.

Со стороны Нила на горизонте показался флот.

«Египетские военные корабли!» — услышал я голос капитана, который, повысив голос, схватил Корнелию за руку, чтобы вывести ее из транса.

Она посмотрела на корабли, затем на берег, затем снова на приближающийся флот. Мышцы её лица дрогнули, словно она пыталась заговорить, но не могла. Она вздрогнула, моргнула и наконец воскликнула: «Снимаемся с якоря! Поднимаем паруса! Поднимаемся! » плыть! "

Её крик разрушил чары, сковывавшие нас. Палуба пришла в бешеное движение. Солдаты и матросы метались туда-сюда. Меня пинали, кружили и чуть не сбили с ног.

Среди хаоса я поднялся на более высокое место и осмотрел ближайшие корабли.

Все шлюпки одновременно снялись с якоря, гребцы пытались развернуть их, а матросы лихорадочно поднимали паруса. Наконец я заметил « Андромеду». Бетесда стояла у поручня, глядя в сторону галеры Помпея, но явно не видела меня среди суматохи на палубе; она стояла на цыпочках и махала руками. Пока я смотрел, Рупа схватила её сзади и оттащила от поручня обратно в каюту, пытаясь убрать с пути бегающих матросов. Я махнул рукой и выкрикнул её имя, но безуспешно; в следующее мгновение она исчезла в каюте вместе с Рупой и мальчиками-рабами.

Я выскочил на палубу и побежал к трапу, с которого сошел Помпей. Матросы тянули за канаты, чтобы поднять трап над водой. Я подбежал к его краю и нырнул в волны.

Соль обожгла мне ноздри. Сердце колотилось в груди. Я вырвался на поверхность.

и отчаянно вздохнул. Все корабли пришли в движение, сбивая меня с толку и лишая ориентировки. Казалось, каждый капитан действовал самостоятельно, без какой-либо координации; буквально в двух шагах от галеры Помпея столкнулись два небольших судна, сбросив за борт несколько матросов. Я барахтался в воде, поворачиваясь и пытаясь сориентироваться, высматривая «Андромеду» . Мне казалось, я знаю, где видел её в последний раз, но обзор был загорожен проходящим кораблём.

Тем не менее, я поплыл в том направлении, подальше от берега.

Движение стольких вёсел стольких кораблей создавало волны, которые вздымались, сливались и ударялись друг о друга. Вода хлынула мне в ноздри. Я глотал воздух и дышал водой. Плыть стало невозможно; даже удержаться на плаву было целой пыткой. Откуда ни возьмись, появилась галера и пронеслась мимо меня, и длинный ряд вёсел, один за другим, обрушился на воду рядом с моей головой, создавая завихрение, которое швыряло меня из стороны в сторону и утягивало вниз, переворачивая вверх тормашками под волнами.

К тому времени, как я пришёл в себя, я был ещё более дезориентирован, чем когда-либо, даже не зная, где находится берег. Все мои силы уходили на то, чтобы удержаться на плаву. В какой-то момент мне показалось, что я увидел « Андромеду», и я отчаянно попытался плыть за ней, тратя последние силы на то, чтобы выкрикнуть имя Бетесды. Но это вполне могла быть какая-то другая лодка, и в любом случае моя погоня была безнадежна; корабль быстро исчез, а вместе с ним и мои надежды когда-либо снова увидеть Бетесду.

Наконец я сдался; точнее, поддался. У Нептуна были на меня свои планы, и я полностью передал контроль богу. Мои конечности налились свинцом, и я думал, что непременно утону, но рука бога поддерживала меня на плаву и в вертикальном положении, с жарким солнцем на лице. Взбитое веслами море успокоилось. Множество парусов исчезло вдали. Откуда-то до меня донесся шум движения, словно армия снялась с лагеря, но даже этот шум постепенно затих, пока я не услышал лишь тихое дыхание и тихий плеск волн о берег. Под моей спиной возник песчаный берег; волны больше не несли меня вверх, а лишь подталкивали из стороны в сторону.

Мелкий прибой вздыхал и шептал вокруг меня. Я застонал и закрыл глаза.

Возможно, я спал, но, вероятно, недолго. Сквозь шум прибоя я услышал другой звук: жужжание мух, их было очень много, где-то рядом. Я открыл глаза и увидел над собой бородатое лицо. Его глаза были мокры от слёз. Губы дрожали. «Помогите мне», — сказал он. «Ради Юпитера, пожалуйста, помогите мне!»

Я узнал его: Филипп, доверенный вольноотпущенник, сопровождавший Помпея на берег.

«Пожалуйста», — сказал он. «Я не могу сделать это сам. Он слишком тяжёлый. Я слишком устал. Я видел тебя на камбузе перед тем, как мы ушли. Ты стоял рядом с Корнелией.

Ты хорошо его знаешь? Ты сражался рядом с ним? Я думал, что знаю всех его друзей, но…

Я попытался подняться, но мои конечности всё ещё были словно свинцовые. Филипп помог мне перекатиться на бок, встать на четвереньки. Я поднялся на колени, чувствуя, как они погружаются в мокрый песок. Рука Филиппа на моём плече поддержала меня.

Пляж был пустынен. Павильоны исчезли, все солдаты исчезли. Тишина вокруг была зловещей: я слышал только тихий шепот волн и тихое жужжание мух.

Я повернул голову и посмотрел на море. Та же лёгкая дымка, что окутывала небо, скрывала далёкий горизонт. В этом неопределённом пространстве спокойной воды не было видно ни одного паруса. Земля и море были пусты, но небо – нет; я поднял глаза и увидел кружащих птиц-падальщиков.

Филипп просунул руки мне под мышки и поднял, стремясь поставить меня на ноги. Он был невысоким, но, очевидно, довольно сильным, определённо сильнее меня. Он утверждал, что нуждается в моей помощи, но по его взгляду я понял, что ему нужна моя компания, присутствие ещё одного живого смертного в этом пустынном месте. Филипп не хотел оставаться один, и когда он повёл меня по пляжу к месту, где причалил королевский челн, я понял почему.

Лодка исчезла. «Где…?» – начал я. «Они погрузили её на повозку. Можете поверить? Они привезли её сюда только для того, чтобы высадить Помпея на берег, а когда всё закончилось, они смыли кровь вёдрами морской воды, затем перевернули лодку вверх дном, погрузили её на повозку и увезли через те невысокие холмы. Всё войско развернулось и исчезло за считанные минуты. Это было жутко, словно они были призраками. Можно было подумать, что их здесь никогда и не было».

Но армия царя Птолемея действительно была здесь, и доказательство лежало у наших ног, окружённое роем жужжащих мух. Кто-то – предположил я, Филипп – вытащил тела Макрона и его товарища-центуриона на берег и уложил их на спину рядом. Рядом с ними лежал раб, сопровождавший отряд в качестве писца. Он лежал рядом со своим ящиком с письменными принадлежностями, его туника была запятнана кровью от многочисленных ран.

«Должно быть, он помешал Ахилле и Сальвию, когда они с мечами вернулись на борт», — сказал Филипп. «У них не было причин его убивать. Меня они не убили. Бедный писец просто помешался».