– Поймите, – перебила его я, – вы не к тому человеку обращаетесь. Я ведь только стажер, беллетриция в любом случае не может никому навязывать политику. Вам надо обратиться в Совет жанров.
– Совет послал нас на переговоры с ГТУ, которое отправило нас к Большой Шишке, – сказал Шалтай-Болтай под общее согласное кивание, – но никто не знает, существует ли он – или она – на самом деле.
– Если вы никогда ее не видели, то она, возможно, и не существует, – сказал Джек. – Пирожка хотите?
– Я никогда не видела Винсента Прайса, – заметила я, – но я знаю, что он существует.
– Кто это?
– Актер, – объяснила я, чувствуя себя немного идиоткой. – Там, у меня дома.
Шалтай-Болтай с подозрением прищурил глаза.
– Вы меня полным Лиром считаете, а, мисс Нонетот?
– Королем?
– Эдвардом![59]
– Ой.
– МАНГУСТ! – воскликнул Шалтай, выхватывая крохотный револьверчик и бросаясь наземь, где, на его беду, как раз оказалась грязная лужа.
– Ты ошибся, – осторожно объяснил Гранди, – это собака-поводырь. Убери револьвер, а то поранишься.
– Собака-поводырь? – переспросил Шалтай, медленно поднимаясь на ноги. – Ты уверен?
– А вы говорили со словомагистром Либрисом? – спросила я. – Уж он-то точно существует.
– Он не стал разговаривать с нами, – сказал Шалтай-Болтай, вытирая лицо огромным носовым платком. – Устная традиция не подпадает под юрисдикцию СуперСлова™, так что мы в его глазах ничего не значим. Если мы не выбьем себе хоть какие-то права до того, как новая система вступит в действие, то вообще ничего не получим!
– Либрис не захотел даже разговаривать с вами? – удивилась я.
– Он посылает нам письменные уведомления, – пропищала старшая из трех слепых бесхвостых мышек, держа в одной руке белую трость, а в другой – поводок золотистого ретривера. – Он пишет, что очень занят, но рассмотрит наши требования со всем вниманием.
– Что там происходит? – пропищала вторая мышка. – Это мисс Нонетот?
– Все это отписки, – сказал Гранди. – Если мы не получим ответа в кратчайшие сроки, детские стишки перестанут существовать как в устном, так и в печатном виде! С полуночи мы объявляем сорокавосьмичасовую забастовку. Когда родители не смогут припомнить стишков, уж точно пойдут клочки по закоулочкам, поверьте мне!
– Мне очень жаль, – снова начала я, – но у меня нет никакого влияния, я ничего не могу сделать…
– Но вы хотя бы передадите это агенту Либрису?
Шалтай-Болтай протянул мне список требований, аккуратно написанный на стандартном листе писчей бумаги. Толпа внезапно смолкла. Море внимательных глаз уставилось на меня.
– Я ничего не обещаю, – сказала я, беря листок бумаги, – но если увижу Либриса, передам это ему. Ладно?
– Большое вам спасибо, – сказал Шалтай. – Хоть кто-то из беллетриции нас выслушает!
Я отвернулась и услышала, как за спиной у меня Шалтай сказал Барабеку:
– Ну-с, по-моему, все идет неплохо. Что скажешь?
Я быстро поднялась по парадной лестнице Норленд-парка, где меня встретил тот же жабообразный лакей, что и в первый мой визит сюда. Я миновала вестибюль и вступила в бальный зал. Мисс Хэвишем сидела за своим столом, рядом Острей Ньюхен разговаривал с кем-то по комментофону. Тут же стоял Брэдшоу, который, вопреки своему обещанию, вовсе не ушел на покой. Он вместе с очень мрачным Глашатаем заполнял какой-то бланк. В помещении кроме них присутствовал только Харрис Твид, изучавший чей-то отчет. Когда я вошла, он поднял взгляд, но ничего не сказал и снова углубился в чтение. Мисс Хэвишем рассматривала фотографии.
– Черт! – выругалась моя наставница, швыряя один из снимков через плечо и принимаясь за следующий. – Безнадега, – пробормотала она. – Курам на смех!
– Перкинс? – спросила я, садясь рядом.
– Да нет, кадры с камеры контроля скорости после проявки, – ответила она, протягивая их мне. – Я думала, что разгонюсь до ста шестидесяти, но посмотри только – чушь полнейшая!
Я посмотрела. Электроника засекла «хайэм спешиал», но показала максимальную скорость всего сто пятьдесят две целых семьдесят шесть сотых мили в час. Что еще хуже, согласно данным радара, мистер Жаб несся со скоростью сто восемьдесят! И даже приподнял шляпу, проезжая мимо камеры!
– Я ведь на М4 до ста семидесяти разогналась, – печально сказала она. – Беда в том, что мне требуется больший разгон – или полоса мокрого песка. Ладно, тут уж ничем не поможешь. Машину я продала. Придется идти на поклон к мистеру Малкольму, если хочу еще раз попытаться побить Жаба.
– Норленд-парк – Перкинсу, – повторял Острей в комментофон. – Ответь, пожалуйста. Отбой.
Я посмотрела на Хэвишем.
– Не отвечает почти шесть часов, – сказала она. – Матиас тоже молчит. Один раз напоролись на йеху, но это все равно что говорить с миссис Беннет.[60] Что это у тебя?
– Список требований от персонажей детских стишков, что митингуют снаружи, – сказала я.
– Быдло, – фыркнула Хэвишем. – Все они вполне заменимы. Сложно, что ли, появиться в паре строф? Если не успокоятся, их заменят штрейкбрехерами из генератов Кладезя. Такое уже бывало, когда в тридцать втором забастовал Объединенный профсоюз привратников. Так ничему и не научились.
– Они только выходных хотят…
– Мне наплевать на хотения устников, мисс Нонетот, – сказала мисс Хэвишем так резко, что я аж подскочила.
– Вы хорошо отбили атаку кэтринистов, – сказал, подходя к нам, Твид. – Я говорил с Плюмом из литтехников. Он собирается расширить комментофонную сеть, чтобы охватить «Грозовой перевал». Больше у нас не должно быть трудностей с мобильной связью.
– Хорошо бы, – сухо ответила мисс Хэвишем. – Если мы потеряем Хитклифа, Совет жанров нам кишки выпустит. Ладно, к делу. Мы не знаем, чего ожидать от Минотавра, так что надо быть наготове.
– Как бойскауты?
– Терпеть их не могу, но почти в точку. Открой страницу семьсот восемьдесят девять в своем Путеводителе.
Я повиновалась. Страница находилась в той части книги, где в нишах глубже толщины книги содержались технические новинки. На одной странице имелось устройство, похожее на ракетницу с надписью «Текстовый маркер MK-IV». На другой странице поблескивала стеклянная панель, закрывавшая рукоятку вроде автоматического пожарного сигнала. Поверх шла надпись: «В СЛУЧАЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНЕЙШЕЙ ОПАСНОСТИ РАЗБИТЬ СТЕКЛО». Но Хэвишем указывала на другую страницу. На семьсот восемьдесят девятой красовалась мужская фетровая шляпа цвета корицы. С полей свисала большая красная бирка с надписью: «В случае опасности резко дернуть вниз». На шляпе также присутствовала резинка, чего я никогда прежде не видела на классических мужских шляпах, равно как и на беретах или «пирожках», если уж на то пошло.
Хэвишем взяла у меня шляпу и кратко ввела меня в курс дела.
– Это шляпапульта Мартина-Бикона MK-VII для скоростной эвакуации из книги. В случае опасности переносит тебя в мгновение ока.
– Куда?
– В малоизвестный роман под названием «Середина следующей недели». Оттуда добраться до Библиотеки – как нечего делать. Но будь осторожна: прыжок может оказаться болезненным, даже фатальным, так что используй шляпу лишь в ситуации, когда другого выхода не остается. Не забудь надеть резинку, иначе во время шляпультирования рискуешь без ушей остаться. Я скажу «ПРЫГ!» дважды – и на третий раз исчезну. Вопросы есть?
– Как она работает?
– Перефразирую: есть вопросы, на которые я могу ответить?
– Значит ли это, что мы увидим Брэдшоу без пробкового шлема?
– Ха-ха! – рассмеялся командор, трогая свисающую с козырька бирку. – У меня уменьшенная версия МК-ХП, ее можно по желанию встраивать хоть в берет или шляпку с вуалью.
Я взяла со стола шляпу и надела ее.
– Чего нам ожидать? – спросила я, прилаживая резинку под подбородком и немного волнуясь.
