Надела его Марьяна без всякого энтузиазма.

– А пока меня не будет, тебя покараулит он.

И я ткнул пальцем в Рэда.

– Сиди и охраняй ее. Ни на шаг от нее не отходи, даже в душе. Если она вдруг захочет «любви», обеспечишь ей ее по полной программе. Понял?

Марьяна вспыхнула. Лисенок же кивнул. С неохотой.

– Вот. А я пока найду немного сосисок. Ты же любишь сосиски?

И тут он прямо расцвел. Радостно тявкнув, покатился к Марьяне. Та немедленно пропала за занавесью.

– Только не задерживайся… – вздохнули там. – Тут так одиноко…

– Почему? У тебя очень много друзей, – и я кивнул на гору игрушек. А тут помимо них был еще и книжный шкаф, телевизор во всю стену и даже игровая приставка. Все это, конечно, пустая трата времени, но ребенку большего и не нужно.

– Смеешься?

– Нет. Любой человеческий детеныш душу бы продал, чтобы поселиться в такой комнате.

– Тут ты прав… Тут есть все на свете. Бабушка устроила эту комнату специально, чтобы мне не было грустно. Забыла она только об одном…

– О чем?

– Обо мне. Ведь мне всегда нравилось спать в комнате мамы. Эту спальню я терпеть ненавижу.

– А отчего мы тогда ночуем здесь?

– Бабушка строго‑настрого запретила, когда мама умерла.

– Какая «бабушка»? Та старушенция, которая ее заменяет, или моя Дарья?

В ответ было молчание. Затем Марьяна вылезла на «свободу» и принялась обуваться. Тут я ее поддерживал. От всех этих подушек с мишками хотелось держаться как можно дальше – среди них легко мог затаиться убийца.

Открыв дверь, я обнаружил в коридоре вереницу слуг с золотыми предметами в руках: канделябрами, подсвечниками, ложками, вилками и парой блюд. Дворецкий нес в руках золотой поднос.

– Меняем план, – сказал я. – Тащите все в комнату матушки Марьяны Васильевны. Она же в этом крыле?

Горничные кивнули, а вот дворецкий снова попытался поспорить.

– Я вынужден сообщить об этом Доминике Алексан…

– Кому‑кому?.. – сверкнул я глазами. Дворецкий мигом побледнел. – Кажется, ты подчиняешься непосредственно членам королевской семьи?

– Да‑с.

– А тогда какого черта ты решил докладывать Магистру? Она что, узурпировала власть?

– Нет, но Королева…

– Какая Королева⁈ – накинулась на него Марьяна. – Ты видел сегодня во дворце Королеву?

Дворецкий тут же поник. Ну хоть этот не полный идиот.

– Девушки, – сказал он. – Несем все к комнате Василисы Николаевны.

И мы рука об руку с Марьяной направились к спальне ее покойной маменьки. Шли мы недолго – в соседнем коридоре ожили тени, и к нам, поблескивая пенсне, вышел Лаврентий.

– Обухов, вы что тут устроили?

– С дороги, пес! – зашипела Марьяна. – Это тебя не касается! Пошли!

И пройдя мимо него, вся «золотоносная» процессия гордо прошествовала мимо. Я тоже хотел направиться следом, как Инквизитор вцепился мне в локоть.

– Пусть идут, – сказал он. – А нам с тобой, Обухов, неплохо бы прогуляться…

Кулак так и молил пустить прогуляться прямо промеж его глаз, но я сдержался. Все же Лаврентий единственный, кто способен отвести меня к Кировой. Короткая дорога мне бы сейчас не помешала.

– Ваня! – и в глазах оглянувшейся Марьяны мелькнул страх.

– Я задержусь. Прими душ и ложись. Приду через полчаса.

Оставив Марьяну на попечение слуг и питомцев, мы ушли в темноту. Стоило нам остаться наедине, как Инквизитор поинтересовался в лоб:

– Ты тоже владеешь Древней магией, да, Обухов?

В его глазах однако не было и тени вопроса. Одно утверждение.

Я и не стал отпираться. К чему, раз теперь Древними техниками владеет половина отпрысков самых важных родов Королевства? В этом я несказанно благодарен Вергилию.

Он развязал мне руки.

– Я и в самом деле почувствовал в себе некую силу, – с улыбкой пожал я плечами. – Думаю, она и помогла мне не погибнуть от рук вашего доброго брата. Кстати, что все же будет с ним?

– Не беспокойся о его судьбе, – сказал Инквизитор, вытаскивая портсигар. – Лучше подумай о том, как тебе придется жить самому. Теперь в глазах людей ты ничем не лучше тварей Изнанки.

Я улыбнулся.

– Переживу. Как и остальные.

– Мне бы твой оптимизм… – и Лаврентий протянул мне папиросы. – Куришь?

Я поморщился.

– Нет.

– И правильно делаешь. Идем. Доминика хочет тебя видеть.

Дунув в папиросу, он сунул эту гадость в рот и пошагал дальше. Зажег он ее с помощью магии, и уже секунду спустя дымил как паровоз. Я же удивленно смотрел ему в спину. Что, так просто? А как же политика?

Вместе мы миновали пару коридоров, пока не достигли столовой, откуда мы с Марьяной еще час назад выбрались с большим скандалом. Я тут же припомнил обещание, данное Рэду, но до поры придется погодить с ужином.

Сначала дело. Кирова и Дарья. Они меня интересовали в первую очередь.

Открыв двери, Инквизитор ввел меня внутрь. Едва моя нога переступила порог, как все присутствующие обернулись.

– Ага, вот и ты, Иван, – и Кирова, сидевшая во главе стола, поднялась на ноги. – Мне сказали, вы с Марьяной Васильевной еще не ложились?

Я не ответил. Смотрел на остальных, что расселись за длинным столом.

Их была дюжина, и все они были Дарьями.

Во дворце.  

Уже на пороге маминой спальни Марьяна встала как вкопанная. Эти двойные двери всегда манили ее, однако пересекать этот порог ей было строжайше запрещено.

А вот теперь… Без бабушки…

– Марьяна Васильевна, все хорошо? – спросил дворецкий. – Или прикажете все же отнести ценности к вам?

После фразы «к вам» Марьяна замотала головой.

– Нет. Входим.

Отперев дверь, дворецкий раскрыл ее перед ней. В нос сразу ударил родной запах, и Марьяна аж задрожала. За минувшие годы он даже не выветрился.

Зайдя в темное помещение, она не сразу решилась включить свет. Какое‑то время стояла, внимательно вглядываясь в мебель. Тут все было так, как она помнила – даже зеркало, в которое она любила глядеться, примеряя мамины украшения…

Оно стояло на прежнем месте, единственное в комнате закрытое полотном. Бабушка всегда грозилась выбросить его, и отчего‑то никак не собралась.

– Положите золото на постель, – приказала Марьяна. – И уходите.

– Вам что‑нибудь…

– Нет. Вон!

Они быстро покидали все на кровать, а затем оставили наедине. Наконец оставшись одна – с питомцами, чихающими от пыльного воздуха – Марьяна подошла к шкафу. Открыла, коснулась платьев. Картины далекого детства перед глазами заставили ее зажмуриться, но так они стали лишь ярче.

Сдержать слезы было почти невозможно. Мама в ее мыслях была как живая… Ее запах был почти осязаем.

Вытерев их, Марьяна обошла комнату и наконец уселась на кровать. Перед глазами был портрет.

На нем изобразили красивую женщину лет тридцати в белом платье. Она улыбалась, но ее лицо отчего‑то было все равно печальным. Марьяна, еще совсем малышкой, сидела у нее на коленях.

На того, кто стоял рядом, она не хотела смотреть, но глаза сами нашли это лицо. Вернее, не лицо, а пустое место, исцарапанное ногтями.

– Иван Петрович, что с вами? – спросила Кирова. – Вы удивлены количеству монархов, которым нужно оказать знаки почтения?

И по рядам Лжедарий прошлась волна смеха. Даже Лаврентий, вставший в углу, улыбнулся. С другой стороны помещения показалась еще один Инквизитор – и его лицо было спрятано под глухой маской. Вместо правой руки у него торчал завернутый рукав.

Это мог быть только Григорий. Аристарх изрядно потрепал его.

– Где Королева? – сказал я, осматривая всю эту компанию двойников. Схожесть с моей Дарьей была просто поразительной – один к одному. Если бы не глаза… – Не думаете же вы, что мы с Марьяной должны подумать, что все это время страной управляли целых двенадцать Королев?