Тут из приемной раздался вскрик, и мы повернулась к двери. Она раскрылась нараспашку, и в кабинет буквально ввалился директор. Бумажки, вырвавшись у него из рук, полетели в воздух. Среди них был и мой чек.

Бросив все на произвол судьбы, директор принялся отползать, а порог переступила пантера. Угрожающе рыча, она грациозно вошла в кабинет и, даже не взглянув на еле живого от страха директора, направилась к Домне.

Та подняла руку и почесала своего питомца за ухом.

– Вернулся? Все проверил? Все нужные ячейки?

Пантера рыкнула и лизнула свою хозяйку в ладонь.

– Значит, скоро мы уходим… – и опустившись на одно колено, Домна посмотрела своей любимице прямо в глаза. – Иди и проконтролируй выгрузку, золотце мое. Если кто‑то только подумает украсть у нас хоть одну монетку, не сдерживайся. Убей всех.

Ее золотой глаз под повязкой сверкнул. Сверкнули и глаза пантеры. Еще раз огласив кабинет своим рыком, пантера бросилась на выход. Почти сразу она свернулась в здоровый черный шар и исчезла в коридоре. Секретарша была в шоке – кажется, про шмеля она и думать забыла.

Когда питомец Кировой пропал за порогом, Григорий схватил директора за шкирку и оба направились на выход. Дверь закрылась за обоими.

Вздохнув, Домна подняла чек.

– Идемте, Иван Петрович, я сама помогу вам с деньгами. Никому нельзя довериться… Даже директору самого уважаемого учреждения в городе.

Она взяла свою сумочку, и в ее компании мы с Марьяной и Пухом спустились на первый этаж. Проходя мимо двери на нижние уровни, я услышал шум – там визжали инструменты. Будто нечто высверливали в чем‑то металлическом.

А еще золото. Много золота. Оно удалялось – одна монета за другой.

Однако все перекрывал другой шум: в главном зале еще бушевал голос возмущенного посетителя:

– Вы за это ответите! Это же надо, убирать памятник Королю! Я буду писать в Инквизицию! Самой Кировой, я…

И он увидел подходящую к нему Домну. Вся ярость тут же уступила место кротости, а она животному ужасу.

Подойдя к нему, Магистр поглядела на него как любящая мать смотрит на чужого ребенка – с лаской, но легкой толикой презрения. Была она при этом на голову его выше.

– Я… я… я…

– Что такое? Случилось преступление?

Палец усача тут же устремился к пустому месту посреди зала.

– Памятник… он… он…

– Где памятник? – и Кирова повернулась к работникам банка. – Этот человек, кажется, потерял памятник?

Клерки с охранниками тут же переглянулись.

– Его увезли… – забубнили там и тут. – Но он…

– Верните памятник этому мужчине, – и Домна благостно улыбнулась ему прямо в лицо. – Нехорошо терять свою собственность, верно?

– Д… Да, ваша милость.

– Хорошо, доставьте памятник по его адресу. Чтоб стоял прямо посреди гостиной, радуя своего счастливого хозяина, – и с кроткой улыбкой она направилась к кассе. Скопившаяся там очередь тут же кинулась прочь. Путь до до кассира был свободен. – Обналичьте это, пожалуйста, и побыстрее. Для моего друга, сира Обухова.

И пока кассирша лихорадочно принялась считать деньги, Магистр полезла в свою сумочку.

– Я все‑таки придумала, как отблагодарить вас, Иван, за помощь с покушением, – и она вытащив еще одну бумажку, начертала на ней пару строк. – Вот, держите. Отнесете в оружейную лавку «Режь, руби, коли». Я хорошо знаю хозяина, он виртуоз своего дела. Он обязательно подберет вам кое‑что интересное.

– Эмм… спасибо, – сказал я, взяв бумажку.

Еще раз улыбнувшись, Домна направилась на выход. Ее провожал весь зал – а в нем за последние пять минут осталась дай бог половина от прежней толпы.

Скоро мне вынесли деньги. Целый чемодан.

На улице.  

Усевшись в свой автомобиль, Доминика Кирова, кивнула водителю. Тот завернул за угол и подъехал к заднему выходу из банка – а оттуда цепочкой шагали люди в черном. У всех в руках были тяжелые сумки. Направлялись они к десяти огромным грузовикам.

Каждый раз, когда они швыряли сумки в кузов, раздавался металлический звон. Стоило в кузове оказаться последней сумке, как Инквизиторы принялись рассаживаться по машинам. Заревели двигатели и машины поехали прочь от банка.

Последним в машину сел Григорий – и прямо к Домне.

– Все благополучно? – улыбнулась ему Магистр. – Проблем не было?

– Нет, – покачал головой Инквизитор. – Осталось самое сложное…

Она хмыкнула.

– И не говори… Путь до Башни не длинный, однако… Тернист.

– Позвольте узнать, отчего вы были так любезны с Обуховым? Почему не арестовывали его? Он же…

– Подозреваемый? – хохотнула Кирова. – А мы что, арестовываем каждого подозреваемого? С каких пор?

– С тех пор, как…

– Нет, Григорий. Далеко не каждую рыбку нужно подсекать немедленно. Иногда лучше дать ей время созреть. Окрепнуть и показать себя такой, какая она есть на самом деле, а потом…

Она замолчала. Григорий тоже не спешил продолжать. Но, наконец, он осмелился:

– Держи друзей близко, а врагов еще ближе?

Домна кивнула.

– Вижу, дорогой Григорий, ты быстро учишься. Поистине Лаврентий был хорошим учителем.

– Как ты говоришь, это называется?

– Шаверма. И только попробуй сказать, что тебе не нравится!

– Ну… Вкус специфический…

Мы стояли напротив закусочной и наблюдали из‑за кустов, как Инквизиторы мешок за мешком таскают мое золото в грузовики. При виде этой жуткой сцены у меня возник самоубийственный порыв броситься в драку, но шаверма меня спасла.

– Ладно, это неплохо, – пробурчал я, распробовав этот странный рулет с мясом.

Бумажка Домны жгла мне карман. Очень хотелось избавиться от нее, однако меня все же разбирало любопытство – что же такое мог предложить хозяин оружейной лавки? Может, и зайдем туда при случае. В конце концов, всегда можно отказаться.

– Интересно, куда они его? – спросила Марьяна, не спуская взгляда с этих «работяг».

Домна тоже была там, наблюдая за процессом из машины. Нас, к счастью, не замечала. Или успешно делала вид.

– Это нам и предстоит выяснить.

Марьяна вжала голову в плечи и, едва не уронив свою шаверму, повернулась ко мне.

– Ваня, ты же не собираешься…

– Собираюсь. И это не обсуждается. Но для начала нужно понять, куда они собрались везти мое золото.

– Как куда? В свои застенки, куда же еще?

Отчего‑то в этом я сомневался. Все эти операции в любом случае согласованы с Дарьей, а она точно не допустит, чтобы такие богатства осели у Инквизиции. Аристократия тоже – ведь по факту золото забрали у них, а так недолго бунт спровоцировать. А как объяснить свою правоту, если ты прячешь его у себя под матрасом? Нет, вероятно мое золото везут куда‑то еще. Но куда?

После того, как я объяснил это Марьяне, она тоже задумалась.

– Может, ты и прав… Однако в городе существует только одно место, куда их могут убрать и не вызвать еще больше недовольства аристократии…

– Это какое же?

Однако нас прервал какой‑то мужичок.

– Ой, какая милая собачка! – указал он на Пуха, что сидел рядом с ногой Марьяны. – Что это за порода?

Жуя шаверму, девушка задумалась.

– Это королевский гипершнапс. Очень редкий.

Пух тявкнул.

– Ааа… Не слышал о таком, – улыбнулся мужчина, опустившись на корточки. – А ну‑ка дай я тебя поглажу, негодник!

– Стойте, нет!

Но было поздно. Только ладонь коснулась шерстки Пуха, как от него отскочил разряд, а затем все залил голубой свет. Секунду спустя мужик катился прочь, дергаясь, будто только что залез в трансформаторную будку.

– Простите! Простите!

Когда Марьяна поставила его на ноги, мужика еще дергало. Волосы стояли торчком, по усам прыгали электрические разряды.