- Оборвешь от нетерпения, - пристыдила Лаптеиха, переживая за сына. - Газетку почитай…
Павло выскочил из хаты и появился лишь вечером, когда в домах зажигали огни.
Дождь в воскресенье не перестал. Капли монотонно шелестели в листве, на дороге стояли мутные лужи. Мокрая тишина зависла над хатами и огородами, никли кусты.
- Куда пойдешь в такую хлябь? - Лаптеиха попыталась вразумить Павла, застав его за сборами в дорогу. - Ноги не вытащишь из грязюки!
- Пойду в резиновых сапогах, - ответил Павло и улыбнулся виновато. - Накину на плечи дождевик. Он не промокает.
- Твоя воля…
- Должен пойти. Иначе не прощу себе потом, весь свет возненавижу, на ближнем злобу вымещать стану.
- Иди, сынок. Может, ты и прав. Прости мать…
Поднявшись на взгорок, Павло оглянулся на село, вздохнул с облегчением и легко зашагал по обочине дороги. Земля вокруг отдыхала, вдоволь напитавшись влаги. Придорожные кусты в хрустальных каплях клонили отяжелевшие ветки. Вода брызгала из-под сапог, но Лаптей не обращал внимания на дождь и сырость.
Легко вышагивая, Павло вдруг вспомнил, казалось, давным-давно забытое. Вспомнил, как увидел Галинку у себя дома. Как она смутилась, перехватив взгляд Павла за столом. Как она была красива в эти минуты! Густые черные волосы, завитки на лбу. Не гадал и не думал Павло тогда, что все так обернется, будет он страдать от неразделенных чувств, будет уходить в степь, изливая свою любовь и нежность в песне:
На вгородг верба рясна, Там стояла ддвка красна. Вона красна ще й вродлива - Я доля не щаслива…
Вспомнив старую народную песню, Павло улыбнулся, поправил сползающий капюшон и легко запел:
Ii доля не щаслива, Нема того, що любила. Нема його та й не буде, Розроли зли люди…
За переездом Павло переобулся. Резиновые сапоги спрятал в кустах: будет возвращаться - снова наденет. Идти в сапогах на свидание постеснялся. Что подумает Галинка, увидев его в броднях?
В ожидании поезда Павло заглянул в зал для пассажиров, но никого из знакомых там не встретил. На лавках томились люди, спешащие по своим делам, со своими заботами. В углу, постелив рядно, спал босой мужик. Вошел дежурный милиционер, посмотрел на спящего, но прогонять не стал, повернулся и вышел.
Завернув по пути из зала в буфет, Лаптей равнодушно окинул взглядом прилавок. Есть ему не хотелось, как и пить пиво. Павло вышел на свежий воздух, посмотрел на расписание поездов. Их было много - и в разные концы. Одни города' Лаптей знал, другие названия ничего ему не говорили. Но там шла жизнь, ему неведомая, но налаженная и со своими порядками. Подумав, Павло пожалел, что нигде не бывал далеко от дома, не повидал свет.
Щелкнуло в репродукторе, и раздался голос дежурного по вокзалу:
- Поезд Полтава - Киев прибывает на первый путь! Стоянка пять минут! Граждане пассажиры, будьте внимательны и осторожны! Не забывайте свои вещи!
Показался "скорый". Сбавив ход, он медленно приближался к перрону. Прошел электровоз, почтовый вагон, и начался отсчет пассажирских вагонов. В тамбуре каждого стояла проводница. Лязгнули тормоза, и поезд остановился.
Подбежав к шестому вагону, Павло увидел Галинку и обмяк. Девушка изменилась, стала совсем городской. Косу она отрезала, сделала модную завивку.
- Галинка!.. - позвал Павло.
Девушка оглянулась на зов, скользнула взглядом, но не узнала Павла. С огорчением внимательно всмотрелась в незнакомца в плаще и, просияв, всплеснула руками:
- Павло! - Легко соскочила на перрон, обхватила Лаптея и чмокнула в щеку. - Не изменился! Все такой же…
- Косу отрезала…
- Сейчас коса не в моде, Павлуша! Возни с ней!..
- Галинка! Не стой раздетая! - окликнул из тамбура высокий рыжеволосый парень в сером пуловере.
- Ой, да не простужусь! - ответила Галинка с долей кокетства и посмотрела на Павла: мол, видишь, какой он заботливый.
Павло промолчал. Обида сдавила сердце, хотелось выкрикнуть Галинке в лицо все, что переполняло его сейчас. Не обмолвилась и словом, как он тут без нее, как существовал в уединении и долгом ожидании. Вместо всего выставила напоказ не то жениха, не то ухажера, довольная и напомаженная. Ни намека на то, как собирается обустраивать свою дальнейшую жизнь, есть ли в ней место для него, Павла Лаптея. Права мать, тысячу раз права! Лучше бы он не приходил на станцию и оставался в неведении. Он жалел себя и мысленно клялся, что ничего подобного никогда больше не допустит.
- Ты, как понимаю, в селе остался?
- В селе. На кого мать оставлю? Да у нас и жизнь стала не хуже городской: асфальт проложили, газ провели…
Договорить не дал парень в пуловере. Он соскочил с подножки вагона, накинул Галинке кофту на плечи.
- Извините. Поезд отправляется, а Галинка, если разговорится, не скоро остановишь.
6*
- Ухожу, начальничек. Попрощаюсь только. - И повернулась к Павлу. - Прощай… И прости меня, подлую… - Она обхватила Павла за шею, заплакала. - Прости, если сможешь. Жизнь такая. В село для меня дорога закрыта. Не смогу я там жить. Прости…
И шагнула к вагону, взялась за поручень, поднялась в тамбур. Поезд тихо набирал скорость, проплывали мимо вагоны, постукивая на стыках рельсов: так-так… так-так…
- Прости меня, Павло! - донеслось уже издали. - Прости!..
Поезд скрылся за поворотом, опустел перрон, а Павло стоял в растерянности и не трогался с места. В голове сновали обрывки мыслей, давила обида. Подошел дежурный по вокзалу - в кителе, фуражка с красным околышем, - тронул Лаптея за локоть.
- У тебя горе, парень?
- Нет-нет, все в порядке. Близкого человека проводил, - очнувшись, ответил Павло.
Дежурный ушел в здание вокзала. Оставшись наедине, Павло постарался успокоиться, объяснить самому себе случившееся. Он любил Галинку, поверил в это, поддался всецело, а она? Жалела доверчивого и непутевого, подыгрывала ему, потому что не оказалось рядом более достойного… На душе лежала пустота и холодом обдавала тело. Окружающий мир казался унылым, блеклым и замусоренным. Хотелось схватить что-нибудь тяжелое, что подвернется под руку, и крушить не глядя.
Плохо соображая и не отдавая себе отчета в поступках, Павло повернулся и направился в сторону станционного буфета. Не видел теперь ни сидящих в зале ожидания, ни спящего в углу бездомного. Подошел к стойке буфета и попросил водки. В этот ненастный день Лаптей впервые напился…
В садах поспели вишни. Из подворий ветерок доносит запах варенья - хозяйки спешат запастись на зиму вишневым вареньем и наливками. Излишки ягод высыпают на железные поддоны и выставляют на солнце. Высушат вишни, ссыпают в короба и прячут в кладовки.
В самую пору сбора вишен в гости к Лаптеихе приехал сын её двоюродной сестры, Николай, с мальчиком лет семи, худеньким, но подвижным и неугомонным. Сестру Наталья не видела давно и вспоминала редко. Та покинула Пологи в девичестве. Уехала в Калининград, вышла замуж, там и обосновалась. Поначалу от нее приходили письма и фотографии: она с мужем, статным, с густой шевелюрой, и с первым ребеночком. Но потом сестра замолчала. О ней напоминали только фотографии на стене.
И вдруг приезд Николая с сынишкой. Наталья обрадовалась гостям, всплакнула при встрече, вспомнив о сестре. Хлопот гости не доставляли: жить есть где, картошка молодая с огорода, огурцы и помидоры, лучок - все свое. Ваня, так звали мальчика, пробудил дом неугомонностью, прибавив забот и беспокойства, что ничуть не тяготило. Мальчик ни секунды не сидел спокойно: то носится с гиканьем по улице, то уже сидит на дереве, обирая спелые вишни, то раскачивается на суку вниз головой. И Лаптеиха спешит в сад из боязни, как бы не ушибся ребенок, не обжегся в крапиве.
Павлу гости тоже не в тягость: есть с кем о жизни потолковать, о незнакомом городе Калининграде послушать.
Особенно привязался парнишка к Павло. Куда Павло ни пойдет, он следом. На грядках Лаптей огурцы собирает, Иван рядом. И все ему интересно, обо всем хочет узнать. Иной раз Павло смех едва сдерживает, но отвечает по-взрослому.
