Еще дальше вдоль ручья, по которому он впервые прошел через Бассетт и который, похоже, откроет ему то, что любой путешественник может увидеть вокруг себя на длинных дорогах через страну к Тамариск-Роу, Клемент Киллетон находит перед собой огромное мохнатое перечное дерево, которое, по его мнению, должно быть настоящим укрытием протестантской банды из государственной школы Шепердс-Риф, которых он боялся годами, хотя встречал их только один раз и чье укрытие, как предполагалось, находилось в
Уединённое тайное место, надёжно защищённое от католиков и недоступное для обнаружения. Он смело пробирается сквозь завесу листвы и видит, что это место давно заброшено. Он ищет следы тайного некатолического предания, которым делятся дети-протестанты и которое позволяет мальчикам из государственных школ делать всё, что им вздумается, практически с любой девочкой по их выбору.
В дупле, где нижняя ветвь соединяется со стволом дерева, на высоте, до которой он может дотянуться без труда, он находит ржавую жестянку из-под табака. Он открывает жестянку и высыпает несколько обломков чёток. Он уходит, размышляя, пытали ли протестантские бандиты католических детей, чтобы заставить их отказаться от своих религиозных сокровищ, или же они украли что-то вроде чёток, потому что у них, в конце концов, было мало собственных таинств и обрядов, и они хотели подражать католикам, и, возможно, даже завидовали таким мальчикам, как он сам, потому что те могли в любое время заходить в здания с алтарями и исповедальнями. Он рассчитывает пройти ещё немало, прежде чем доберётся до своей части Бассета, но за первым же поворотом, за заброшенным убежищем, замечает знакомый ряд улиц рядом с улицей над ручьём. Он поднимается на насыпь и обнаруживает, что уже добрался до Кордуэйнер-стрит, всего в нескольких сотнях ярдов от дома.
Клемент знает, что никогда не войдет в вольер Уоллесов. Клемент Киллетон весь день ищет на заднем дворе шарики или маленькие игрушки, которые могли быть забыты у проселочных дорог среди сорняков и мусора. Перед самым чаем он еще раз обходит двор, шаркая ногами по земле, чтобы ни один из камней, которые раньше служили символами лошадей в аккуратных загонах конных хозяйств, не стоял рядом с другим, чтобы через несколько дней или недель незнакомец мог подумать, что кто-то поставил его там специально, и начать искать по двору другие следы узора, который когда-то был выложен по всему двору. Он входит внутрь, уверенный, что следующий мальчик, который поселится в доме номер 42 по Лесли-стрит, никогда не найдет ничего, что могло бы подсказать ему, в какие игры играл там мальчик Киллетон, хотя он подозревает, что глубоко под землей все еще могут скрываться вещи с тех времен, когда там играл мальчик Сильверстоун. После чая мать Клемента отправляет его к мистеру
Магазин Уоллеса. Мистер Уоллес говорит, что надеется переехать в другой район Бассета до конца месяца. Клемент говорит ему, что Киллетоны уедут гораздо раньше. Птицы в вольере обустраиваются на ночлег. Маргарет Уоллес не может сказать, что будет с птицами после переезда Уоллесов. Клемент спрашивает, не думал ли мистер Уоллес перевезти их всех в какой-нибудь куст к северу от Бассета и выпустить, чтобы они сами нашли дорогу к своим местам. Клемент признаёт, что некоторым птицам может потребоваться несколько лет, чтобы найти дорогу домой, но он напоминает Маргарет, что птицы способны находить тайные пути вдали от дорог и городов, и что если птицы из вольера не доживут до возвращения домой, они построят гнёзда по пути, выведут птенцов и вырастят их, чтобы однажды они или их птенцы нашли свой настоящий дом где-то далеко в самом сердце Австралии и узнали его, потому что оно напоминает им о месте, которое когда-то построил человек для их родителей или бабушек с дедушками, веря, что сможет создать настолько прекрасный ландшафт, что птичья семья будет жить там счастливо годами, считая это своим настоящим домом. Клемент говорит Маргарет, что через несколько дней навсегда покинет Бассетт. Она спрашивает: «Разве не было какой-то части вольера, которую ты всегда мечтала увидеть, и ты всё ещё хотела бы увидеть её перед отъездом?» Он говорит: «Есть кое-что ещё, что я бы хотел увидеть гораздо скорее, чем вольер». Она берет банку, наполовину наполненную леденцами «Разговор», и говорит: «Я нашла новый способ брать леденцы из магазина так, чтобы мой отец об этом не узнал».
Клемент начинает расстёгивать ширинку. Он говорит: «Я сейчас же скажу твоему отцу, что ты опять воровал, если ты не спустишь штаны».
Впервые за все годы, что Клемент её знает, Маргарет Уоллес, кажется, почти боится мальчика, который годами пытался убедить её, что он такой же сильный и мужественный, как мальчишки из банды её брата, за которыми она следовала из школы по дороге Мак-Кракенс-роуд, а иногда и через камыши у ручья, куда ученики государственной школы не пускают католиков, потому что именно там они спускают штаны всем девочкам, которые идут с ними домой, и который всегда прекращал говорить о птицах в вольере отца, как только подозревал, что она считает его неженкой, которой хочется потискать мягкие перышки птиц, потрогать их пушистые гнёзда или полюбоваться цветом их яиц, потому что всегда надеялся, что, когда она наконец признает, что он ничем не отличается от суровых парней из Шепердс-Рифа, она позволит ему сделать с ней то, что ученики государственной школы, должно быть, делали сотни раз. Она пытается увернуться от него.
К двери её игрового домика, но он быстро встаёт, чтобы её не пропустить. Он хватает её за платье. Она опрокидывает длинную полку, заставленную, как полки в лавке её отца, банками, жестянками и коробками. Из одной банки на земляной пол высыпается куча сломанных бисквитов. Она говорит: «Дай мне время собрать печенье, и я дам тебе горсточку». Он говорит: «Наверное, ты тоже стащила их у отца». Она говорит: «Нет, я просто их приберегала».
Он говорит: «Я дам тебе пятьдесят, если ты их поднимешь», — и начинает считать вслух.
Затем, пока она наклоняется к нему спиной, Клемент левой рукой прижимает её руки к бокам, а свободной рукой пытается стянуть с неё толстые белые брюки. Они с ней катаются по полу, опрокидывая хлипкие полки и срывая грязные белые занавески.
Она пинает и бьёт его молча и яростно, но всего две-три секунды, пока она поднимает колено, чтобы нанести удар, он ясно видит среди крошек печенья, прилипших к её бёдрам и животу, невысокий белый гребень, рассечённый узкой, необещающей трещиной, но ничем другим не отличающийся от бледных склонов вокруг, так что любой мужчина или юноша, случайно оказавшийся в таком месте после многих лет поисков, вероятно, всё ещё продолжал бы искать странную фигуру, которую он на самом деле искал. Затем она вырывается и приседает в углу вне его досягаемости, плотно сжав колени. Рядом с ней лежит вывеска, которая когда-то стояла в лавке её отца, и Клемент видит под портретом красивой темноволосой женщины слова: «ТЫ ТОЖЕ МОЖЕШЬ».
Имейте безупречный цвет лица, как в Голливуде
ЗВЕЗДА. Он говорит: «Теперь я увидел то, что всегда хотел увидеть, когда просил тебя провести меня и показать потайные уголки вольера». Она говорит:
Ты, наверное, с ума сошла – у меня там спрятаны вещи, которые ты никогда не увидишь, пока живёшь. Он спрашивает её, заберёт ли она эти вещи с собой, когда перевернётся, или они останутся в вольере. Она отвечает, что он никогда не узнает, что с ними станет, потому что не знает, как они выглядят, и неважно, будет ли он возвращаться искать их каждый день после её ухода и искать их в каждом углу вольера, он никогда не узнает, просто ли он их не нашёл или же часами смотрел на них и сам того не замечал. Она туго натягивает штаны под платьем. Он говорит: «Прощай, Маргарет, и если я когда-нибудь вернусь в Бассетт, я приду к тебе в гости, потому что тогда мы, возможно, будем достаточно взрослыми, чтобы заниматься друг с другом взрослыми делами». Клемент идёт домой, недоумевая, почему он так долго ждал, чтобы взглянуть на Маргарет Уоллес, когда ему достаточно было всего лишь заломить ей руку за спину или перевернуть её на спину. И тут он вспоминает, что…
