Annotation
Мернейн Джеральд
Мернейн Джеральд
Тамариск Роу
Джеральд Мёрнейн родился в северном пригороде Мельбурна в 1939 году. Он провёл часть детства в сельской местности Виктории, вернулся в пригород Мельбурна в 1949 году и с тех пор не покидал его. Он — автор семи художественных книг, включая «Тамариск Роу» (его первый роман) и «Ведьма» . «Равнины» , «Пейзаж с пейзажем» , «Внутренние воды» и «Бархатные воды» . Его последняя книга – сборник эссе «Невидимая, но вечная сирень» . Он является лауреатом литературной премии Патрика Уайта, а в 2007 году был удостоен почётной стипендии Литературного совета Австралийского совета.
Тамариск Роу
Джеральд Мёрнейн
Предисловие
«Тамариск Роу» , моя первая книга художественной литературы, была впервые опубликована в 1974 году. В то время мне уже было тридцать пять лет, и я пытался написать подобную книгу с начала 1964 года, десятью годами ранее.
Самые ранние сохранившиеся фрагменты едва ли соответствуют опубликованному тексту.
Иногда название моей задуманной книги было совсем не похоже на «Тамариск Роу» . Это название впервые пришло мне в голову в 1968 году, и почти сразу я смог предвидеть содержание книги и набросать её форму. Впервые за пять лет я был уверен, что закончу художественное произведение.
В течение пяти лет, когда я мог написать не больше нескольких тысяч слов, прежде чем сдался, мне иногда казалось, что я не способен написать художественное произведение размером с книгу. Сейчас я считаю, что я был неспособен написать то, что мне казалось обычной художественной книгой: роман с сюжетом, с персонажами, заслуживающими называться достоверными, и с многочисленными фрагментами прямой речи.
В средней школе я испытывал большие трудности с написанием критических эссе о романах. Десять лет спустя, уже будучи взрослым студентом университета, изучающим английский язык, я столкнулся с ещё большими трудностями. Даже после того, как я, как мне казалось, усвоил кое-что из модной в то время литературной теории, эта теория оставалась совершенно не связанной с моим опытом читателя художественной литературы, не говоря уже о том, чтобы стать её писателем.
Я не помню, чтобы в детстве я верил, что цель чтения художественной литературы — узнать что-то о месте, которое обычно называют реальным миром.
Кажется, я с самого начала чувствовал, что чтение художественной литературы открывает мне новое пространство. В этом пространстве моя версия могла свободно перемещаться среди мест и персонажей, отличительными чертами которых были чувства, которые они во мне вызывали, а не их кажущаяся внешность, не говоря уже об их возможном сходстве с местами или людьми в мире, где я сидел и читал. Похоже, я также с раннего возраста чувствовал, что некоторые из моих читательских переживаний изменят меня как личность сильнее, чем многие события в мире, где я сидел и читал.
Персонажи, среди которых я, казалось, двигался во время чтения, были не просто тем, что другие читатели назвали бы персонажами. Часто персонаж, чьё присутствие вызывало у меня наибольший трепет, казался мне существующим.
на далеком горизонте того места, где происходили вымышленные события.
(И все же иногда казалось, что рядом со мной маячит грозная персона –
(Мы двое смотрели почти с одной и той же точки обзора.) Устрашающего персонажа, как я мог бы назвать его или ее когда-то, я теперь называю Рассказчиком или Подразумеваемым Автором, и я и сегодня часто обнаруживаю, что он или она производит на меня такое же сильное впечатление, как и любой вымышленный персонаж, существование которого он или она приписывает себе.
В моих записных книжках или дневниках начала 1960-х годов целые страницы были заполнены размышлениями о том, как написать последний черновик моей первой художественной книги. Меня постоянно мучил вопрос: «Насколько много я должен знать?» Меня также беспокоила дистанция между мной-рассказчиком и ближайшим к нему персонажем. Записывая эти темы, я иногда думал, что колеблюсь или напрасно мучусь над задачей, за которую следовало взяться давно. Однако сегодня я испытываю некоторую гордость за себя, гораздо более молодого, который мог бы позаимствовать свой стиль письма у любого из модных тогда авторов, но не захотел – не смог бы.
У меня есть свой собственный термин для обозначения того типа повествования, который я использовал в «Тамариск Роу» .
Я называю это продуманным повествованием. О некоторых художественных произведениях можно сказать, что они оживляют определённых персонажей. Я надеюсь, что текст «Тамариска» Можно сказать, что Роу вызвал к жизни вымышленного персонажа, ответственного за него: рассказчика, через сознание которого отражается текст.
Некоторые предполагали, что изображение на суперобложке первого издания «Тамариск Роу» в твёрдом переплёте изображает часть планеты Земля. На самом деле, это фрагмент поверхности цветного стеклянного шарика. Я не принимал решения разместить на суперобложке своей первой книги художественной литературы изображение стеклянного предмета, определяющие черты которого заключены внутри самого предмета.
И всё же, я считаю, что ни один образ не мог бы быть более подходящим. Текст Тамариска Внимательному читателю «Роу» может показаться описанием так называемых действительных событий на поверхности хорошо известной планеты, но я всегда надеялся, с того момента, как почти пятьдесят лет назад я сделал свои первые заметки, что благодарный читатель моей книги будет рассматривать вымышленные сцены и персонажей как бы через цветное стекло.
В тексте первого издания «Тамариск Роу» содержалось несколько опечаток, которые были исправлены в новом издании. Кроме того, последние два раздела книги восстановлены на своих первоначальных местах.
«Гонка за Золотой кубок окончена» теперь находится в самом конце, где я всегда и предполагал. Редактор первого издания настоял на том, чтобы книга не заканчивалась описанием гонки. Я, ещё не опубликованный, покорно уступил ей дорогу.
На протяжении многих лет несколько читателей говорили мне, что считают «The Gold Cup race is started» примером так называемой прозы потока сознания. Но это не так. То, что сейчас является последним разделом книги, состоит из пяти очень длинных сложноподчиненных предложений, каждое из которых включает главное предложение и множество придаточных, а также описание части скачек. Эти шесть пунктов, так сказать, переплетены между собой. Начинается первое предложение; вскоре за ним начинается второе; позже начинается третье, а за ним четвёртое, за которым следует пятое. Наконец, начинается комментарий к скачкам. Вскоре после этого первое предложение продолжается, но затем прерывается продолжением второго предложения, за которым следует продолжение третьего и так далее. В своё время пять предложений заканчиваются одно за другим. Однако комментарий к скачкам не заканчивается полностью. Самые последние слова книги – это слова ведущего, когда лошади приближаются к победному столбу.
Джеральд Мернейн, 2007
Тамариск Роу
Клемент Киллетон смотрит на календарь
В один из последних дней декабря 1947 года девятилетний мальчик по имени Клемент Киллетон и его отец Августин впервые взглянули на календарь, изданный Миссионерским обществом Святого Колумбана. Первая страница календаря озаглавлена « Январь 1948» и содержит изображение Иисуса и его родителей, отдыхающих на пути из Палестины в Египет. Под изображением страница разделена толстыми черными линиями на тридцать один желтый квадрат. Каждый из квадратов – это день на равнинах северной Виктории и над городом Бассетт, куда Клемент и его родители отправлялись и возвращались домой по оранжевому кварцевому гравию тротуаров и черным полосам асфальта посреди улиц, лишь изредка вспоминая, что высоко над пейзажем ярких узоров дней мальчик-герой их религии смотрит на путешествия людей размером с мушиные точки по бумаге цвета солнечного света в годы, которые он никогда не забудет.
