Если бы мне удалось, несмотря на тётю Би, провести немного времени наедине с молодой женщиной, я заранее подготовил не только суть того, что собирался рассказать ей о себе, но и обстановку, в которой собирался это сделать. Я почти не сомневаюсь, что Джозефина Тэй…
Подробно описал не один вид на сельскую местность, открывающийся из двухэтажного дома, но всё, что я помню сегодня, – это далёкие холмы с рощей деревьев и название, которое я не мог принять. Пейзаж, упомянутый двумя предложениями ранее, был создан мной самим. Как только я понял, что двухэтажный дом стоит среди зелёной английской сельской местности, я почувствовал себя вправе устраивать в этой местности свои собственные, любимые дальние виды или укромные уголки. Я вспоминаю, как спустя более пятидесяти лет я часто мечтал посидеть с молодой женщиной в комнате на верхнем этаже, обустроенной под гостиную, окна которой выходили на далёкую пустошь или болото. Меня не волновала так называемая географическая достоверность: я хотел, чтобы молодая женщина увидела вдали место, где мы с ней могли бы прогуливаться вместе, как невинные друзья, если бы знали друг друга в детстве. За пять или шесть лет до того, как я впервые прочитал «Грозовой перевал» , я решил, что вересковая пустошь — самое подходящее место для того, чтобы мальчик и девочка могли побыть наедине и поговорить до тех пор, пока образ каждого из них не станет в сознании другого тем надежным товарищем, о котором они всегда мечтали. Что касается болота, то я представлял его себе не более чем неглубоким болотом, по которому двое детей могли бы гулять в полной безопасности. Думаю, я, своенравный читатель, мог бы даже постановить — я, своенравный читатель, — что неумело названный холм с рощей у его вершины был источником крошечного ручья, который в дождливую погоду стекал вниз, пока не превращался, если дождь не прекращался, в то, что англичане называют ручьем, под которым, как я понял, подразумевался водоток, достаточно мелкий и узкий, чтобы ребенок мог перейти его вброд или даже перепрыгнуть. С раннего детства я боялся больших водоёмов, быстрых, мутных рек и канав, но меня очень интересовали мелкие пруды, болота и небольшие ручьи, которые наполнялись или текли только в сезон дождей. Прогуливаясь с одним из моих дядей по его молочной ферме во время летних школьных каникул, я с удовольствием осматривал зелёные места среди зарослей камыша, где почва, возможно, была ещё рыхлой и влажной, но мой дядя всегда…
напомнило мне, что такие места кишат змеями. В помещении эквивалентом моего интереса к мелководью или струйкам воды было моё желание иметь доступ к окну верхнего этажа. В то время, когда я читал «Brat» Фаррар , я никогда не был в доме больше, чем в один этаж, хотя я часто мечтал наблюдать незамеченным из верхнего окна не только за людьми вблизи, но и за далекими пейзажами. По крайней мере за пять лет до того, как я прочитал Брата Фаррара , меня впервые привели в дом, где одна из старших сестер моей матери жила со своим мужем и четырьмя дочерьми на поляне в лесу Хейтсбери, на юго-западе Виктории. Моя мать и моя тетя, и даже четыре девочки, мои кузины, часто забавлялись потом, вспоминая, как я слышал, как в первые минуты моего пребывания в их доме я заходил в одну комнату за другой и в каждой комнате заглядывал за дверь. В ответ на их тогдашние вопросы я сказал, что ищу лестницу. Их дом был едва ли больше коттеджа, но что-то в наклоне крыши, должно быть, подсказало мне, когда я приблизился, что несколько верхних комнат или даже одна мансарда могли бы смотреть на гораздо большую часть леса, чем я мог бы увидеть, стоя среди его ближайших деревьев. Конечно, я не нашел лестницы, но позже я нашел на задней веранде кое-что, что заставило меня забыть свое разочарование. Мои две старшие кузины, одна из них была моего возраста, а другая на год старше, были владелицами первого кукольного домика, который я видел где-либо, кроме как за витринами. Дом был двухэтажным и, казалось, был обставлен предметами крошечной мебели. Я не мог осмотреть дом; его хозяева не позволяли мне и моему младшему брату приближаться к нему.
Я пытался объяснить, что хочу только заглянуть в дом, а не трогать его, но девушки-хозяйки были непреклонны. Мы с братом и мамой должны были остаться на ночь. Одну из кроватей девочки перенесли из их крошечной спальни на заднюю веранду, чтобы мы с братом могли спать на ней голова к голове. Могу лишь предположить, что моя мать спала на одной из кроватей девочки в их комнате, и что по крайней мере двум девочкам пришлось спать голова к голове.
что могло бы частично объяснить, почему старшие девочки, казалось, не любили своих приезжих кузин, особенно меня, которая умоляла позволить им заглянуть в их кукольный домик или, если это было невозможно, присоединиться к их играм или разговорам. Ранним вечером я была уверена, что хозяева кукольного домика в любой момент заберут его в свою комнату, но домик все еще стоял на задней веранде, когда мой брат и я готовились ко сну. Я не могла поверить, что хозяева забыли его. Я предположила, что либо их мать запретила им брать эту вещь в их переполненную спальню, либо, что более вероятно, они, девочки-владельцы, оставили его на веранде, чтобы заманить меня в ловушку: они знали, что я стремлюсь осмотреть дом и, вероятно, потрогать некоторые из предметов в нем; они также знали правильное положение каждой кровати, подушки и стула; утром они найдут доказательство того, что я трогала определенные вещи; они передадут это доказательство своей матери и, возможно, даже моей собственной матери; Мне придётся защищаться от коллективного гнева тёти, матери и моих кузин. Предвидя такие возможности, я стал осторожнее. Я заставил себя не спать ещё полчаса, пока не услышал, как хозяева кукольного домика уходят в свою комнату на ночь. Затем я выскользнул из кровати, опустился на колени возле кукольного домика и попытался заглянуть внутрь через верхнее окно. Лунный свет уже немного освещал заднюю веранду, но, пока я стоял на коленях, моя голова и плечи скрывали верхний этаж во тьме. Я помедлил, но потом осмелился выдвинуть весь кукольный домик далеко на веранду, надеясь, что внутри ничего не сдвинулось с места. Затем, пока лунный свет проникал через окна с одной стороны верхнего этажа, я заглянул внутрь через окна с другой стороны. За несколько мгновений до того, как я взглянул на первое из этих окон, представлявших собой всего лишь проёмы без стёкол, я намеревался вскоре просунуть один или несколько пальцев в другое окно, а затем потрогать один за другим предметы в верхних комнатах. Но в итоге я просто посмотрел, хотя отчасти это было связано с тем, что я боялся…
может остаться какой-нибудь след моего вторжения: какой-нибудь опрокинутый стул или свернутое одеяло.
С раннего возраста я каждую неделю читала комикс, занимавший внутреннюю сторону задней обложки Australian Women's Weekly . Название комикса было «Мандрак-волшебник». По сей день я не знаю, был ли создатель Мандрака и его спутников жителем Австралии или Соединённых Штатов Америки. В детстве я довольствовалась тем, что приключения Мандрака происходили в стране грез, где возвышающиеся города были расположены далеко друг от друга на холмистых лугах: стране, возникшей отчасти из немногих фильмов, которые я видела, но также и из проблесков далёких пейзажей, которые возникали передо мной всякий раз, когда я слышала из далёкого радио тихим днём слабые звуки той или иной хит-парадной песни.
У Мандрака было два постоянных спутника: Лотар, его слуга-нубиец, и принцесса Нарда, молодая брюнетка, которая могла бы меня привлечь, если бы я мог узнать что-нибудь о её характере. В одном из своих приключений Мандрак, Лотар и принцесса Нарда отправились на каникулы на ранчо для путешественников в пустыне. (Это не доказательство того, что сам комикс появился в США. Много лет спустя я узнал, что некоторые комиксы, которые я когда-то считал американскими, были созданы людьми, всю жизнь трудившимися в Сиднее или Мельбурне.) Поздно вечером в первый же вечер на ранчо, когда все трое готовились ко сну в своих комнатах, принцесса Нарда, не задернув шторы на окне, увидела за окном огромную человеческую руку, занесенную, словно собираясь прорвать стекло и нащупать её. Принцесса Нарда закричала и упала в обморок. Мандрейк и Лотар поспешили в её комнату, но к тому времени рука уже скрылась из виду, и когда принцесса Нарда пришла в себя и рассказала свою историю, мужчины были склонны полагать, что ей померещилась гигантская рука. (Позже сам Мандрейк нашёл гигантский след и мельком увидел части тела грозного великана. Какие-то злодеи сделали эти части из папье-маше, чтобы отпугивать посетителей от ранчо. Злодеи хотели
