Через некоторое время после того, как миссия была проведена в её приходе, она, по-видимому, решила, что у неё есть так называемое религиозное призвание. Затем она подала заявление на вступление в орден монахинь-учителей. У неё не было никакой надежды получить педагогическое образование, учитывая, что она бросила школу в четырнадцать лет и после этого работала уборщицей на молочной ферме своего отца. Однако орден, в который подала заявление моя младшая тётя, включал не только монахинь-учителей, но и так называемых мирянок. Мирянки проходили то же самое духовное обучение, что и монахини-учители, и принимали те же обеты, что и монахини-учители. Но в то время как монахини-учители работали по совместительству в школах учителями, монахини-мирянки в основном были ограничены своими монастырями, где они готовили, мыли посуду, стирали и, как правило, вели хозяйство для своих сестёр-учительниц.

Если бы я сейчас встал из-за стола, за которым я сижу и пишу эти слова, и если бы я вышел из этого дома и поднялся по подъездной дорожке на улицу перед домом, и если бы я посмотрел на юг, я бы увидел вдали, на самом высоком холме в этом районе, самое большое здание в этом районе ничем не примечательных пригородов. Здание сейчас служит так называемым центром для так называемых пожилых людей, но когда моя жена и я впервые приехали в этот район сорок лет назад, и в течение нескольких лет после этого, здание было монастырем, в котором жили многочисленные монахини-учительницы и послушницы и, вероятно, несколько монахинь-мирянок. Здание трехэтажное, и люди, смотрящие из определенных окон на самом верхнем этаже, видели бы за самыми дальними пригородами в основном ровную травянистую сельскую местность к северо-западу от Мельбурна с лесистыми склонами горы Маседон вдали. Если бы моя младшая тетя выглянула из одного или другого окна третьего этажа в течение года или чаще, пока она жила в этом здании как послушница, она бы увидела гораздо больше, чем я надеялся увидеть, если бы только я мог

виднелся из верхнего окна двухэтажного монастыря, упомянутого ранее в этом художественном произведении.

Я долго надеялась, что моя младшая тётя выглянула из окна того или иного второго или третьего этажа в тот день, когда она покинула монастырь, чтобы вернуться в отцовский дом на берегу Южного океана и снова заняться там хозяйством. Если бы моя тётя выглянула в тот день, она, возможно, смогла бы лучше понять, а затем рассказать или даже написать о каком-то зрелище, чем многие газетные репортёры, которые впоследствии, используя шаблонные фразы, передавали то, что до них дошло понаслышке.

«В тот день, казалось, весь штат был охвачен огнём. К полудню во многих местах было темно, как ночью. Погиб семьдесят один человек». Предыдущие предложения взяты из отчёта королевской комиссии, которая расследовала лесные пожары в январе 1939 года в штате Виктория. День, когда пожары достигли пика, впоследствии стал известен как Чёрная пятница. По воле случая именно в тот день, когда моя младшая тетя покидала монастырь, среди прочего, не было видно и загона, на котором пятнадцать лет спустя будет проложена некая улица, рядом с которой двенадцать лет спустя снова будет построен дом, в котором старший племянник моей тети проживет по меньшей мере сорок лет и напишет художественные книги, одна из последних которых будет включать отрывок, в котором рассказчик, полностью лишенный воображения, будет сообщать лишь подробности в надежде, что художественная литература действительно, как кто-то однажды заявил, является искусством внушения, и что по крайней мере некоторые из его читателей смогут интуитивно, угадать или предположить, если не вообразить, хоть немного из того, что его тетя видела или чувствовала в тот день, когда она покидала монастырь, где она надеялась прожить всю оставшуюся жизнь.

У моей младшей тёти, возможно, было так называемое призвание к монашеской жизни. Она покинула монастырь не потому, что не хотела там оставаться, а потому, что уже в двадцать лет начала страдать от мышечного или нервного заболевания, которое поразило трёх из пяти сестёр моего отца.

и заставила каждую из троих провести последние годы жизни в инвалидном кресле или в постели. Моя младшая тётя пережила всех своих сестёр на много лет, но я так и не смог разобрать почерк ни в одном из двух писем, которые она отправила мне в 1980-х годах. Каждое из этих писем было ответом на короткое письмо, которое я отправил, чтобы возобновить переговоры с оставшимися в живых братьями и сёстрами отца после того, как публикация моих ранних художественных книг вызвала отчуждение между мной и ними.

Даже если бы моя младшая тётя выглянула из окна верхнего этажа в день своего отъезда из монастыря, её мысли наверняка были заняты чем-то большим, чем просто смотреть прямо на запад сквозь дым и разносимые ветром пепелища и надеяться, что её единственная невестка цела и здорова. Невестка, которая также была сводной кузиной моей тёти, была женой старшего брата моей тёти. Муж и жена жили в комнате пансиона в северном пригороде Мельбурна, и жена, которой было всего восемнадцать лет, ожидала родить через несколько недель своего первенца, который должен был стать первой племянницей или племянником молодой женщины, покидающей монастырь.

За пятьдесят шесть лет, прошедшие с того момента, как мы с моей матерью впервые смогли поговорить друг с другом, и до года её смерти, моя мать рассказала мне лишь о двух случаях за пять лет, прошедших с момента её первой встречи с мужчиной, который впоследствии стал её мужем и моим отцом, и до того момента, когда мы с ней впервые смогли поговорить друг с другом. Одним из этих двух случаев был мой плач, когда я впервые увидел океан. Вторым случаем были мои опасения, которые большую часть Чёрной пятницы терзали мою мать, что пожары охватят северные пригороды Мельбурна, что пансионат, обшитый вагонкой, где она жила с мужем, сгорит дотла, и что она умрёт, не успев родить своего первенца.

В первые годы после окончания школы я редко видел своего младшего дядю. Я пришел к выводу, что его ревностный католик и мой отказ от него могли бы стать причиной разногласий между нами. Но позже, в

В начале 1960-х годов я начал думать о своем младшем дяде как о человеке, который мог бы вытащить меня из беды, в которую я попал.

Я не мог заставить себя довериться дяде. Мне хотелось лишь снова увидеть его – понаблюдать вблизи за его холостяцкой жизнью. Он всё ещё работал скотоводом и заправщиком, но арендовал загон в прибрежном районе, где вырос, и пас там молодняк, осматривая его каждые несколько дней. В начале 1960-х мне хотелось почерпнуть силы, наблюдая, как дядя в одиночестве бредет по своему загону ближе к вечеру, когда с моря дул ветер. Я хотел почерпнуть силы у дяди, потому что сам казался себе слабым.

В начале 1960-х, когда мне было чуть больше двадцати, а моему младшему дяде – чуть больше сорока, мы оба были холостяками. Он был, что в те годы называлось «убеждённым холостяком». Я почти не общался с девушками и, похоже, не обладал навыками, которые позволяли большинству молодых людей моего возраста обзаводиться постоянными девушками, а то и невестами и жёнами. Иногда я проводил каждый вечер целую неделю в одиночестве, более или менее смирившись со своей холостяцкой жизнью, читая или пытаясь писать стихи или прозу. В других случаях я решал изменить свой образ жизни. Я составлял подробный план знакомства с той или иной молодой женщиной на работе, даже заранее продумывал темы, которые подниму, чтобы завязать с ней разговор. Тогда я либо боялся заговорить с ней, либо подслушивал её разговор с коллегой и решал, что у нас с ней точно нет общих интересов. После каждого такого случая я полагал, что мне природой предназначено жить так же, как жил мой младший дядя. И тогда я пытался утешить себя тем, что родился холостяком, как, полагаю, иногда утешал себя мой дядя-холостяк.

Чаще всего я утешался, предвидя (а не воображая) последовательность событий, которые произойдут через двадцать лет. Не будучи женатым, я мог позволить себе иметь скаковую лошадь. В один холодный и пасмурный день мой