- Как скажешь. Только для начала расскажи, что случилось в России, что ты так внезапно вернулась? — развалившись в кресле, смотрит мне в глаза. Его взгляд давит. И мне ничего не остаётся, как выйти из кабинета.

Я пока не готова с ним это обсуждать. Но придётся. Заранее знаю, что он будет меня ругать, как отец своего ребенка, за то, что тот его не послушал.

Я выхожу в коридор, а он выходит следом за мной. Подходим к подоконнику.

Я поворачиваюсь к окну спиной и облокачиваюсь на подоконник. Фридрих делает то же самое. Сложив руки на груди, начинает спрашивать:

- Что у тебя случилось в России? Рассказывай.

- Всё нормально. — пытаюсь уйти от ответа. Но он продолжает.

- Будь так, ты бы не прилетела. Рассказывай. Где жених или муж? Не пытайся уйти от ответа.

Стою, молчу. Нет желания об этом говорить. Но, он ведёт себя, как старший брат. Которому никогда не были безразличны мои проблемы.

И я решаюсь ему открыться:

- У меня больше нет жениха.

Он устремляет на меня взгляд и снова спрашивает:

- Как нет? Почему?

- Он знает о том, зачем я была в России. И бросил меня.

- Ты ему всё рассказала?

- Да. Хотела по-другому как-то рассказать об этом. Но Марк меня опередил. Ему кто-то дал мой новый номер, и он написал мне СМС, а Андрей увидел и потребовал объяснений. Я объяснила. Но...увы...он меня не услышал.

Фридрих выслушал всё, что я рассказала и сделал вывод:

- Значит, он тебя не любит. Обида и гордость важнее, чем ваша любовь. Если это можно назвать любовью.

Стоит, устремив взгляд куда-то вперёд, больши́м пальцем нервно водит по подбородку. Взгляд очень серьёзный. Таким без пуль убить можно.

- Он любит меня. Я уверена. Почему ты решил, что он не любит? — перевожу на него взгляд.

- Потому что Оля....когда любят, готовы пойти по головам, чтобы человек был с тобой рядом.

Я не хочу верить, в то, что он говорит. Мне больно осознавать, что он может быть прав.

- Я подожду. Он всё поймёт и простит меня. — успокаиваю сама себя.

- Не строй иллюзии, Оля.

Классно он меня успокаивает. Тоже советчик мне нашёлся.

Эмоции накрывают меня и я, закрыв лицо ладонями, начинаю безудержно лить слёзы. Пытаюсь не выдавать себя, чтобы он не заметил.

- Не плачь. Мы придумаем, как тебе помочь, без твоего Андрея.

Низ живота пронзает резкая боль, и я машинально прикладываю руку к животу:

- А-а-ай,— пытаюсь удержаться одной рукой за подоконник, чтобы не упасть.

- Оля, что с тобой?

- Мне больно.

Он отходит от подоконника и, взяв меня за плечи, осматривает меня:

- Оля, где болит?

Отрываю руку от подоконника и впиваюсь пальцами в его плечо, чтобы окончательно не упасть от боли:

- Живо-о-о-от...

- Что с животом?

Я падаю, а он резко подхватывает меня на руки и несёт в кабинет:

- Оля, где? Какая боль?

Осторожно укладывает меня на диван и, устроившись на край , спрашивает:

- Покажи, где конкретно больно? — только пытается дотронуться до живота, как я убираю его руку и выпаливаю:

- Я беременна. Помоги мне.

Его рука повисает в воздухе. Фридрих замирает. И медленно отпускает взгляд с меня на мой живот:

- Неожиданно.

Пауза. Поднимает медленно на меня взгляд и спрашивает:

- Какой срок?

Через боль с трудом отвечаю:

- Недель пять-шесть. Помоги, пожалуйста, очень больно.

Не сдерживаю слёз. Внутри разрастается паника за будущего малыша. Фридрих сидит и о чём-то размышляет. А потом резко срывается с места и убегает из кабинета.

Через какие-то считаные минуты он возвращается. В руках капельница.

Он ставит её рядом со мной. Берёт мою руку и осторожно вводит под кожу иглу, подсоединяет капельницу и, сев на край дивана, кажется, вызывает неотложку:

- Алло, скорая? Девушке плохо. Болит живот. Беременна. Предполагаемый срок — пять-шесть недель.

Он сообщает скорой адрес и снова убегает из кабинета. Возвращается уже с креслом-каталкой.

Пока ждём неотложку, мне немного становится легче. Фридрих приносит мне успокоительное, помогает приподнять голову и выпить содержимое стакана.

- Потерпи. Сейчас приедет машина и отвезу тебя в больницу. Тебе нет смысла здесь оставаться. Тебе же нужен ребёнок?— он отводит взгляд в сторону. Ему неприятно говорить об этом. Но он продолжает. - Я только одно не пойму. Как он отпустил тебя в таком положении?— и снова устремляет на меня свой суровый вопросительный взгляд.

Чёрт, как же неловко с ним о таком говорить. Меня даже папа так не отчитывает, как Фридрих.

- Я сбежала. — отвожу взгляд в сторону.

- Почему?

- Я не хочу об этом говорить.

И только сейчас мой взгляд натыкается на его ладонь на моём животе.

Он это замечает, но руку не убирает и просто спокойно произносит:

- Мне так спокойнее!

И продолжает о чём-то размышлять.

Этот его взгляд меня почему-то настораживает. Он явно что-то задумал.

Неотложка приезжает, и Фридрих помогает врачам загрузить меня в машину без лишнего напряга для меня. Меня, как экспонат туда заносят.

Он о чём-то долго беседует со своей дежурной медсестрой и заскакивает обратно в машину скорой помощи. Прям в халате доктора. Без пальто. Закалённый мужчина!

Когда меня привозят и полностью обследуют, определяют в палату, Фридрих везде меня сопровождает и помогает.

Как оказалось, я просто сильно перенервничала. Что, больше допускать нельзя. Ну мой доктор сейчас меня отчитает по полной программе, как настоящий папа.

Уже находясь в палате, мне ставят снова капельницу. И он сидит рядом. Ни на шаг от меня. Это, конечно, приятно, что обо мне так заботятся, но всё же это уже слишком.

- Спасибо за заботу. Но, ты можешь идти. Нельзя оставлять клинику без присмотра.

- Там Адель. В случае если что-то случится, она даст знать. Не переживай. Ты лучше расскажи, почему ты здесь, в таком положении и, почему он тебя отпустил?

Всё никак не успокоится.

- Я не хочу об этом говорить.

- Оля, я не отстану. Уж прости, но....мне это не безразлично. И ты знаешь, что я с самого начала был против вашего плана. Но ты упёрлась и пошла до конца. К чему тебя это привело? Ни к чему. — пожал он плечами и продолжил сверлить меня взглядом.

- Я уверена, что он любит меня. И простит! И придёт время, он найдёт возможность и поговорит со мной. — отворачиваюсь. Надоели эти упрёки.

- Оля, я не виню тебя ни в чём. Что сделано, то сделано. Просто я хочу понять, что ты будешь делать дальше? Вернёшься ты в Россию или нет?

- Я не вернусь. Но и сложа руки сидеть не буду. Я буду искать другой выход.

- Например?

- Пока не знаю. Может, как-то обхитрю отца. Я ещё не решила.

- Ладно. Отдыхай. Я выйду ненадолго. Всё подробно о твоём лечении узнаю и вернусь.

- Хорошо.

Он уходит, а мне становится досадно. А если, правда, Андрей не простит меня? Что тогда я буду делать дальше? Я боюсь пока принимать поспешные решения.

Примерно через час он возвращается. Присаживается на стул рядом с моей постелью и, сложив руки на груди, спрашивает всё с таким же серьёзным видом:

- Как себя чувствуешь?

- Получше. Если быть честной, я хочу домой. Хочу к сестре. Я ей обещала. А всё, что я обещаю ей, я обязана сдержать.

- Я понимаю что хочешь. Но безопасность малыша сейчас должна быть важнее, чем увидеть сестру.

- Я не хочу здесь валяться. Я боюсь больницу. Сразу вспоминаю маму.

- Ну есть, конечно, альтернативный вариант. Но ты не согласишься.

- Какой? — выгибаю бровь и внимательно слушаю его.

- Я беру отпуск. Ты пишешь заявление, что берёшь Софи на время к себе и мы едем ко мне. Я буду сам тебя лечить и ухаживать за тобой. У врача я уже узнал, какое лечение тебе нужно.

Чёрт. Мне, конечно, страшно, но это вариант. Всё лучше, чем в одном доме с отцом. И быстро на эмоциях выпаливаю: