- Было бы замечательно.

Проходим по коридору буквально несколько метров и вот заветная дверь, за которой сейчас сидит моя малышка.

Фридрих стучится и затем открывает дверь:

- Софи, добрый день! Как себя чувствуешь? Ничего не беспокоит?

- Здравствуйте! Беспокоит. — вздыхает она тяжело.

- Что случилось? Что-то болит? — нахмурившись, спрашивает он всерьёз,— Показывай где? — присаживается на край кровати.

- Вот здесь болит. — тычет пальчиком в область сердца. Надула губки, а взгляд, полный печали.

- Давно болит? — сидит, записывает что-то в карточку.

- Давно. Как Лёля уехала, так и заболело. — совсем опустила голову.

Здесь доктор Фридрих откладывает карточку, хмыкает и, улыбнувшись, произносит:

- Я-то думал что-то серьёзное. Эх, артистка ты. Но у меня есть лекарство от твоей боли в сердечке. — загадочно улыбаясь, проговаривает он.

- Какое? - Софи резко напряглась и вытянулась по струнке, округлив глаза.- Неужели укол?

- Нет. Это лекарство лучше любого укола. — поворачивается и, щёлкнув двумя пальцами, произносит громко,— Сим-салабим дверь, откройся.

Я открываю дверь, широко улыбнувшись, захожу в палату, присаживаюсь на корточки и распахиваю руки.

- Лё-ё-ё-ля-я-я-я-я.— несётся она ко мне с криком и чуть не сносит меня с ног.

- Моя принцесса. Как же я соскучилась.— слёзы текут сами собой.

Обхватываю её маленькое личико ладонями и расцеловываю.

- Лёля, обещай, что ты больше не уедешь. — глазки красные от слёз.

- Я теперь всегда буду рядом.

Доктор подходит и произносит:

- Оль, не стойте у дверей. Пройди к её постели. Посидите, пообщаетесь. Мне пора дальше вести обход. — хлопает меня по плечу и уходит.

- Спасибо! — говорю ему вслед. Он кивает и закрывает за собой дверь.

Беру Софи за руку и веду к её постели. Мы садимся и, обняв друг друга, сидим и молчим. Заряжаем друг друга своей силой и любовью. Когда она рядом, на душе спокойно, будто ничего не произошло и не было этих трёх лет.

- Лёль, я нарисовала рисунок.— достаёт его из-под подушки, а там мама, папа, она и я.

Я с трудом сдерживаю слёзы. Не хочу расстраивать сестру.

- Помнишь, как мама нам пекла блинчики? Кто-то любил их воровать...— смотрю косо на неё улыбаясь.

- Ну я же не виновата, что они были такие вкусные, — с довольным видом гладит она свой животик. А потом чуть тише добавляет, — Я бы всё отдала, чтобы она была жива.

Сижу и размышляю над словами сестры. Получается, мы все, родные. Опять начинает мутить от этих мыслей. Встряхиваю голову. Хватит думать об этом. И я перевожу тему:

- А давай мы сходим погуляем? Я только переоденусь. А то на улице снег. Не комильфо в платье гулять.

- Давай. Сестра, а ты решила все дела, о которых говорила?

- Пока не совсем. Но скоро. Чуть-чуть осталось. А что такое?

- Просто я хочу домой.

- Скоро, очень скоро. —обнимаю её.

Да-да. Очень скоро я сверну кому-то шею!

Ольга

Пообещав сестре, что я ещё вернусь, вызываю такси и, забрав вещи, еду в дом, где когда-то были мама, любовь, тепло и уют. А теперь там всё мёртвое. Даже отец, которого я сейчас приеду и лично придушу.

Машина останавливается около входа. Мне помогают вытащить чемоданы, и я, расплатившись с таксистом, направляюсь к двери своего бывшего родительского дома, и, скорее всего, теперь останусь в нём навсегда.

Подхожу к двери и громко-громко стучу. Слышу медленные шаги и вопрос:

- Кто там?

- Это я.

- Кто я?

- Открой двери и увидишь. — столько яда во мне ещё никогда не было

Дверь открывается, и перед моими глазами появляется он — мой папа!

- Оля? Что ты здесь делаешь? — возмущается он.

- Приехала сказать тебе, что ты живёшь последние минуты!

- Не понял.

- Выбирай, какую смерть ты себе хочешь?— иду прямо на него.

- Ты можешь объяснить, что происходит? Какая ещё смерть? — срывается на крик.

- А ты забыл, зачем отослал меня в Россию? Напомнить? — начинаю его лупить ладошками.

- Дочка,— закрывается от меня руками и пытается бежать,— ты о чём? Дочка, прекрати. Что ты делаешь? Остановись немедленно.

- Скажи спасибо, что я без пистолета. Иначе ты бы ещё на пороге пулю схлопотал. Знаешь, как руки чесались сделать это?— злорадно хихикаю.

- Ольга! — гаркнув на меня, останавливается. - Выкладывай, что я тебе сделал не так?

- Из-за тебя я закрутила отношения с собственным братом! Ты понимаешь, что ты сделал? Я полюбила своего же брата. Чёрт побери. Ты всю жизнь мне сломал. Всю жизнь.

- Кто брат? Андрей? Хм...ну так-то он тебе не брат. — заявляет он злобно.

- Ну да, а ты мне не папа, и сестра мне не сестра. — так же злобно отвечаю я.

- Я серьёзно! — повышает тон и смотрит серьёзно исподлобья на меня.

- У меня есть доказательства. — достаю из кармана пальто два фото и показываю отцу. - Видишь, какие мы не брат и сестра? На первом фото маленький Андрей, на втором фото я с мамой. Теперь ты убедился?

Он переводит дыхание и обречённо сообщает:

- Алина тебе неродная мать!

- Папа, мне не смешно.— слёзы начинают вновь течь по щекам.

- Я правду сказал. — рычит он на меня, разворачивает и уходит в кабинет и через две минуты возвращается с какими-то письмами. - Читай. Это всё она тебе писала, до самой смерти.

Увидев письма, замираю. Остываю, будто ледяной водой окатили. А после паузы спрашиваю:

- Что там? — даже открывать их боюсь.

- Доказательства того, что вы с Андреем друг другу по крови никто. Я сам узнал об этом только недавно. После смерти Алины. Читай. Я не буду тебе мешать. — разворачивается и уходит в кабинет. Но на последок останавливается и командным тоном произносит, - Завтра же возвращаешься в Россию.

А я стою как истукан и смотрю на кипу писем в своей руке. А если это он сам и написал, чтоб мозги мне запудрить? Ладно. Мамин почерк знаю. Проверить смогу.

Беру чемоданы, и аккуратно с ними поднимаюсь на второй этаж.

Дохожу до двери в мою спальню и, положив пальчики на ручку двери, останавливаюсь. Я скучаю. Скучаю по тому времени, когда здесь всё дышало. Была бесконечная суета. И теперь здесь такая тишина, от которой в ушах звенит и становится очень тоскливо.

Беру себя в руки и открываю дверь в комнату. Захожу, затаскивая за собой чемоданы, и осматриваюсь.

Здесь ничего не поменялось. Как будто время остановилось даже в этой комнате.

Оставляю чемоданы у двери, снимаю с себя пальто и кидаю его в кресло. Снимаю сапожки и запрыгиваю на кровать. Усевшись в позе по-турецки, раскладываю перед собой письма. Что меня ждёт в этих письмах? Моя мама не является матерью Андрея или... наоборот?

Беру первое письмо. Открываю, а там дата моего рождения. Кажется, это оно. Сердце начинает бешено колотиться. Мне страшно. Но я должна прочитать, всё, что меня касается.

Разворачиваю лист и начинаю читать:

1 июня. То утро я не забуду никогда. То злосчастное утро, когда заболел живот, а Серёжи не было рядом. Тот день, когда моя настоящая дочь умерла. Сколько слёз я пролила. Мы очень хотели этого ребёнка. И чтобы мой муж не узнал об этом, я подменила детей. В тот же день на свет появился ребёнок служанки, тоже девочка. Я узнала о девочке случайно. Как оказалось, когда я прилетела в Париж за сестрой, Серёжа крутил роман с этой служанкой. У нас с ним тогда ещё ничего не было. Он воспользовался ею и бросил. А когда его отец узнал, что она беременна. Пригрозил уволить, если она не избавится от ребёнка. Ну как можно избавиться от ребёнка? Вот и я не смогла. Пришла к этой девушке в палату и сказала, что всё знаю. Она долго извинялась передо мной. Хотя ни в чём не виновата. И я предложила ей сделку. Я попросила у неё её девочку. Сперва она испугалась. Я пообещала, что наша девочка будет жить счастливо. И что Серёжа будет её любить. И ничего не узнает. От меня точно ничего не узнает. Она долго думала, размышляла. И вечером пришла ко мне в палату и сказала, что другого варианта у её дочери выжить просто нет. Поэтому ради малышки и её блага, она согласилась отдать её мне. И подписала все необходимые документы. А когда я взяла свою малышку на руки, внутри будто всё расцвело. Будто моя дочь и не умерла вовсе. Я позвонила Серёже и сказала, что мы готовы ехать домой. Он был безумно счастлив. И буквально за сутки подготовил для нашей доченьки детскую. Я знала, что он любит меня. И понимала, пока я жива, и пока я рядом, он будет любить всех, кто меня окружает. Так и получилось. В нашей дочери он души не чает. Игрушками заваливает, ночами с ней помогал всегда. Я даже подумала, наверное, и к лучшему, что с Павлом ничего не вышло. Но сердце молчало. К Серёже я испытывала только чувство благодарности за его любовь ко мне и нашей малышке. .