Троглодит качнул своим лицом вперёд, что можно было расценивать как кивок.

— Ты меня понимаешь? — удивлённо спросил я.

Троглодит снова кивнул. Мы с Инко переглянулись. Нужно было продолжать.

— Эти существа очень хотят вернуться в свой дом, — сказал я, обводя рукой эту промку, — у них здесь есть вода и еда. В другом месте им трудно выжить. Я прошу тебя уйти с их территории, чтобы они могли снова здесь жить. И не нападай на них больше. Ты и так уже многих съел.

Троглодит смотрел на меня некоторое время, видимо, думал, а потом кивнул и снова протянул мне свою руку. Мы вновь совершили рукопожатие, и в моём понимании это означало, что договорённость состоялась. Он понял мою просьбу и решил почему-то её выполнить, а рукопожатие скрепляло этот договор.

Потом лицо троглодита повернулось к Инко, и губы изобразили поцелуй. Коряво, но вполне узнаваемо. После чего лицо вдруг растворилось в массе тела троглодита, и аморфная туша вдруг очень быстро шмыгнула по проходу между штабелями и исчезла за поворотом.

Некоторое время мы стояли молча, приходя в себя. Первой не выдержала Инко.

— Это! Что! Такое! На хрен! Было? — выдала она, выкрикивая каждое слово. Но в голосе не было агрессии, а скорее присутствовало предельное удивление.

— Сам в шоке! — развёл я руками.

Инко некоторое время пристально на меня смотрела.

— Знаешь, вот бывает, встречаешь человека, который чего-то добился, и думаешь: «Ну, он это сделал, потому что обстоятельства так сложились!», или «Ему просто повезло!», а вот если перемешать карты, то это человек уже окажется на такое неспособен. И в жизни, как правило, так и бывает. Но с тобой не так. Ты удивлял меня при нашем знакомстве, удивил и теперь. Хотя сильнее смешать карты было невозможно! Ты ничего не помнишь, и всё равно делаешь нечто, что повергает меня в шок! — Инко остановила свою эмоциональную речь и выдохнула. Но потом добавила, — как? Как ты это делаешь?

— Понятия не имею! — честно признался я, — ты видела всё то же самое, что и я. То, что произошло, удивляет меня не меньше, чем тебя. А может быть, даже больше!

— Нет, — отрицательно покачала головой Инко, — больше чем я, удивиться невозможно!

Ни она, ни я не сомневались в том, что троглодит выполнит договор. Хотя, возможно, мы первые в мире, кто заключил договор с подобным существом, и откуда взялась наша уверенность, было непонятно. Просто казалось, что раз уж он пошёл на договорённость, то нарушать её смысла нет, иначе он мог просто отказаться. Ведь преимущество было на его стороне.

— Мне кажется, он тебя просто узнал, — сказала Инко, когда мы шли к Папе забирать свою плату, — не сразу, но узнал, и поэтому не тронул. Мне даже кажется, что он считает себя перед тобой в долгу.

— Как ты? — усмехнулся я.

— Как я! — серьёзно ответила Инко, — и ничего смешного здесь нет.

— Надеюсь, когда я, наконец, всё вспомню, у меня появятся ответы на эти вопросы, — вздохнул я.

— Ты не представляешь, как я на это надеюсь, потому что я уже хочу узнать у тебя больше, чем ты у меня. И про троглодита, и про Папу, и про то, что за бойня произошла в промке и что там вообще случилось. У меня есть определённые догадки, но вопросов гораздо больше, чем ответов, — сказала Инко.

Дорогу обратно мы нашли без проблем, и, как оказалось, Папа со своими ребятами ждал нас недалеко от того места, где мы расстались. Похоже, им очень не терпелось узнать, чем закончилось дело и можно ли вернуться на обжитое место.

Подробности мы рассказывать Папе, естественно, не стали, ограничились заверениями в том, что троглодит ушёл и вернуться не должен. Врать, что мы его убили, посчитали излишним.

По виду Папы было понятно, что он сомневается в том, что у нас всё получилось. Не то чтобы он нам не верил, скорее, считал, что мы ошибаемся.

— Папа, — сказал я, — мы сделали то, что обещали. Троглодит ушёл. Мы сами верим в то, что говорим, но, естественно, не можем гарантировать вам безопасность на всю оставшуюся жизнь. Может появиться другой троглодит или возникнут новые проблемы. За всё это мы уже отвечать не можем.

— Да я понимаю… — задумчиво проговорил Папа, теребя подбородок, — только боязно возвращаться!

— Мы согласились на это дело за маленькую плату. Прибор не стоит такого риска. Троглодит очень сильная и опасная тварь. Но мы вынудили его уйти. Расплатись с нами, как обещал. Мы тебя даже проводим туда, в ваш дом, чтобы подстраховать. На всякий случай! — сказал я.

— Ладно, ты прав! — Папа вытянул из сумки шкатулку с прибором.

Он не хотел его зажать, он, в самом деле, сомневался, что у нас всё получилось.

Когда прибор оказался у нас в руках, Инко тут же вытащила его из коробки и приложила себе ко лбу, а потом взглянула на табло.

— О, четыреста шестьдесят восемь! — сказала она, — я поиздержалась!

Она приложила прибор мне ко лбу.

— Что там? — спросил я.

— Пятьсот четыре, — сказала она, — ты, наоборот, прибавил. Видишь, кто больше работал и кому должен достаться прибор?

Она лукаво взглянула на меня.

— Да забирай, — махнул я рукой, — я всё равно не знаю, что мне с ним делать. Ну померил ману, и что дальше?

— Спасибо! — улыбнулась она, и манометр исчез в полах её плаща.

— Но почему всё-таки у меня так сильно за это время выросло количество маны? — задумчиво сказал я.

— Вспоминай! — хитро улыбнулась Инко.

— А ты знаешь? — подозрительно посмотрел я на неё.

— Знаю, но не скажу! — ответила она и зашагала вперёд, чтобы не дать мне возможности, начать её уговаривать ответить.

Мы простились с Папой и его ребятами на их территории, там, где шли «переговоры» с троглодитом. Вернувшись домой, они не очень уверенно начали рассасываться по промке, но, судя по всему, никаких опасностей не встретили.

Папа тоже с каждой минутой приободрялся, постепенно убеждаясь в том, что троглодит, в самом деле, ушёл.

Настроение у него было хорошее, и, прощаясь, он звал нас заглядывать почаще, обещая, что нам здесь всегда будут рады. На скептическое замечание Инко, не нападут ли на нас его ребята, если мы придём, он смущённо улыбнулся и развёл руками, мол «как знать!».

Так или иначе, мы отправились дальше. Настроение что у меня, что у спутницы было хорошее. Мы воодушевились тем, что помогли целому племени этих странных существ, и ощущение выполненного контракта приятно согревало душу.

Выбравшись из промзоны, мы вскоре оказались на Рязанском проспекте. Ни я, ни Инко район толком не знали, имели только общее представление, в какой стороне, что находится. Немного поколебавшись, решили пройти немного вправо по дороге, а потом уже углубляться в жилую застройку по направлению к Перово. Мне казалось, что там есть нормальный путь и переход через хорду. Лучше было пересечь её, найдя какой-нибудь мост, потому что нагромождение эстакад можно было форсировать не в любом месте. Там вроде и железнодорожные пути должны идти параллельно. Наверняка есть заборы и большие перепады высоты… в общем, нужно найти дорогу, ведущую в ту сторону, которая, скорее всего, будет иметь развязку с хордой. Там и перейдём.

Вскоре мы дотопали до большого перекрёстка.

— Улица Паперника, — прочитал я надпись на одном из домов.

— Это тот, который доказал, что Земля вращается вокруг Солнца? — со знанием дела сказала Инко.

— Нет! Тот был Коперник! Это вообще другой человек! — сказал я.

— Да? — задумалась Инко, — возможно, — она лукаво взглянула на меня, — гляди-ка, не все мозги на стене остались, кое-что и в голове удержалось! — сказала она и заливисто рассмеялась.

— Не могу сказать, что мне приятны твои шутки про мозги на стене, — покачал я головой, — скорее наоборот!

— Твои проблемы! — легкомысленно пожала плечами Инко, — а этот Паперник тогда что доказал?

— Не знаю, — честно признался я, — может быть, вообще ничего не доказывал. Он вполне мог быть выдающимся военным или политиком. Короче, понятия не имею!