Паскуа состроил кислую мину.

— Я пойду, — сказал Пауло, и в каждом его слове слышались гнев и гордость.

— Не будь смешным, — огрызнулась Паскуа. — Ты останешься со своим отцом. — затем она легла на живот и поползла в окружающие кусты.

Джеймс прислушался, и его брови под бинтами удивленно поползли вверх. — Она хороша, — прокомментировал он.

Пауло слегка зарычал. — Ну, она мне не нравится, — пробормотал он.

Джеймс улыбнулся. — Иногда, сынок, люди, которые мне поначалу не нравились, оказывались моими лучшими друзьями.

Пауло молчал. Он был не в настроении выслушивать наставления о понимании. Она не понравиться Пауло.

Он снова посмотрел на поле, где были сложены тела, и в нем поднялась ярость. Это были люди, которых он знал! Знакомые лица, которые он видел каждый день своей жизни. Как они посмели причинить им боль? Он сжал руки в кулаки так, что костяшки пальцев побелели, и стиснул зубы, глаза его сверкали. Если бы он мог, он бы показал им, он бы причинил им такую боль, какую они причинили жителям долины. Хуже того! Он бы…

Только что на голове, насаженной на кол, был шлем, а в следующее мгновение это была просто голова на колу. Пауло отвернулся, снова почувствовав тошноту.

Джеймс почувствовал, как напряжение в теле его сына изменилось.

— Ну что? — спросил он.

— У нее получилось, — ответил Пауло, затем повернулся спиной к залитому кровью полю.

Полчаса спустя Паскуа встала и направилась к ним, болтая шлемом на ремешке.

— Я не надену его, — сказала она.

— Дай-ка его мне, — сказал Джеймс. Взяв его, он снял повязку и вытер мокрую внутреннюю часть шлема. Затем перевернул его и очень осторожно надел, поморщившись, когда шлем коснулся его ран.

— Отряд наступает, — сказал он.

— Продолжайте, капитан Мартинс, — ответил сочный голос Боло.

— Марки? — Джеймс был поражен.

— Не обращай внимания на Марки, — вклинился Топс. — Где вы, черт возьми, пропадаете?

Отряд из пятнадцати человек преклонил перед ним на колени, склонив головы, упершись кулаком и коленом в землю, излучая стыд, словно припекающее Солнце. Олень-Семь стоял перед ними, сверкая нефритовыми вставками в носу и губах, золотые кольца свисали с его ушей, руки были скрещены на мускулистой груди. Его лицо было непреклонным, но страх Потустороннего Мира щекотал ему затылок, как холодный ветерок.

Служительница Солнца исчезла. О, даже не исчезла, а сбежала. Но это было невозможно. Слишком многое пошло наперекосяк, что позволило ей сбежать. Она освободилась от веревок, и никто этого не заметил. Она спустилась с орудийного лафета, и никто этого не заметил. Она прошла сквозь толпу спящих рабов, и никто этого не заметил. И она проскользнула сквозь отряд из пятнадцати человек, стоявших на коленях перед ним… и никто этого не заметил. Как будто ей помогли сверхъестественные силы. Может быть, люд Солнца идут к своему уничтожению?

Тецкатлипока — обманщик, подумал он. Дымящееся Зеркало делает то, что делает, и ни один человек не может понять его. Олень-Семь думал, что он понимает волю Тецкатлипоки. Возможно… возможно, это был урок, призванный наказать мою гордость за то, что я так думал. В конце концов, девушка уже не имела значения, сейчас, когда у них была пушка.

Напряжение внутри него постепенно спало. Если это было правдой, то ему не следовало наказывать людей, стоявших перед ним. Это тоже принесло облегчение. Людей Солнца было немного, и каждый человек был нужен. Тем не менее, следует признать силу Дымящегося зеркала.

— Посмотрите на меня, — сказал он коленопреклоненным людям. — Это не меня нужно умилостивлять. Боги требуют своего. — он посмотрел в глаза каждому и увидел, что его поняли. — Вы должны отдать кровь Тецкатлипоке, но это не должно ослабить вашу доблесть. Одному из вас, добровольцу или тому, кто будет выбран путем голосования, будет оказана честь пожертвовать больше, от имени всех.

Мужчины посмотрели друг на друга, затем один за другим стали указывать на одного и того же человека, командира отделения, Водяного Монстра.

Он гордо поднялся и шагнул вперед, чтобы встать по стойке “смирно” перед Оленем-Семь.

Вперед вышли два жреца в своих вонючих черных одеждах; один нес нож с тонким лезвием, другой — корзину. Первый протянул нож Водяному Монстру, который с поклоном принял клинок. Водяной Монстр взял клинок и пропел молитву, затем одной рукой сжал свой язык, а другой вонзил лезвие в его середину.

Кровь потекла по его подбородку и забрызгала грудь. Его глаза наполнились слезами, хотя он и не позволил слезам пролиться, зрачки сузились до размеров крошечных точек, а дыхание участилось.

Другой жрец вышел вперед и протянул корзину. Не сводя глаз с руки Оленя-Семь, Водяной Монстр пошарил в ней и нащупал конец веревки, утыканной шипами. Он осторожно просунул ее в прорезь, которую сделал, и начал протягивать веревку. Его лицо и тело покрылись холодным потом, и он дрожал от боли, пока фут за футом протягивал веревку через свою нежную плоть.

Он хорошо переносил боль, хотя, к своему стыду, раз или два подавился. Позади него его отряд достал ножи и разрезали себе уши, распевая хвалебную песню Тецкатлипоке.

— Топс? Чего…

— Где ты, Джеймс? Мы снарядили поисковую группу, искать тебя.

— Мы находимся слишком далеко от Какастлы, чтобы что-то сделать, — сказал он. — У меня плохие новости, Топс. УНВ, который вы отправили… не вернется домой.

На мгновение воцарилась тишина. Джеймс почти физически ощутил, как мозг Топса включился, как плавно включились давно забытые рефлексы. Затем: — С чем мы столкнулись, капитан?

— Олень-Семь, — кратко ответил Джеймс. — И по меньшей мере две сотни рыцарей-ягуаров. Кроме того, у них более шестисот… рабов, я полагаю.

— Рабов?

Чему ты удивляешься? Спросил себя Топс. Мы же говорим о Олене-Семь.

— Они тащат оружие, Топс. Такую здоровенную пушку. Шасси установлено на восьми надувных колесах, примерно на уровне моей груди. Сама пушка странная, — он сделал паузу. — Она около двадцати футов в длину, и по всей длине идут две прямоугольные планки. И они тонкие, больше похожи на трубы, чем на стволы. За ними есть сиденье для стрелка. Я предполагаю, что в шасси находится какой-то механизм для позиционирования орудия. На этом все. Я не знаю, как они собираются затащить его в долину, но если они это сделают, я думаю, у нас будут большие неприятности.

Хорошая оценка, подумала Паскуа. Хотя Джеймс и не мог ее видеть, она сохраняла лицо в неподвижности.

Топс вздохнул. — Я даже не могу себе такого представить, капитан. Было ли похоже, что они слепили ее из запчастей?

— Извините, капитан, сержант, — прервал его Боло. — Судя по описанию, я бы сказала, что враг получил рельсотрон XM-17. Это экспериментальная модель, которая проходила заключительную стадию испытаний непосредственно перед отправкой этого подразделения в Сан-Габриэль. В то время не было планов по доставке его так далеко на юг.

— Это все, что ты можешь сказать? — спросил Топс.

Затем,

внутренне проклиная буквальность мышления Боло

, он спросил: — Какова мощность орудия?

— Рельсотрон XM-17 способен пробивать броню любой известной самоходной машины на расстоянии полутора тысяч метров.

После долгой паузы он осторожно спросил:

— Включая твою?

— Да, сержант, — ответил Боло бодрым сексуальным голосом.

— Ты можешь защититься от него? — настойчиво спросил Джеймс.

Пауло уставился на темную изогнутую поверхность лицевой панели шлема и пожалел, что не может услышать, что говорят его отцу. Руки Джеймса были сжаты в кулаки, а голос дрожал от волнения.

— В моем нынешнем состоянии, капитан, я бы оценила, что у меня есть только двенадцать процентов шансов успешно защитить себя. Эта оценка является моей самой оптимистичной, основанной на предположении, что рельсотрон будет направлен прямо на меня, что позволит моим пушкам стрелять по нему прямой наводкой. Я не могу ни развернуться, ни развернуть свои бесконечные повторители из-за толстого слоя лавового камня на моем шасси.