По ночам ей снилось, что она снова в банде, несется на коне по аризонской пустыне, обгоняя ветер, свободная от злых, осуждающих учительских взглядов. В этом сне Бэр мчался с ней наперегонки, улыбался ей, она была счастлива, но затем, и это происходило слишком часто, Бэр вдруг куда-то исчезал, все остальные тоже. Она оказывалась совсем одна на берегу бушующей реки, ее ноги оплетала высокая трава, не давая пошевелиться. Внезапно над ней склонялось жестокое лицо Нила Стоунера, который пытался схватить ее, а она не могла бежать, начинала задыхаться, рвалась из цепких трав… или его рук… и с криком просыпалась.

– Не кричи.

Потная мужская рука легла ей на лицо, зажав нос и рот, поэтому Ребекка не могла не только кричать, но и дышать. Она все же попыталась крикнуть. Это была инстинктивная реакция, порожденная страхом.

Он выругался. Пальцы впились в щеки, ладонь больно надавила на губы.

– Не ори! – рявкнул он. – Я же тебе сказал. Никто не услышит, но я не выношу женских воплей. Мне легче убить тебя, чем слышать твой визг, понятно?

Ребекка беспомощно кивнула, чуть живая от страха. Она лежала неподвижно, с ужасом глядя на человека, который придавил ее к кровати, и молила Бога, чтобы ей позволили глотнуть воздуха.

В комнате было темно, лишь сквозь занавески пробивался слабый лунный свет. Она смогла различить только небритые скулы, маленькие сверкающие глазки и длинные сальные волосы.

«Нет. Пожалуйста, нет. Пусть это не случится. Пусть он ко мне не прикасается».

– Не будешь визжать?

Ребекка снова кивнула, насколько позволяло ей ее положение.

Удовлетворенно хмыкнув, он убрал руку, а она глубоко вздохнула и с трудом подавила тошноту, когда почувствовала запах давно немытого тела. Этот запах был даже чудовищнее его внешности.

– Кто вы? – прохрипела она.

– Вопросы буду задавать я, крошка. Откуда-то из глубины сознания сквозь ужас и страшные воспоминания пробился непокорный дух, и она спросила с вызовом:

– Так чего же вы ждете?

– Ах ты маленькая гордячка, – сказал вполголоса незнакомец и наотмашь ударил ее по лицу.

В глазах потемнело от боли, заплясали красные искорки, лицо незнакомца расплылось в сером тумане.

– Если не уймешься и не будешь меня слушать, получишь еще раз. Я Фесс Джонс. Меня послал Нил Стоунер. Держу пари, ты про меня слышала.

Да, она слышала. Фесс Джонс – отъявленный негодяй, хладнокровный убийца, бандит. На его совести восемь мужчин и две женщины, а может, еще и больше. На востоке, откуда Джонс родом, о нем шла дурная слава. Газеты писали о нем как о самом жестоком преступнике Дикого Запада, называя его Пещерным Фессом.

– Стоунеру нужен серебряный рудник, который завещал тебе папочка. И я с Нили заодно. Мы, понимаешь, компаньоны, детка, и поделим доход с рудника пополам. Если отдашь нам бумаги и карту, тогда у тебя, крошка, есть шанс остаться в живых.

«Значит, он пришел за документами на рудник. Ему нужен рудник. Он не насильник», – подумала Ребекка, борясь с леденящим ужасом.

«Дерринджер» под подушкой недоступен, она не сумеет его вытащить, Фесс обязательно заметит. У нее пересохло во рту. Девушка пыталась собраться с мыслями и решить, как ей действовать, но боль от удара мешала соображать.

– Ну? – Джонс ткнул ее пальцем в бок. – Давай говори. Где бумаги?

Ребекка выдержала его дикий взгляд, пытаясь выглядеть спокойной и уверенной, хотя таковой себя отнюдь не чувствовала, беспомощно лежа перед грязным убийцей, склонившимся над ней.

– Стоунер уже посылал ко мне человека и должен знать, что у меня нет никаких бумаг. Про карту я тоже ничего не знаю. – Ребекке стоило неимоверных усилий честно и простодушно смотреть в его дьявольские глаза. Она сдерживала лихорадочное биение сердца и заставляла себя говорить медленно. – Мистер Джонс, если бы у меня было то, что вам нужно, я бы отдала. Правда. Но Бэр никогда не говорил мне про рудник, и его поверенный тоже. Неужели вы не понимаете? Это одни выдумки. Сплошные выдумки и больше ничего. Так что, пожалуйста, уходите и оставьте меня в покое.

Фесс опять ударил ее, на этот раз намного сильнее. На мгновение ей показалось, что все вокруг нее рассыпалось на тысячи красных, черных и ослепительно белых осколков. Челюсть будто раскололась, как полено от удара топором. В ушах стоял звон.

– Врешь, – откуда-то издалека услышала она рев Фесса Джонса. – Считаю до десяти!

Несколько жалких всхлипываний слетело с ее губ.

– Раз! Два! Три…

Ребекка мучительно боролась с туманом в голове. «Думай… черт побери… думай. Он сильнее и безжалостнее тебя, но слава Богу не умнее».

– Восемь, девять…

Превозмогая боль, она сделала попытку заговорить. Челюсть снова пронзила острая боль.

– Бумаги… в сейфе, – выдавила Ребекка. – Сейф… спрятан… под полом. Ключ… у меня в… ридикюле. Сейчас дам.

– Лежи смирно, крошка. Без фокусов. Я сам достану ключ. – Фесс отошел от кровати и обвел глазами комнату, пока не заметил ридикюль, лежавший на комоде. – Тебе же лучше, если ты сказала правду.

Когда он был у комода, Ребекка мгновенно повернулась, сунув руку за «дерринджером», но Фесс бросился к ней раньше, чем она успела взвести курок. Она яростно отбивалась ногами, однако бандит вырвал у нее пистолет и так резко завернул ей руку за спину, что она свалилась с кровати.

– Ты опять соврала мне, да? Ты, жадная тварь! Я тебе покажу, как врать Фессу Джонсу.

Сверкнул нож, словно появившийся ниоткуда. Сидя на полу, Ребекка тяжело дышала. Затем, полумертвая от страха, цепляясь за стену, она с трудом поднялась на ноги.

Джонс засмеялся, увидев, что ее лицо исказилось от ужаса, а тело бьет дрожь.

– Скоро ты очень пожалеешь, что не сказала мне правду, Реб Ролингс. – Он гадко ухмылялся, вертя в руках нож. – Сначала я порежу твое смазливое личико, ты сразу перестанешь упрямиться и как миленькая отдашь мне все бумаги.

Фесс шагнул к ней. Загнанная в угол, Ребекка отчаянно закричала.

Крик.

Вольф похолодел, услышав этот ужасный звук, донесшийся из дома Ребекки и показавшийся чуть ли не оглушающим в ночной тишине. Через секунду он был уже в доме, мчась на новый крик, и ворвался в спальню, будто разъяренный лев.

Все произошло одновременно.

Фесс Джонс метнул нож, Бодин выхватил револьвер, а старое ранчо вздрогнуло от грохота выстрелов.

Когда стрельба стихла и рассеялся дым, Фесс Джонс лежал скрючившись на полу, издавая предсмертные хрипы, тело его дергалось, из раны на груди лилась кровь, остекленевшие глаза невидяще уставились в пустоту. Вдруг он замер. Навсегда. Пуля Вольфа попала ему в сердце.

Ребекка сползла по стене на пол. Оторвав взгляд от мертвого тела Джонса, она посмотрела на Вольфа Бодина, который выдернул из своего плеча нож и равнодушно отшвырнул его, словно не заметил, что из раны сочится темная кровь. Его лицо в призрачном лунном свете было абсолютно спокойным, когда он навел на Ребекку «кольт» сорок пятого калибра:

– Рассказывайте.