Единственное, что мешало мне подняться к небесам, было присутствие Мэла: как только я посмотрела на него, меня наполнило тяжелое чувство реальности, и я поняла, что до тех пор, пока этот человек — как наказание, которое мне было суждено вынести, — продолжал быть рядом со мной, я никогда не смогу полностью освободиться от своих грубых человеческих рамок.

«Держи рот на замке, Мел, или я увенчаю тебя этим молотком», — сказал я, начиная грести медленно, чтобы не производить слишком много шума.

Мел был в состоянии абсолютной концентрации. Он сидел в середине лодки, сжимая молоток обеими руками, как будто боялся, что он попытается вырваться.

Когда мы добрались до середины бассейна, я достал старый подводный фонарик. Я включил его и постепенно опустил, перегнувшись через край лодки. Свет под водой создавал прекрасный эффект — он проникал на глубину десяти метров, где можно было разглядеть множество мелких деталей — крошечных рыбок, кружащих вокруг факела на своеобразном круге почета.

Мэл стояла надо мной с молотком наготове, ожидая моего сигнала.

Обычно появление сома отмечалось большой черной тенью, поднимающейся со дна и продвигающейся к свету. Как только вы увидели тень, важно было сразу же переместить фонарик: медленно, бесшумно поднимать его, чтобы рыба следовала за ним, но никогда не достигала его полностью. Когда лампа достигла поверхности и вынырнула из воды, наступил кульминационный момент: человек с молотком должен был изо всех сил ударить ею по тому месту, где мгновение назад находилась лампа, и поразить рыбу. Если бы вы на мгновение замешкались, и рыбе удалось бы дотронуться до лампы, она немедленно нырнула бы снова, потому что сомы — очень трусливые существа и боятся любого контакта с незнакомыми предметами. Поэтому, чтобы поймать рыбу с помощью этой техники, было важно двигаться в идеальной гармонии.

Я всмотрелся в воду и внезапно увидел тень, поднимающуюся со дна, поэтому я начал поднимать факел, медленно натягивая веревку. Мэл, стоявший позади меня, поднял молоток, готовый нанести удар.

У меня не было сомнений: это явно был сом, и он поднимался очень быстро. Мне просто нужно было вовремя вернуть факел.

Когда я почти вытащил его на поверхность и в воде осталась лишь небольшая его часть, Мел опустил молоток с такой силой, что я услышал, как он просвистел в воздухе, как будто пуля прошла рядом с моими ушами.

«Господи!» Я закричал и едва успел убрать руки с факела, прежде чем Мел со зверской силой ударил по нему молотком. Факел разбился, и свет мгновенно погас. В темноте я услышал слабый вздох Мел:

«Черт! Что за глупая рыба, я думал, она всплывает быстрее…»

Он все еще стоял надо мной с молотком в руке. Я поднялся на ноги, взял весло и, не говоря ни слова, ударил его по спине.

«Почему?» — встревоженно спросил он меня, отступая к носу лодки.

«Ради Бога, Мел, ты дурак! Какого черта ты зажег факел?»

Я услышал голоса Гагарина, Джигита и Беса на берегу.

«Что происходит? Вы двое что, с ума сошли?» — спросил Гагарин.

«Ах, ничего не происходит! Просто рыба такая большая, что они не могут затащить ее в лодку», саркастически сказал Джигит, прекрасно зная, что этот тупоголовый Мэл, должно быть, как обычно, испортил рыбалку.

«Эй, Колыма!» — крикнул Беса. «Ты можешь пойти вперед и убить его, не волнуйся. Никто из нас ничего не видел. Мы скажем, что он пошел купаться самостоятельно и утонул.»

Я был зол, но в то же время ситуация заставила меня рассмеяться.

«Включи мотор. Давай вернемся в банк», — хрипло сказал я Мелу.

«Ты не хочешь попробовать еще раз?» Спросил он меня, звуча довольно удрученно.

Я посмотрел на него. Его лицо в темноте, казалось, принадлежало демону. Я сказал ему с улыбкой:

«Еще одна попытка? И с каким факелом мы собираемся это сделать?»

На берегу все рассмеялись.

Когда мы достигли берега, Беса, который всегда шутил, заглянул в лодку и подтвердил:

«Как я и думал, братья! Эти двое сами съели всю рыбу! И они так отчаянно не хотели делиться ею с нами, что съели ее сырой!»

И все они покатились со смеху. Мел тоже рассмеялся.

Мне одному было немного грустно. У меня было ощущение, что в моей жизни вот-вот произойдет что-то новое; я ощущал атмосферу перемен вокруг себя.

У нас была фантастическая вечеринка. Остальные поймали несколько крупных вельских сомов; мы почистили их и приготовили для приготовления в земле. Тем не менее, все казались немного замкнутыми, как будто они знали, что мы вот-вот пройдем через значительный период перемен. Мы говорили о событиях прошлого; каждый мальчик рассказывал истории о своем детстве, а остальные смеялись или сидели молча, уважая атмосферу, которая была создана повествованием.

Мы сидели у костра всю ночь, до рассвета, наблюдая, как искры и кусочки золы, превратившиеся в пыль, поднимаются в воздух, смешиваясь со слабыми отблесками утра, которое приносило новый день.

Я тоже посмеялся и рассказал несколько историй, но меня наполнили новые эмоции, своего рода грустная ностальгия. Я чувствовал, что стою перед огромной пустотой, к которой я должен был сделать первый шаг, и это был мой последний шанс оглянуться назад и зафиксировать в своей памяти все прекрасные и важные вещи, которые я собирался оставить позади.

Выпив вина, поев и проговорив до рассвета, я ушел спать в лес. Я взял одеяло со своей лодки, завернулся в него и направился к кустам, где в воздухе была свежесть, которая приносила облегчение. Мои друзья были разбросаны по округе; некоторые спали перед почти погасшими углями. Мел лежал посреди дорожки, которая вела к пруду, где мы оставили лодку: это была очень грязная дорожка, но он крепко спал, обхватив руками весло. Беса бродил вокруг с пустой бутылкой, спрашивая мальчиков, не знает ли кто-нибудь, где припасы. Никто ему не ответил — не потому, что они не знали, где находятся вещи, а потому, что все они были в полном ступоре.

Пока я шел, завернувшись в свое одеяло, я испытывал чувство отвращения; я помню, что, хотя я был пьян и не мог даже ходить прямо, я с абсолютной ясностью подумал, что мы были кучкой жалких пьяниц, которые были способны только на неприятности и вносили беспорядок в нашу жизнь.

Как только я лег на землю, я заснул. К тому времени, когда я проснулся, был уже вечер и начинало темнеть. Мои друзья звали меня по имени. Я открыл глаза и лежал там, не двигаясь; я чувствовал еще сильнее, чем прошлой ночью, что в моей жизни действительно что-то должно произойти. Я не хотел вставать; я хотел остаться в кустах.

Когда мы вернулись домой, я сходила в сауну. Я разожгла печь и сожгла немного дров, затем приготовила сухие дубовые ветки и положила их в теплую воду, чтобы позже использовать для массажа. Я смешала немного хвойного экстракта с лаймовой эссенцией и поставила у плиты, чтобы наполнить воздух, которым я буду дышать. Я приготовила себе два литра отвара из шиповника, лайма, мяты и вишневого цвета. Я провел день, расслабляясь в сауне, лежа голым на деревянных скамейках, которые медленно поджаривали меня. Время от времени, когда я лежал, окруженный этим ароматным паром, я большими глотками пил очень горячий отвар, не замечая, как сильно он обжигал мне горло.

Той ночью я спал без сил, как будто провалился в пустоту. На следующий день я проснулся и вышел из дома. Я открыла почтовый ящик, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь, и нашла маленький листок белой бумаги с красной линией поперек от одного угла до другого. В нем говорилось, что военное ведомство Российской Федерации попросило меня явиться для проверки, взяв с собой мои личные документы. В нем добавлялось, что эта инструкция отправляется в третий и последний раз, и что, если я не явлюсь в течение трех дней, я получу уголовное наказание за «отказ выплатить свой долг нации в форме военной службы».

Я думал, что записка была пустяком, простой формальностью. Я вернулся в дом, забрал свои документы и, даже не переодевшись, отправился в своих шлепанцах по указанному адресу, в место на другом конце города, где находилась старая российская военная база.