Вот жили раньше кентавры в своих лесах и ни с кем особо не торговали. Пришли мы и нашли у них в рационе столь необходимые всем специи. Теперь мускатный орех и гвоздика считаются самым дорогим, что есть в мире — в десятки раз дороже золота. Самим кентаврам торговля не интересна, поэтому покупаем у них только мы. А дальше по всему свету эти специи идут с тысячекратной наценкой.

Оххх, тысячекратная наценка… Мне бы продать хоть пару килограммов этих специй — до конца жизни можно не протирать штаны на работе.

А сами кентавры за это что получают? Говорят, ничего особенного. Металлы, что мы покупаем у гномов и продаём по всему свету, да разные травы. Но травы они вроде берут у соседних Эльдории и Эльдоракса. Может, что и хоббиты с Хобоульда докинут. Хотя, может, кто-то из наших и травы там скупает и продаёт их кентаврам. Ха-ха. Глупые расы: делают всё они, а богатеем мы.

От этой мысли Ксавуд почувствовал особенное удовлетворение.

Вот взять даже мелких хоббитов. Рос у них шафран больше четырёх сотен лет. Ну, рос и рос, они его в мясо добавляли и даже не думали продавать. А был у них как-то гоблин проездом. Попробовал он этот шафран, и развернулось его выращивание так, что даже самим хоббитам остались какие-то деньги. Ха-ха-ха. А гоблин тот теперь важный вельможа, член совета Шарглутии.

Таких немного.

Всё то время, что Ксавуд предавался размышлениям, сбоку от него переговаривались два важных на вид гоблина. Один был тучный и влиятельный, а второй — помельче, и голос его был заискивающим. Фразы их разговора доносились до Ксавуда, но не особо его интересовали, пока тема наконец не выдернула его из собственных мыслей. Он начал вслушиваться в их диалог. Услышанное ввергло его в шок.

— Так что остаётся вариант только с этим Жмулом, если ты всё ещё хочешь заполучить его хибару, — пробасил тучный гоблин, продолжая диалог и поправляя складки на жирной шее. — В остальных случаях я тебе не помощник.

— Да-да, уважаемый Мизгратак! — зачастил мелкий гоблин, подобострастно прижавшись к стене. — Моя фирма разрослась. Нужно открывать новые точки. А его хибара как раз на перекрёстке и на первом этаже. Я готов заплатить за помощь, как и договаривались, двести золотых!

Мизгратак почесал живот.

— Двести, говоришь? Хм. Жмул живёт там лет десять, платит исправно, нарушений особых нет. Двести пятьдесят будет в самый раз.

— Помилуйте, я с этой точки двести пятьдесят долго буду отбивать! — Мелкий гоблин заёрзал на месте. — Мы ведь изначально говорили про двести! Вы же сами согласились, когда Грузгар нас познакомил!

Лицо тучного Мизгратака стало надменным.

— Неважно, что согласился. Дело оказалось сложнее, чем обговаривали. Да и про Грузгара я совсем забыл, так что это дельце выйдет вам в триста золотых. Его долю я сам передам.

— Триста?! — вскрикнул тощий. Но Мизгратак очень сурово посмотрел на него, призывая к тишине.

— Господин, но у меня нет сейчас свободных трёхсот золотых, давайте двести пятьдесят, как вы и сказали. С Грузгаром я сам расплачусь.

Глядя, как отчаяние и жадность искажают лицо тощего, Мизгратак лишь усмехнулся.

— Значит, найдёшь, — безразлично бросил он, отворачиваясь. — Залог в пятьдесят монет уже у меня, осталось всего две с половиной сотни. Или не получишь ни хибары, ни моей помощи. Больше мне нечего обсуждать!

— Но вы гарантируете результат, если я передам вам всю сумму? По вашим словам выходит, что явного повода к выселению нет, — в смятении бросил вслед отворачивающемуся Мизгратаку тощий.

— Запомни! Повод всегда найдётся. Подготовь эти двести пятьдесят золотых, и Жмул будет на улице в очень короткий срок. А ты получишь ключи. Понял? И чтобы никаких глупостей, никаких жалоб потом. Главное — вовремя плати мне мои денежки.

— Слушаюсь, уважаемый! — Мелкий гоблин аж присел от усердия. — Всё будет сделано!

— Ничего он, конечно, никому не передаст — жлобяра. Кто меня дёрнул за язык вообще вспомнить Грузгара? Только на пятьдесят золотых больше ему сам подарил! Но всё равно за три сотни отхватить такое местечко очень выгодно. Интересно, что он сделает с Жмулом… впрочем, плевать, главное поскорее! — еле слышно пробормотал тощий, так что лишь Ксавуд мог слышать его.

Ксавуд стоял, словно оглушённый, тело пробил холод.

За взятку… просто так… можно лишить гоблина дома, выдумав повод? Просто поговорив с кем надо пару минут на площади? Если это так, то мой собственный дом, моё положение, даже дружба с Мидваком — всё это зыбко, способно исчезнуть в любой момент. Деньги дают власть, и эта власть могла отнять что угодно, у кого угодно, стоило лишь влиятельному гоблину захотеть.

Внутри него нарастало жгучее чувство несправедливости.

Бедняга Жмул ещё не знает, что уготовили для него эти мерзавцы, — Ксавуд почувствовал острый укол совести. — Он же никогда не сможет сам за себя постоять. Тихоня, забитый, будет молча терпеть, пока этот Мизгратак его выселяет. А потом примется за других.

Ксавуд знал Жмула не так близко, как, скажем, Мидвака, но они когда-то общались, и ему было отвратительно видеть, как чья-то жадность ломает чужую жизнь.

Нет, так нельзя! — сжав кулаки, прошептал Ксавуд. — Я не могу просто стоять и смотреть. Если я сейчас промолчу, значит, я такой же. Сообщник. Завтра такая судьба ждёт любого, кто окажется на пути этих жирных кошельков. И меня тоже.

Он вспомнил, как сам не раз страдал от притеснений.

Моя гордость не позволит мне стать частью этой гнили. Есть же хоть какая-то справедливость в этом городе, должна же быть! Пусть это глупость, но кто-то должен попытаться это остановить. Иначе здесь совсем не останется ничего, кроме грязи.

Не дождавшись Мидвака — Поговорить с другом я всегда успею, а вот Жмула, беднягу, могут выселить уже завтра! Стоит поскорее обратиться к страже, чтобы они задержали этого Мизгратака с его тощим дружком. — Ксавуд не выдержал. Чувство беззащитности толкнуло его к действиям. Он решил, что должен что-то сделать прямо сейчас. С этой мыслью гоблин ринулся к выходу. Время не ждало.

Он быстрым шагом направился к ближайшему посту стражи. По дороге гоблин лихорадочно обдумывал, как лучше изложить свою историю, чтобы его слова прозвучали убедительно. Прибыв на место, он застал двух широкоплечих стражников, лениво зевавших в тени навеса.

— Я… я хочу сообщить о преступлении! — выпалил Ксавуд, едва отдышавшись. Он сбивчиво рассказал о диалоге толстого и тощего гоблина, о заговоре против Жмула, об угрозе выселения без всякой вины. В конце он подробно описал влиятельного гоблина, упомянув его имя — Мизгратак.

Стражники переглянулись. Один из них, более молодой и крепкий, усмехнулся. Второй, постарше, со шрамом над глазом, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Слушай, парень, — сказал стражник со шрамом, его голос был на удивление мягким для гоблина. — Забудь, что слышал. Просто иди домой и забудь. Целее будешь, поверь на слово.

Но Ксавуд лишь крепче сжал кулаки.

— Как я могу забыть?! Это несправедливо! Мизгратак нарушает все… все неписаные правила! Вы же стража! Ваша работа — защищать гоблинов, а не позволять им выгонять других из домов просто так!

В его голосе звучала искренняя, почти наивная вера в добро и порядок, так контрастирующая с окружающей действительностью.

— Вы обязаны записать это дело! Обязаны разобраться!

Молодой стражник раздражённо фыркнул, но шрамоглазый лишь вздохнул ещё раз.

— Ладно, ладно, пусть будет по-твоему, — буркнул он, доставая потрёпанную папку и перо. — Как тебя, говоришь, зовут?

Ксавуд продиктовал своё имя, всё ещё пылая праведным гневом. Пока стражник постарше нехотя что-то записывал, он чувствовал прилив гордости — наконец сделал правильный поступок!

Когда Ксавуд наконец ушёл, довольный собой, стражник постарше уже направился выбросить записанное. Молодой гоблин тут же злобно толкнул локтем своего напарника.