Я понимаю. То, что он пытается сказать, но не может подобрать слов. Потому что чувствовала то же самое.

Но почему же он тогда ушёл?

— Увиденным? — сжимаю кулаки на коленях.

Он кивает.

— Понятым. Как будто...не знаю. — Он тихо смеётся, глядя вверх. — Как будто со мной и так всё в порядке.

— Когда ты поцеловал мою руку... я почувствовала то же самое. Никто так раньше не делал, — шепчу я.

Бо ненадолго смотрит на меня, и в его взгляде — разочарование. Как будто он жалеет, что не был первым. Что кажется мне невероятно самоотверженным. А мне, наоборот, приятно было узнать, что только я дала ему это принятие.

Может, если я скажу ему всю правду о том, что значила для меня та ночь, это как-то искупит мою жадность. Он заслуживает это услышать.

— Это был первый раз, когда вся я была кому-то нужна во время секса. Ни один мой партнёр — ни случайный, ни бывший — не включал все части меня в своё желание. С тобой я чувствовала себя полностью желанной, Бо. Не только самыми «удобными» кусочками.

Мы молча заезжаем на парковку за рестораном.

— Ты заслуживаешь такого каждый раз, — твёрдо говорит он, паркуясь и поворачиваясь ко мне. Горло сжимается от интенсивности его взгляда, в голове лёгкий туман. — Спасибо, что дала это мне, хотя сама этого не получала.

Самое странное — я не думаю, что сделала что-то особенное. Быть с Бо было проще простого. А в жизни, полной ежедневных рутинных испытаний, это кажется чем-то важным.

— Думаю, мы очень зрело справились с этим вопросом, — говорю я, поднимая подбородок и пытаясь поймать его взгляд.

Бо кивает, его обычная расслабленная улыбка медленно возвращается — сначала в глазах, потом на губах.

— Да, согласен.

— Я умираю от голода, — шепчу я, кивая в сторону ресторана.

— Да, я тоже, — соглашается Бо. Не отрываясь, смотрит на меня.

За такой уровень сдержанности должны давать олимпийские медали, думаю я, открывая дверь.

Глава 22

Мы сидим в дальнем углу ресторана, где царит оживлённая атмосфера, наполненная местной публикой. То есть богатыми людьми, которые при этом выглядят так, будто живут в стильном аутфите для йоги. Много «Lululemon» и «L.L. Bean». В общем, моя мечта на тот случай, если я когда-нибудь вырасту и у меня появятся лишние деньги.

Интерьер здесь кирпичный, а по периметру заведения на деревянных рейках развешаны картины местных художников — все на продажу. Повсюду висят переделанные из старых корзин люстры, все разные. Очень мило.

— Меню нет? — Я оглядываюсь вокруг стола.

— Можно заказать что угодно. Даже кетчуп в стаканчике, если хочешь.

— Что? Какой ресторан разрешает заказывать что попало? — удивляюсь, разглядывая дорогую коляску за соседним столиком. Мне всегда немного стыдно за то, что я так сильно хочу красивые вещи, но ничего не могу с собой поделать. Наверное, это последствия детства, проведённого в секонд-хендах и с чужой одеждой. Иногда мне просто хочется потратить деньги на себя. Особенно на тот розово-бирюзово-зелёный анорак, который сейчас застёгивает на себе женщина за другим столиком, пока её семья собирается уходить.

— Ты сегодня везде глазами шаришь, — ухмыляется Бо. — На что смотришь?

— Ой, просто…завидую.

Бо фыркает.

— Как по-библейски.

— Может, поэтому у меня никогда не было денег. Высшие силы знают, что я всё спущу. Но если я потрачу часть своих новых доходов на вещи для малыша, это же оправданно, да? Вот та коляска, например…Потому что она правда прекрасна. — Косо смотрю влево, чтобы Бо тоже её заметил.

— Знаешь, мы всё время говорим «малыш», и я вот думаю…Может, дадим ему имя? Хотя бы прозвище, пока мы не узнаем пол и не выберем настоящее.

— Мне бы хотелось что-то нейтральное. И, наверное, я хочу сюрприза.

— Разве сюрпризов у нас уже не хватило? — Бо наклоняет голову с кривой ухмылкой.

Живот урчит, переключая моё внимание.

— Как тут заказывают, если нет меню? Ждать официанта или идти к стойке?

— Он скоро выйдет, — небрежно отвечает Бо. — Значит, не будем узнавать пол?

— Если ты не против.

— Конечно. Как скажешь.

— Есть имена, которые тебе всегда нравились?

Бо задумывается, выпятив нижнюю губу.

— Нет, но есть те, которые точно не нравятся.

— О, у меня тоже. Никаких имён бывших, школьных обидчиков, отвратительных персонажей из сериалов, противных коллег или грубых продавцов.

— Последнее было очень конкретно, — замечает Бо, наливая нам воды из бутылки на столе.

— Бриттани из «Staples» знает, что натворила.

— А семейные имена? — предлагает он. — Как звали маму Сары? Она же была тебе дорога, да?

— Марси, да. Но тут надо быть осторожной. Моя мама всегда немного ревновала к тому, как мы с Марси близки. Они были лучшими подругами, но мама может почувствовать себя обделённой, если я назову ребёнка в её честь.

— А как зовут твою маму? — Бо морщится, и я понимаю его дискомфорт: мы так близки, но знаем друг о друге так мало. — Может, как-нибудь вечерком мы составим генеалогическое древо или что-то в этом роде.

— Её зовут Джун.

— Красивое имя.

— Это моё второе имя, — говорю я, оглядываясь в поисках официанта. — А твоё?

— У меня два. Роберт Хьюго Август Дюран.

Я замираю.

— Август?

— Да, это месяц, когда познакомились мои родители.

Август.

Да, стучит моё сердце. Вот оно.

Марси умерла в августе. Сара говорила, что рождение ребёнка в этом месяце сделает его менее печальным. А у меня и мамы в именах тоже есть месяцы. Так что это, возможно, идеальное имя. Оно почтёт каждого: Бо, его родителей, меня и мою маму.

— Мне нравится Август, — говорю я.

— Август, — повторяет Бо, сжимая губы и кивая. Улыбка расползается по его лицу. — Мы только что… — Он выпрямляется, выглядит до неприличия довольным. — Мы только что назвали нашего ребёнка?

— Август, — шепчу про себя, пробуя имя вслух.

— Должно быть, это незаконно — быть настолько хорошим в таких вещах, — самодовольно заявляет Бо. — Август… Звучит правильно, да?

— Да, — соглашаюсь я, улыбаясь. Разве может быть так просто?

— А вот и они! — раздаётся знакомый громкий голос из-за двери кухни. Поднимаю глаза и вижу, как к нам бодро шагает Кевин.

— Кевин? — удивлённо спрашиваю я у Бо, широко улыбаясь и вставая, чтобы поприветствовать его.

— Это его заведение. Готовься есть всё подряд.

Кевин обнимает меня, как медведь, и отпускает.

— Я слышал, мы здесь ради кетчупа, дорогая.

— Когда ты успел… — начинаю я, но живот снова урчит.

— Вообще-то, малыш передумал. Теперь я хочу сыр. Весь.

— Только не мягкие сорта, — поднимает палец Бо, потом чешет им ухо. — Ну, те, что из непастеризованного молока. — Я удивлённо смотрю на него. — Это в книжке про беременность было…никаких мягких сыров.

Кевин поворачивается ко мне с неестественным спокойствием.

— Если хочешь, я могу его убрать.

— Наверное, он прав. В беременности он разбирается лучше меня.

— Тогда все безопасные сыры твои. Сырная тарелка? Сыр на пицце? Сэндвич с сыром? Паста под сыром?

— О, точно паста!

— С томатным соусом? Убьём двух зайцев — и кетчуп, и паста.

— Да! — радостно покачиваюсь. — Это не слишком сложно?

— Ни капли, — он отодвигает мой стул. — Поболтайте, любушки, а я скоро вернусь. — Кевин указывает на Бо.

— Буду то же, что и она, — отвечает Бо.

— Понял.

— Он назвал нас любушками, — шепчу, когда Кевин скрывается из виду.

— Разве?

Киваю, наблюдая, как женщина за соседним столиком достаёт ребёнка из той самой коляски и прижимает к груди. Она покачивается, укачивая малыша, одной рукой придерживая его, а другой подхватывая вилкой салат.