Вот он, мой шанс выиграть в этой негласной битве остроумия. Шоковая терапия всегда побеждает.

— Но пиратский костюм останется при мне, боюсь. Видишь ли… — Я отпускаю внутренний держатель крюка и снимаю его левой рукой, обнажая правую – маленькую, недоразвитую. — Мне всё-таки нужен крюк.

Я дразняще машу ему, шевеля крошечными, скрюченными пальцами, которые едва достают до первого сустава.

Он не срывается, как мне хотелось бы. Но на его лице появляется озорная ухмылка. Глаза сверкают от смеха, и это затягивает меня с пугающей скоростью. Я бы разозлилась, если бы его выражение не было чертовски интригующим. В его улыбке читается что-то, будто он уже на шаг впереди.

— А, понятно. Ну что ж…может, найдём компромисс?

Он выставляет ногу между нами.

Да ты издеваешься.

Глава 2

У него протез ноги. Он прикрыт свободно прилегающим виниловым стикером под дерево – таким, каким обычно оклеивают кухонные полки, – создавая иллюзию пиратской деревяшки под чёрными брюками, завязанными у колена тонким кожаным шнуром.

— Чёрт возьми! – кричу я.

И наконец заставляю его рассмеяться. И смех у него потрясающий – гулкий, глубокий, раскатистый, рождающийся где-то в глубине горла и заставляющий его челюсть напрягаться, а шею вздрагивать. Безудержный. И, осмелюсь сказать, сексуальный.

— Я правда думала, что выиграю этот раунд, – говорю я, голос дрожит.

Он не перестаёт смеяться – даже громче, чем я. Я к такому не привыкла, и это, честно говоря, освежает. Мне не раз говорили, что я смеюсь раздражающе громко. Некоторые даже сравнивали меня с тюленёнком, зовущим мать. Некоторые – то есть больше одного человека, в двух разных ситуациях, высказывали именно такое мнение.

— Это парный костюм. Карандаши были правы, – выпаливаю я между приступами смеха.

Он хватается за грудь, будто пытаясь успокоиться, и его хохот наконец стихает. Затем мне открывается вид на его мальчишескую, слегка кривую улыбку и искренний взгляд, скользящий по мне сверху вниз и обратно.

Интересно, нравится ли ему то, что он видит? Вообще-то, я надеюсь, что нравится. Потому что мне уж точно нравится его вид. Чем дольше он меня разглядывает, тем больше я склоняюсь к мысли, что он одобряет мою внешность.

Мои чёрные волосы – не совсем прямые, но и не кудрявые, до плеч. Мои тонкие брови, истончённые безжалостным выщипыванием в подростковом возрасте. Мой нос с резкими линиями и простой золотой пирсинг на левой ноздре, между ледяными голубыми глазами. Моё тело втиснуто в этот костюм так, чтобы подчеркнуть грудь и утянуть талию, но это в основном иллюзия.

Я бы описала свою фигуру как довольно среднюю. Я люблю долгие прогулки, плавание и танцы, но так же сильно обожаю дождливые дни, прилипнув к дивану, выпечку и переслащенный кофе. Мои руки и спина сильные и рельефные – годы тренировок в баттерфляе и брассе сделали своё дело, – но бёдра и живот хранят следы удовольствий сытой, довольной жизнью женщины. Я не пытаюсь заставить своё тело быть чем-то, чего оно не хочет, или лишать его радостей. Оно просто есть. И мне оно нравится – таким, какое есть.

Но как выглядит этот, казалось бы, идеальный экземпляр передо мной в обычный день? У меня такое чувство, что он рос красивым. Лёгкий налёт высокомерия в подбородке сочетается с наивной сладостью в улыбке, которая, чёрт возьми, так уничтожающе обезоруживающая. Он, наверное, на фут выше меня, и я не могу не задаться вопросом: как сильно мне придётся дёрнуть его плиссированную пиратскую рубаху, чтобы притянуть его губы к своим.

— Я Бо, – он протягивает левую руку.

И моё тело слышит это как: «Хочешь, чтобы я тебя трахнул?» Потому что нет ничего неловче, чем пожимать правую руку, и ничего привлекательнее, чем мужчина, который мог бы это предугадать.

Я энергично пожимаю его руку.

— Уин.

— Это сокращение? – спрашивает он, опуская руку и засовывая её в карман брюк.

— Уиннифред, но никто меня так не называет. А ты? – Я намеренно вытягиваю шею, глядя на него снизу вверх, будто он какой-то сказочный великан. — Ты высокий для чего-то?

Теперь он не может перестать смеяться. А я не могу перестать хотеть его смешить.

— Что? – в его глазах искорки веселья.

— Серьёзно, сколько в тебе? Девять футов?

— Шесть.

— Шесть чего?

— Шесть и пять. ¹

— Совершенно избыточно для повседневной жизни. Ты играешь в баскетбол?

— Э-э, раньше.

Его улыбка дрогнула лишь на мгновение – но я заметила. Заметила и то, как он – возможно, неосознанно – потянулся потереть колено чуть выше того места, где начинается протез.

Я морщусь.

— Прости, – просто говорю я. — Я родилась со своей рукой, поэтому глупо забываю, что у других людей...

— Всё в порядке, – перебивает он, улыбаясь и слегка выдвигая подбородок.

— Я всё испортила. Но до этого было хорошо, правда?

Он отводит взгляд, усмехаясь, но явно смущённый — глаза бегают, тело слегка покачивается.

— Может, всё ещё будет хорошо. Хочешь, я сравняю счёт? Например, посмеюсь над твоей рукой? – предлагает он, явно не всерьёз.

— Да, пожалуйста. Это бы очень помогло, – парирую я, зная, что он блефует.

Он поворачивается ко мне, прищурив глаза, и его улыбка растёт, отчего кровь приливает к моей коже. Я поднимаю бровь, бросая вызов, пока он, кажется, обдумывает следующий шаг, слегка склонив голову.

— Ладно, – Бо протягивает ладонь и загибает два пальца, жестом подзывая меня ближе. — Дай посмотреть.

Игриво щурясь, я кладу свою руку – значительно меньшую – в его ладонь. При касании я сглатываю: от соприкосновения кожи по жилам пробегают искры.

— Чёрт… – он бормочет себе под нос, переворачивает мою руку, обхватив запястье так, что мне это нравится. – Она очаровательная, – заявляет он, внимательно изучая. Потом цокает языком и отпускает, почти отбрасывая её. — Ну и что я должен сказать?

— Вот именно! – соглашаюсь я, вздымая руки. — Над ней невозможно смеяться. Она чертовски милая. Всё, я официально испортила вечер.

— Лучшее, что пришло в голову – саркастичное «классная рука, В поисках Немо», но это же скорее мило, да?

— Он – икона, – киваю я.

— Обожал эту рыбку, – он потирает затылок, взгляд скользит к арке и коридору слева. — Хочешь присесть?

Я соглашаюсь и веду путь к жёлтому диванчику в гостиной Сары. Стены здесь увешаны её книгами и картами северных озёр Онтарио. Комната будто вдохновлена загородным домом. Потому что у богатых бывают тематические вечеринки и комнаты.

— Так как ты познакомился с Сарой и Калебом? – спрашиваю я, поджав ноги и развернувшись к нему.

Вблизи я разглядываю Бо: его глаза – ореховые с редкими зелёными вкраплениями. Щетины больше, чем я сначала заметила – она светлее волос. И он очень хорошо пахнет. Корицей и чем-то ещё – мускусным, тёплым, вкусным. Как человек, который может и костёр разжечь, и торт испечь.

Я продолжаю изучать его без стеснения. Не могу удержаться – да и не пытаюсь. И когда мой взгляд наконец отрывается от его неожиданно привлекательных колец (под чёрным лаком на ногтях), я понимаю, что он уставился прямо мне в блузку. Он тоже предаётся беззастенчивому разглядыванию.

Я улыбаюсь про себя, от гордости расправляя плечи – и, как следствие, грудь. Даю ему ещё пару секунд, затем деликатно покашливаю.

— Прости, – он вздрагивает. — Что ты сказала? – моргает, словно пойманный с поличным.

— Бесстыжий! – хохочу я. — Ты пялился.

Он нервно усмехается.

— Знаю, чёрт, прости. Я впервые…Ну, впервые забыл притвориться, что не рассматриваю кого-то. – Он смущённо морщится, но уголки губ всё ещё подняты.

— У этого костюма есть определённая цель, – я пожимаю плечами, теребя край юбки.

— Я правда извиняюсь. Я не…

— Ну как? – перебиваю я.