— Я уже послушал одну. Просто убивал время.

— Я так наелась супом, что могу умереть счастливой.

— Как ты себя чувствуешь последние дни?

— Перед переездом было намного лучше. Думаю, меня вымотали эти бесконечные подъемы и спуски по лестнице, но сейчас я чувствую себя прекрасно. Тошноты нет.

— Может, это скоро пройдет? Врач же говорил, что во втором триместре токсикоз может исчезнуть? – Бо расслабленно раскидывается на диване, положив руки на спинку. Я поворачиваюсь к нему боком, поджав ноги.

— Надеюсь. – Я смотрю на него с ожиданием, замечая колоду карт за его спиной. — Ну что, начнём?

Бо тянется к подлокотнику, где лежит нераспечатанная белая коробка с игрой «20 вопросов». Открыв её, он достаёт инструкцию и пробегается глазами.

— Тут предлагается определённый порядок. Нам это важно?

— Не-а, режим хаоса. Перемешай и раздавай.

Он усмехается, кивает и начинает тасовать карты.

И я знаю, что это глупо, но то, как Бо тасует карты, чертовски сексуально. Его огромные руки делают карты крошечными, он так легко перебирает их большим пальцем, соединяя в стопку. Может, стрип-покер был бы забавой...

Нет...нет, Уин.

— Ладно, – говорит он, беря верхнюю карту. — Готова?

— Как никогда, — отвечаю я, оттягивая воротник толстовки от шеи и складывая руки на коленях.

— Хотел(а) бы ты быть знаменитым? Если да, то в какой сфере? – читает Бо. — Начну я?

— Конечно.

— Я бы не хотел славы. Я не считаю свои мнения настолько важными, а сейчас от знаменитостей ждут, чтобы они высказывались по любому поводу. Лет двадцать назад звёзды просто были звёздами. А теперь они выступают в ООН и рассуждают о сохранении природы, будто нет более компетентных людей для этого.

— Но разве они не просто используют свою платформу и положение, чтобы помочь? У них есть внимание публики. Почему бы его не применить?

— Ну, пытаться помочь – это не плохо...И я понимаю, что у них большое влияние, так что, наверное, они должны. Просто я бы не хотел такого внимания к себе. Лучше уж быть сказочно богатым, но не знаменитым, чтобы просто жертвовать деньги нужным людям – тем, кто знает, как распорядиться ими с наибольшей пользой. Я бы предпочёл остаться за кулисами.

Я медленно киваю, уставившись в колени и переосмысливая свой ответ.

— Разве что... – Бо возвращает моё внимание к себе. — ...я мог бы стать Энди Серкисом.

— Кто вообще такой Энди Серкис?

— Вот именно, – Бо криво ухмыляется. — Он актёр, известный в основном ролями с технологией съёмки движений в CGI-фильмах. Он был Голлумом во «Властелине колец» и Сноуком в «Звёздных войнах». А ещё снялся в кучке фильмов Marvel. У него все эти роли мечты, но, думаю, он спокойно гуляет с семьёй, и его никто не беспокоит – потому что мало кто знает, как он выглядит на самом деле.

— Тебя бы пришлось силой снимать с площадки, – говорю я.

— Я бы всё равно там жил. Прятался бы в стенах. Или украл бы всё, что плохо лежит.

— Ого. Представляю, во что превратилась бы твоя комната с такими коллекциями.

— Видишь? Могло быть и хуже. – Бо тихо выдыхает, улыбаясь. — А ты как?

— Думаю, я бы хотела быть знаменитой, но...в более творческой, менее публичной сфере. Типа режиссёра или сценариста – чтобы ходить на крутые мероприятия, знакомиться с интересными людьми, но в основном сосредоточиться на работе, а не на публичности. Как ты сказал – слишком много общественного давления.

— Я могу представить тебя режиссёром.

— Да? Почему?

— В тебе есть что-то начальственное.

Я фыркаю.

— Во мне?

— Да, в тебе, – он игриво щурится. — Ты...уравновешенная. У тебя есть эта спокойная уверенность в стрессовых ситуациях, и я её очень ценю.

— Спокойная... – недоверчиво переспрашиваю я. — Я? Ты что, пропустил мой сегодняшний разгон насчёт ужина?

— Но в этом-то и дело. Ты всё объяснила, мы поняли друг друга, и теперь мы лучшая команда. Хороший режиссёр так и делает.

— Ага, и ты это знаешь. По своему огромному опыту на съёмочной площадке.

— Именно.

— И всё? – я смотрю на колоду, которую Бо убирает обратно в коробку. — Мы закончили с первым вопросом?

— Ага. – Он кладёт карты на журнальный столик. — Значит, через девятнадцать вопросов мы будем влюблены. – Он многозначительно приподнимает брови, затем смотрит на часы. — Хочешь посмотреть кино? Могу принести ноутбук.

— Давай, – улыбаюсь я. — Познакомь меня с этим твоим Энди.

— Ну ладно. Какой из его фильмов ты не смотрела?

Я смотрю на него без понимания.

— Какой именно ты не смотрела, Уин? – обеспокоенно спрашивает Бо. Я морщусь, глядя в потолок. — Ты…ты не смотрела «Властелина Колец»? – его голос замедляется, почти дрожит.

Я качаю головой, тихонько смеясь, когда его лицо сменяет целую гамму эмоций: от ужаса до шока и затем до восторга. Бо смотрит на часы, потом на меня, потом на журнальный столик, будто что-то рассчитывает. Потом снова на часы. Умилительно, насколько его потрясла эта новость.

— Ладно, если начнём сейчас, то успеем досмотреть расширенную версию «Братства Кольца» до полуночи».

— До полуночи? – устало переспрашиваю я. — Она что, такая длинная?

— Тебе лучше не знать.– Он резко встаёт, делает круг вокруг дивана, затем замирает. — Не могу поверить, что у меня будет ребёнок с человеком, который не смотрел «Властелина Колец», – почти шёпотом произносит он. — Это потрясающе… – и бросается бегом в свою спальню.

— Клянусь, ты был менее возбуждён, когда у нас был секс, чем сейчас! – кричу ему вслед.

— Честно? Возможно! – доносится из коридора.

Я продержалась два часа фильма, прежде чем положила голову на плечо Бо и уснула.

Глава 18

16 недель беременности. Малыш размером с авокадо.

На прошлой неделе мы с Бо вошли в привычный ритм. У меня были утренние смены, так что я вставала рано, варила кофе, чтобы Бо мог выпить его, когда проснётся, и шла на работу. После работы я плавала в спортзале и возвращалась домой как раз к тому моменту, когда Бо начинал готовить ужин. Мы ели вместе на диване и рассказывали друг другу о своём дне — хотя я вряд ли смогу объяснить подробно, чем именно Бо зарабатывает на жизнь. Обычно я перестаю понимать его, как только в разговоре появляется слово «данные».

Но я замечаю, что он так рад рассказать мне о каждом моменте своего дня, что, если я киваю и улыбаюсь, неважно, действительно ли я всё понимаю. Мне нравится, как его лицо озаряется, когда он говорит о работе. Это вдохновляет меня задуматься о том, чем я хочу заниматься после рождения ребёнка. Лагерь, возможно, — это большая мечта на будущее, но, может, есть какой-то промежуточный шаг, который принесёт мне больше удовлетворения.

После ужина я убираюсь на кухне под музыку с пластинок, которые Бо выбирает из коллекции своей мамы. Вчера мы слушали «The Best of Etta James», а позавчера — «The Joshua Tree» от U2. Джоанна, как и её сын, была женщиной с разносторонними вкусами. Вообще, я часто думаю о маме Бо, когда мою посуду под эти пластинки.

Мне интересно, знает ли она о ребёнке — как, я надеюсь, знает Марси. Мне нравится представлять, что они обе где-то там, на небесах, в эфире, в загробной жизни — называйте как хотите — и с гордостью наблюдают, как мы неуклюже пытаемся стать родителями.

А потом, когда я заканчиваю мечтать и убираться, мы достаём карточку с вопросом. Эти вопросы — отличный способ заглянуть в необычный, но блестящий ум Бо. Пока что самое интересное для меня — то, что Бо либо совершенно равнодушен к чему-то, либо имеет на этот счёт категоричное мнение, и золотой середины почти не бывает.

Приносишь в его дом сорок шесть комнатных растений — он даже бровью не поведёт. Но если защищаешь апельсиновый сок с мякотью, он готов идти в бой.