Сато, вытирая пот, прошептал, его глаза метались к сёдзи:

— Есть ещё угроза — Кэмпэйтай. Масато никому не доверяет. Вчера арестовали одного связного в Йокогаме. Он упомянул «Ветра». Если они дойдут до нас… Мы говорили об Ито здесь. Если кто-то подслушивал…

Нобуо, ударив по столу, заставил вазу дрогнуть:

— Хватит паники, Сато! Если Кэмпэйтай начнёт охоту, мы будем готовы. Но сейчас главный — Тодзио. Он подталкивает императора к войне, а твой генерал Ито — его пешка. Надо убедить Хироту. Он слушает разумные предложения. Докажем ему, что наступление в июле самоубийственно.

Танака, выпустив дым, улыбнулся:

— Хирота хитер, как лис, и никому не доверяет. Но он боится Советов. Дайте ему данные о их ресурсах и возможностях на Дальнем Востоке, и он задумается. Война с Китаем нас ослабит, и Советы ударят по нам в удобный для них момент. Но вся проблема в том, что Хирота под наблюдением Кэмпэйтай. Как к нему пробиться?

Накамура, глядя на сад, где лепестки падали на пруд, ответил тяжёлым голосом:

— Войну уже не остановить, но её можно отложить. Хирота — это наш шанс. Если его убедить, что июль слишком ранний срок, мы выиграем время для Маньчжурии и флота. Но «Ветер»… Если Кэмпэйтай найдёт его, а он знает о нас, мы все окажемся под ударом.

Сато, сжав ручку, прошептал:

— Что, если «Ветер» — из Генштаба? Ито? Масато? Или… кто-то здесь? Кэмпэйтай роет повсюду.

Танака, затушив сигарету, ответил уверенно:

— Сато, ты видишь шпионов в каждом прохожем. Масато использует «Ветра», чтобы укрепить свою власть.

Нобуо, шагая по комнате, сказал:

— Хватит о шпионах. Нужен план. Хирота должен нас выслушать. Соберём факты и поговорим с ним обстоятельно. Но как достучаться до него?

Накамура, глядя на своих людей, провёл пальцем по карте от Шанхая к Пекину:

— Найдём путь. Танака, что знают твои люди о Хироте? Его привычки, слабости? Нужен надёжный подход.

Танака, крутя сигарету, ответил с лёгкой угрозой в голосе:

— Хирота осторожен, но уязвим. У него есть любовница, певица Акико из Гинзы. Выступает по вторникам в чайном доме у реки Сумида. Хирота встречается с ней без охраны, ездит только с водителем. Через неё можно передать сообщение. Но риск велик — Кэмпэйтай следит за ней. Если она их приманка для Хироты, то мы в ловушке.

Сато, вытирая лоб, прошептал:

— Это безумие, генерал. Если Кэмпэйтай нас перехватит, это тюрьма. Или виселица. Может, связаться через его помощников? Советников?

Накамура, покачав головой, ответил:

— Советники и помощники — марионетки Тодзио. Танака, свяжись с Акико. Узнай, кому она доверяет. Нобуо, собери данные о советских войсках — цифры, дислокация, оружие. Сато, ты связной. Слушай, что говорит Ито. Но не делай никаких записей, просто запоминай.

Тишина накрыла комнату, лишь шорох ветра, журчание пруда и далёкий гул Токио нарушали её. Лепестки сливы падали на гравий, словно напоминая о хрупкости их замысла. Накамура, подойдя к шкафу, взял томик Басё, но не открыл, лишь провёл пальцами по обложке, будто ища ответы. Его мысли блуждали по Маньчжурии, Шанхаю, Москве, где, возможно, тоже смотрели на карты, готовя удар.

Сато, листая донесения, дрожал, чувствуя, как тёплый дом становится клеткой. Он вспомнил взгляд Масато на собрании — острый и пронизывающий. Тень от лампы на сёдзи заставила его вздрогнуть.

Нобуо, чертя линии на карте, видел лица солдат, их кровь на маньчжурском снегу. Он знал: Тодзио не остановится, а Хирота — их единственная надежда.

Танака у окна смотрел на падающие лепестки и ленивых карпов. Он думал об Акико, зная, что каждый её шаг может быть под надзором спецслужбы. Но выбора не было — время утекало.

Накамура заговорил снова:

— Мы с вами не просто офицеры — мы хранители Японии. Если не остановим Тодзио, не найдём «Ветра», не убедим Хироту, всё рухнет. Танака, сколько нужно времени для поиска Акико?

Танака ответил:

— Пару дней, генерал. Мои люди найдут её. Но если Кэмпэйтай доберётся до неё, шанс упущен.

Нобуо сказал:

— Если ударим по Китаю, Советы ударят по Маньчжурии. Это должно убедить Хироту.

Сато, подняв взгляд, прошептал:

— А если Хирота с Тодзио за одно? Если они оба за войну? Мы останемся одни против всех.

Накамура ответил твёрдо:

— Тогда мы будем сражаться! Но я верю, что Хирота благоразумен и видит, куда нас ведёт Тодзио. Предоставьте ему факты. И найдите «Ветра» раньше, чем его найдёт Кэмпэйтай.

Тишина вернулась. Лампы отбрасывали тени на сёдзи, сад шептался с ветром, а лепестки падали на пруд. Дом Накамуры стал ареной, где решалась судьба Японии, и каждый знал: один неверный шаг — и всё потеряно.

Вечер 1 апреля 1936 года окутал Кремль холодной пеленой. В кабинете Сергея, где свет одинокой настольной лампы выхватывал из сумрака массивный стол и карту Советского Союза, царила тишина, тяжёлая, как перед бурей. На карте багровели карандашные метки: Ленинград, Рига, Одесса — порты, где враг, подобно пауку, сплёл свою сеть. Сергей склонился над протоколами допросов. Он знал: сеть Серова — лишь вершина, под которой таилась бездна предательства.

Дверь скрипнула, и в кабинет вошёл Глеб Бокий. Его худая фигура в тёмном пальто казалась ещё более измождённой, чем в прошлый раз. Глаза, обведённые тенями бессонных ночей, выдавали напряжение, а в руках он сжимал потрёпанную папку, набитую листами. Сергей, не поднимая глаз, указал на стул.

— Докладывайте, Глеб Иванович, — произнёс он.

Бокий опустился на стул, положив папку перед собой. Он кашлянул, словно собирая остатки сил, и начал говорить:

— Товарищ Сталин, Шульц мёртв. Позавчера, 30 марта, пограничники перехватили его на борту «Ганзы», торгового судна, в трёх милях от наших вод. При попытке обыска он выхватил «Вальтер» и открыл огонь. Ранил одного из наших, но ответный выстрел оборвал его жизнь. При нём нашли шифрованные записки, список контактов и немецкие марки — около десяти тысяч. Судно числится за гамбургской компанией, но мы выяснили, что оно регулярно заходило в Ленинград под видом перевозки сельхозтехники.

Сергей откинулся в кресле.

— Мёртв, — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — Живой он был бы полезнее. Что с его связями?

Бокий раскрыл папку, его пальцы слегка дрожали, выдавая внутреннее напряжение. Но голос оставался твёрдым.

— Записки частично расшифрованы. В них упомянуты двое: «Коршун» и «Барс». Кто они — пока неясно, но мы подозреваем сотрудников ОГПУ или портовых служащих в Риге либо Одессе. Серов, Пономарёв и Зайцев заговорили активнее после смерти Шульца. Пономарёв признался, что знал о поставках оружия в Испанию через Ленинград. Он клянётся, что делился с Шульцем лишь общими сведениями о маршрутах судов, но не о грузах. Зайцев, шифровальщик, подтвердил, что настраивал для Серова радиоприёмник для связи с немецкими судами. Гордеев, из отдела кадров, вчера сломался. Он назвал ещё двоих из Ленинградского отдела: лейтенанта Петрова и старшего лейтенанта Козлова. Оба, по его словам, брали деньги от Серова за молчание о его делах с Шульцем.

Сергей постучал карандашом по столу.

— Двое новых имён, — произнёс он, прищурившись. — И это только в Ленинграде. А если сеть тянется дальше? Одесса, Москва? Вы уверены, что мы взяли всех?

Бокий выдержал паузу, его взгляд скользнул по записям.

— Мы проверяем каждого, кто мог быть связан с Серовым. Петров и Козлов уже под арестом. Петров признался, что подделывал отчёты о движении грузов за три тысячи рублей. У Козлова нашли немецкий револьвер и пачку марок в тайнике. Оба дают показания. Мы обыскали склады в Одессе. Нашли ящик немецкого вина и бумаги, подписанные «Г. Ш.». Вероятно, Шульц.

Сергей поднялся, его шаги отдавались гулко, как удары молота. Он подошёл к карте и провёл карандашом по линии от Ленинграда к Одессе.

— Это не просто контрабанда, Глеб Иванович. Если Серов и его люди сливали немцам данные о поставках в Испанию, Абвер мог узнать о наших планах. Оружие, советники, маршруты — всё это могло уплыть за границу. А если они проникли в нашу разведку? В шифры, в агентов, в операции в Европе? — Он повернулся, его глаза полыхнули. — Понимаете, что это значит? Если немцы знают больше, чем мы думаем, Испания может стать лишь началом.