Кейт прибывает на десять минут позже полицейского в форме и на пять минут раньше женщины-детектива. Корри ждёт, что Кейт возьмёт всё под контроль – это же её стиль – но сегодня она просто садится в угол смотровой и слушает. Корри не уверена, связано ли это с тем, что старший офицер – женщина. Может, и так. Детектив записывает описание со слов Корри, отрывает листок от блокнота и отдаёт его копу в форме, который, по всей видимости, уходит передавать ориентировку. Детектив представляется как Мэллори Хьюз.

– Рыжие волосы – это краска или, может, парик?

– Может быть и то, и другое. Всё случилось так быстро. Знаю, звучит как клише, но…

– Понимаю, абсолютно. Если это был парик, его, скорее всего, найдут в ближайшей урне. Если, конечно, кто-то его уже не утащил. Как глазки, полегчало?

– Лучше. Простите, что подняла такую панику, просто…

– Не извиняйся, – говорит Кейт со своего места в углу.

– Просто я думала, что это кислота. Там же было написано – «КИСЛОТА» – прямо на термосе.

– Потому что она хотела, чтобы ты так подумала, – говорит Хьюз. – Как в мультике про Дорожного Бегуна, где на коробке написано «ДИНАМИТ». – Она поворачивается. – Кейт Маккей, верно?

Кейт кивает. Она почти не участвует в разговоре, даёт Хьюз делать её работу, но слушает с жёсткой сосредоточенностью. Корри кажется, что её начальница – очень зла. Это видно по поджатым губам и тому, как она сжимает руки на коленях. Но она проявляет уважение. Пока. Если решит, что Хьюз тянет резину или работает спустя рукава – всё изменится.

– Я читала две ваши книги, – говорит Хьюз. Потом снова обращается к Корри: – Та, что плеснула тебе в лицо эту дрянь – скорее всего, это был отбеливатель – приняла тебя за неё, да? – Кивает на Кейт, у которой губы уже настолько плотно сжаты, что почти исчезли.

– Наверное, – отвечает Корри.

– Борсалино, – говорит Кейт. – Это вроде моей визитной карточки. Она на всех трёх обложках книг и во многих промо-фото.

– Ну что ж, теперь это вещдок, – говорит Хьюз. – Вернут потом, но если хотите надеть шляпу на сегодняшнее выступление, придётся купить новую.

От Мэллори Хьюз Кейт принимает это без возражений. Корри снова задаётся вопросом: а если бы Хьюз был мужчиной?

Кейт не ненавидит мужчин, но уж что-что, а умение дать отпор у неё в крови.

– Вы всё же выступаете сегодня вечером в «Пионере»?

– Конечно. Могу оставить вам приглашение, если хотите прийти.

– Я на работе, – отвечает Хьюз, потом снова обращается к Корри: – Хочу, чтобы ты пришла сегодня днём в участок и дала показания. Потянешь?

Корри смотрит на Кейт, та говорит:

– Лучше пораньше, если получится. Она мне потом будет нужна.

Она запросто предполагает, что Корри будет готова и согласна выполнять свои обязанности в день выступления. В этом есть доля дивы и высокомерия, но Корри это не раздражает. Наоборот, она благодарна. Понимает: Кейт так говорит ей потому, что считает её такой же смелой, как и сама Кейт. А Корри хочется в это верить.

– Тогда пусть будет в час тридцать, – говорит Хьюз. – 455 Восточная Вторая. Недалеко от того места, куда ты шла, когда на тебя напали. Мне нужен твой номер телефона и электронная почта, я так понимаю, ты скоро уедешь с мисс Маккей.

Хьюз не выражает почтения Кейт – потому что та не пострадавшая. По крайней мере, на этот раз.

– В час тридцать, – говорит Корри.

– Если мы её поймаем, тебе придётся вернуться. Ты это понимаешь, да?

Корри кивает: понимаю.

Когда Хьюз уходит, Кейт говорит:

– Я хочу, чтобы ты была сегодня на сцене. Ты не против?

Корри внутри сжимается от страха:

– А мне придётся говорить?

– Только если сама захочешь.

– Тогда… ладно. Наверное.

– Ты не против быть объектом назидания от Кейт Маккей? Не разозлишься на меня за это?

– Нет.

Это правда? Корри хочет, чтобы это было правдой.

– Хочу тебя сфотографировать. Пока у тебя глаза ещё красные, а кожа раздражена. Не возражаешь?

– Нет.

– Люди должны понимать: за то, чтобы встать и говорить, приходится платить. Но заплатить можно. Это тоже важно понять.

– Ладно, – говорит Корри.

«Я стала частью маркетинга», – думает она.

В готовности Кейт воспользоваться ситуацией она видит одновременно изъян и силу характера. И осознаёт, что одно не исключает другого. Это новая мысль для неё.

Кейт Маккей называют фанатичкой – и она носит это звание с гордостью. Один комментатор на CNN обвинил её в «синдроме Жанны д’Арк». Ответ Кейт был таков:

– Жанна слышала голос Бога. А я слышу голоса женщин, которых угнетают.

Она спрашивает Корри, хочет ли та продолжить тур после сегодняшнего вечера. Говорит, что не стала спрашивать при детективе.

– Да, конечно.

– Ты уверена? Теперь, когда увидела, что может случиться?

– Уверена.

– Говорить о ненависти – одно. Увидеть её в действии, прочувствовать на себе – совсем другое. Не так ли?

– Так.

– Тогда вопрос закрыт.

Кейт достаёт телефон, чтобы сделать снимок. Посмотрев на экран, говорит:

– Взъерошь волосы. Расширь глаза.

Корри смотрит на неё – то ли не понимает, то ли не хочет понимать.

– Давай будем честны, Корри, – говорит Кейт. – Это не тур в поддержку книги. Книга и без того хорошо продалась бы, если бы я просто сидела дома на заднице и смотрела телек. Это тур идеологии. Отто фон Бисмарк сравнил идеологию с колбасой – мол, может, ты и хочешь её съесть, но не хочешь знать, как она сделана. Ну ладно, он говорил это про законы, но сути это не меняет. Ты точно хочешь продолжать путь со мной?

Вместо ответа Корри делает фирменный жест Кейт: две ладони вперёд, пальцы подзывают – давай, покажи, что у тебя есть. Потом взъерошивает волосы.

Кейт смеётся, делает снимок, пересылает Корри и говорит, что с ним делать.

– А теперь позвони родителям, милая. Им нужно услышать об этом от тебя, а не увидеть по новостям.

Корри находится в магазине Cloth & Chroma, как велела Кейт, пытается привести в порядок сделанное фото (чувствуя себя неловко из-за результата), когда звонит Маллори Хьюз и сообщает, что нашли парик. Ну, точнее, что-то похожее на парик. Она присылает Корри фотографию. Парик лежит на простом белом фоне, но для Корри всё это моментально оживает в памяти: термос, брызги, ожог, уверенность, что её лицо вот-вот расплавится.

– Это он, – говорит Корри.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Отлично. Парики – настоящие источники ДНК, если только она не скрывала настоящие волосы под шапочкой для плавания. Если получится взять хороший образец и поймать её, достаточно сравнить мазок из щеки – и дело сделано. Ты позвонила родителям?

– Да.

Мать настаивала, чтобы Корри как можно скорее вернулась домой. Отец, более строгий, просто сказал быть осторожной и обзавестись какой-нибудь защитой. Он повторил то, что говорил ей всю жизнь: «Ублюдки не должны победить». На фоне мать кричала: «Это не политика, Фрэнк, это её жизнь!»

«Не политика, а идеология», – думает Корри.

Отец сказал: «Именно о её жизни я и говорю».

Кейт позвонила из зала и велела надеть платье.

– Выгляди хорошо, милая. И у меня для тебя кое-что есть.

В гримёрке «Пионер-Центра» Кейт осматривает Корри, одобряя синее платье длиной до колена с поясом, и даёт ей баллончик с перцовым спреем.

– Завтра я достану тебе пистолет. В Неваде это проще простого.

Корри смотрит на неё, ошарашенная.

Кейт улыбается:

– Только маленький. Такой, чтобы в сумочку помещался. Ты с этим согласна? Или нет?

Корри вспоминает термос с надписью «КИСЛОТА», как в мультфильмах – «ДИНАМИТ». Ей приходит в голову женщина, которая, приняв Корри за Кейт, сказала: «Вот что тебя ждёт».