– Не стоит даже надеяться, что Мунро будет единственным, кто пострадает от ее чар, – мрачно предупредила Элспет. – Ведьмам не нужна причина, чтобы творить зло. Они приносят несчастья другим людям просто так, ради собственного удовольствия!
– Надо же, – сказал Оуэн, качая головой. – Казалось бы, такая чудесная девушка.
– Я так не думаю, – раздраженно возразил Лахлан. – Чудесная девушка попробовала бы эликсир хотя бы из вежливости.
– Боже милосердный, Лахлан, приготовленное тобой зелье способно растворить сталь! – заметил Реджинальд. – Макдан здорово разозлился бы, если бы ты отравил его гостью, как только она вошла сюда.
– Возможно, напиток получился чересчур сильным, – согласился Лахлан. – Но я приготовил другой, и на этот раз мне кажется, что это как раз то, что нужно.
Он похлопал ладонью по маленькому кувшину, стоящему рядом с его кубком.
– Если она действительно ведьма, ее сила должна быть очень велика, поскольку на нее не подействовали развешанные в зале травы и амулеты, – с тревогой сказала Марджори, ставя на стол блюдо с жареным мясом. – Мне бы хотелось, чтобы Макдан позволил оставить их здесь еще ненадолго.
– А мне нет, – сказал Реджинальд. – У зала жуткий вид, а пахнет здесь еще хуже.
– Ведьма почувствовала их действие, – заверила Элспет Марджори. – Просто она использует свои чары, чтобы скрыть это. В комнате мальчика она выглядела совсем не так хорошо. Я видела, что дым беспокоит ее.
– И что, черт побери, это доказывает? – нетерпеливо спросил Реджинальд. – Этот вонючий дым, который вашими стараниями заполнил все комнаты, раздражает и меня, но я ведь точно не ведьма.
– Это совсем другое дело, – раздраженно ответила Элспет.
– Что же нам теперь делать? – растерянно произнесла Ровена. – Бедный Дэвид ужасно боится ее, но Макдан настаивает, чтобы мы поручили мальчика ее заботам.
– Она точно убьет его, – пророчествовала Элспет. – Если не с помощью колдовства, то из-за своего невежества. Сегодня она порывалась открыть окно в его комнате.
– Разве девушка не понимает, как это может быть опасно? – в ужасе воскликнул Оуэн, брызгая слюной.
– Похоже, что нет. – Тон Элспет стал задумчивым. – В следующий раз она обязательно сделает это.
– Это ужасно, – бросила Марджори. – Кто-то должен поговорить с Макданом.
– Макдан не хочет слушать никаких доводов, – сказал Лахлан. – Особенно когда это касается его сына.
– Да, это правда, – согласился Оуэн. – Бедняга находится в таком же состоянии, как после смерти Флоры.
– Макдану лучше, чем тогда, – заметила Ровена. – Если бы нам удалось убедить его, что ведьма будет использовать свои чары, чтобы сеять боль и страдания…
– Добрый вечер, девушка! – радостно воскликнул Оуэн и помахал рукой. – Мы как раз говорили о тебе.
Все в зале умолкли и со страхом повернулись к Гвендолин, которая стояла на верхних ступеньках лестницы.
«Не следовало мне приходить», – с отчаянием подумала она. Да она и не пошла бы, и только угроза Макдана, что он пошлет кого-нибудь, чтобы стащить ее вниз, заставила ее покинуть свою комнату. А также острый восхитительный аромат жареного мяса и свежеиспеченного хлеба. Внезапная и ужасная смерть отца так ошеломила ее, что последнее время Гвендолин и не вспоминала о потребностях собственного тела. Но, сидя в своей комнате и с грустью наблюдая за угасающими пурпурными лучами летнего солнца, проникающими к ней сквозь открытое окно, она вдруг ощутила ужасающую, почти болезненную пустоту в желудке. Дразнящие запахи, поднимавшиеся к ней из кухни и большого зала, еще больше усиливали это чувство, пока желудок ее не стали сжимать спазмы голода. В этот момент в дверях появились двое мужчин с большой ванной для купания. Макдан предположил, что она может захотеть искупаться, объяснили они, торопливо устанавливая ванну. За ними последовала вереница людей с ведрами воды. Они быстро выливали их в ванну и опрометью бросались из комнаты вон.
Когда Гвендолин уже собралась окунуться в воду, в дверь опять постучали. Она открыла и обнаружила на пороге насмерть перепуганную служанку, державшую в руках платье из алой шерсти. «Подарок от Макдана», – запинаясь, пробормотала она, нервно сунула одежду в руки Гвендолин и убежала. Сначала Гвендолин хотела позвать девушку и сказать, что не может принять такой подарок. Но шерстяная ткань, как теплое вино, струилась по обнаженной коже ее рук. Она была очарована ее мягкостью. Это было так непохоже на грубый материал ее собственного платья. Она приложила обновку к своему телу, удивляясь искусной золотой вышивке, украшавшей горловину и рукава. Она всегда шила себе одежду сама, но в отсутствие матери или другой женщины, которая могла бы дать ей совет, изделия получались не очень совершенными. Внезапно ее собственное разорванное платье показалось ей уродливым и грубо скроенным. Возможно, не будет особого вреда, если она примет подарок. В конце концов ей предстоит обедать в большом зале в присутствии всего клана, и она не может появиться в одежде, которая лишь слегка отличается от старой тряпки.
Но теперь, стоя на верхних ступеньках лестницы и глядя вниз на лица Макданов, Гвендолин жалела о том, что пришла. С видом холодного безразличия, который она научилась напускать на себя еще в детстве, Гвендолин выдержала их молчаливые, враждебные взгляды. Напомнив себе, что Макдан приказал ей присоединиться к остальным членам клана за вечерней трапезой, она стала медленно спускаться по лестнице.
По залу опять пробежал глухой ропот. Ступив в зал, Гвендолин сообразила, что понятия не имеет, где ей следует сесть. Оуэн, Лахлан, Реджинальд и Мораг сидели за столом лэрда, который располагался на возвышении в центре зала. Оуэн принялся радостно махать ей рукой, но остановился, получив от Лахлана тычок под ребра. Остальные члены клана сидели на скамьях, расставленных вокруг длинных, покрытых скатертями столов. Увидев свободное место, Гвендолин направилась к нему. Как только Макданы разгадали ее намерения, они тут же сдвинулись, и свободное место исчезло. Гвендолин остановилась, гордо выпрямилась и уверенно двинулась к другому столу. Сидевшие там люди тоже сомкнули ряды, не давая ей сесть. Она замешкалась на секунду, а затем пошла к третьему столу. Когда она приблизилась, Макданы встретили ее ледяными взглядами, давая понять, что считают ее компанию неподходящей.
Потрясенная и обиженная, забыв про голод, Гвендолин торопливо направилась к проходу, ведущему в коридор, и налетела прямо на Макдана, появившегося из-за поворота в сопровождении Бродика и Камерона.
– Куда это ты направляешься? – поинтересовался он.
– Я… я возвращаюсь к себе в комнату, – промямлила Гвендолин.
– В таком случае ты заблудилась, – весело заметил Камерон. – Лестница, ведущая в твою комнату, находится в другом конце зала.
Алекс несколько секунд пристально рассматривал ее. Платье, которое он прислал ей, пурпурно-золотым потоком струилось вдоль стройного тела, и его яркий цвет выгодно оттенял светлую кожу и иссиня-черную копну волос девушки. Вот только ткань слишком свободно спадала на ее узкую талию и бедра, подчеркивая ее хрупкость. Он обнаружил, что размышляет, всегда ли она была такой худой, или смерть отца и суровые дни пребывания в сырой темнице истощили ее плоть.
– Ты что-нибудь ела? – спросил он.
– Я поняла, что не голодна.
– Ты больна? – не унимался он, обеспокоенный отсутствием у нее аппетита.
Опустив глаза, Гвендолин покачала головой.
– Тогда ты останешься и съешь что-нибудь, – приказал он. – Я не позволю тебе уморить себя голодом.
– Пожалуйста, Макдан, – еле слышно взмолилась Гвендолин. – Я хочу вернуться к себе в комнату.
Ее прерывающийся голос звучал тихо и напряженно. Алекс нахмурился. И хотя он поклялся, что больше никогда не прикоснется к ней, его пальцы непроизвольно сжали ее подбородок и осторожно приподняли голову девушки. В ее огромных серых глазах читалась боль, выражение лица было умоляющим. Она явно страдала. Изумленный, он вопросительно взглянул на остальных членов клана. По их виноватым лицам он тут же понял, что это они довели Гвендолин до такого состояния. Внутри него все кипело от гнева. Одновременно он испытывал странное чувство – потребность защитить ее. Ему хотелось обнять девушку и ласковыми словами успокоить ее расстроенные чувства. Вместо этого он отвесил ей легкий поклон и предложил руку.
