– Однако содержание этого снадобья в ее организме в десятки раз превышает дозу, обычно рекомендуемую для похудания.

– А что еще за лекарства ты назвал?

– Нардил – так именуется в продаже средство, содержащее фенилзин. Его выписывают пациентам в случае мозговых расстройств, от всяких фобий, для подавления страхов и ощущения паники, от всяческих глюков. Многим это идет на пользу. – Тут Умник усмехнулся: – В общем, от депрессии.

– Какого рода депрессии? Близкой к сумасшествию?

– К любой. Или бесишься в смирительной рубашке, или просто пялишься на что-то, что лежит перед собой, как я на этот соблазнительный пончик, и ни о чем больше не мечтаешь, как съесть его незамедлительно.

Умник поддался соблазну и умял пончик.

Фрэнсис все услышанное от Умника было внове. Как мало она знала о Клио, о ее тайных пристрастиях, о ее глюках.

– Как мне поведал судмедэксперт, – продолжил Умник уже без всяких шуточек, – смесь этих двух лекарственных средств очень опасна. Их нельзя принимать вместе. В особенности с наркотиками и алкоголем, а хуже всего растворенными в красном вине. И некоторая пища тоже категорически противопоказана – например, сыр, маринады, мясо сурка, а дальше наш всезнайка-эксперт перечислил еще много такого, что мне на ум никогда не придет проглотить. Предположим, покойнице прописали такие таблетки в минимальной дозе для поддержания веса. Мы это выясним, пошастав по всем аптекам Саутгемптона. Их не так уж много. Но… Ведь Клио должны были предупредить, что фенилзин означает для нее смерть. В инструкциях, заложенных в каждую коробку, это упоминается, и любой врач, как и аптекарь, обязаны оповестить пациентку или покупательницу, что одновременный прием лекарств смертельно опасен.

– Но, глядя на Клио, никогда не предположишь, что она принимает средства для уменьшения веса. И, значит, ее врачу было невдомек, что она вдруг возьмет и проглотит и то, и другое.

– Возможно, – согласился Умник, но Фрэнсис сразу прочла на его лице, что подобную версию он отметает начисто.

– Амфетамины в таком количестве уже могли убить ее, ускорив сердцебиение выше допустимого предела. А в сочетании с фенилзином – это верная смерть, словно пуля из «кольта», выпущенная в упор.

Умник снял очки и взъерошил свои седые, остриженные ежиком волосы. Фрэнсис знала, что таким образом он «массирует» свои мозги и что за этим последует ошеломляющее собеседника умозаключение.

– Отчет эксперта лишь предварительный, но… я уверен, что это убийство. Случайно принять такую дозу лекарств, смешав их, может только самоубийца, но этим вроде бы здесь не пахнет. А ты как считаешь?

– Клио не из тех, кто уходит из жизни добровольно.

– Кто знает, что творится у кого-то на уме? Но место и поза тела противоречат версии о самоубийстве. Абсолютно здоровая женщина, поиграв в теннис с утра пораньше, отправляется в туалет и там кончает с собой. И никакой прощальной записки… Нелепость.

Фрэнсис кивнула в знак согласия. Клио не стала бы устраивать из своей смерти спектакль в духе «черного юмора».

– Я посоветовал Малкольму возбудить дело об убийстве.

– И он согласился?

– А куда ему деться? В одиннадцать он встречается с прессой.

Фрэнсис взглянула на часы. Заявление Малкольма как раз успеет к двенадцатичасовому выпуску новостей.

– Он уже за кем-то закрепил дело?

– Меня включили в команду как умную голову, а скорее как мальчика на побегушках. Прокурорскую роту возглавит Перри Когсуэлл.

Фрэнсис откинулась на спинку стула, ощущая свое бессилие. Из всех тридцати с лишним помощников прокурора в ведомстве Малкольма Перри Когсуэлл был наиболее ей неприятен. Он поступил на работу на три года раньше ее и все это время, и позже, трепыхался, как лягушка в сметане, чтобы вылезти на край кувшина и сделать себе карьеру. И добился своего, забрал под себя сферу тяжких преступлений.

В личных разговорах с Фрэнсис – а он когда-то пытался тянуть к ней свои лапки – Перри расписывал выгодность такой работы для государственного обвинителя, ибо его имя было всегда на слуху, и посмеивался над пристрастием Фрэнсис к «бумажным» жуликам.

– Я тебя расстроил? Извини. – Умник был очень чуток, будто в него был встроен специальный аппарат для улавливания настроения собеседника. – Но будь уверена, все, что я узнаю, ты будешь знать немедленно.

– Не сомневаюсь. – Она выдавила улыбку.

Он был симпатичен ей, этот странный, противоречивый, но почему-то очень доброжелательный по отношению к ней мужчина, не имеющий, впрочем, никаких сексуальных поползновений. Он уволился из ФБР всего лишь год назад, как он сам говорил, из-за «усталости» и чтобы пожить в свое удовольствие рядом с любящей женой и прелестной внучкой. Умник был прагматиком. Он знал, что правительство его просто так не отпустит. Теперь он потихоньку помогал государству, а по дружбе иногда и Фрэнсис. Любую информацию он преподносил ей малыми порциями, тихо и с глазу на глаз.

– Следственная бригада уже что-нибудь выяснила? – спросила Фрэнсис напрямую.

Умник доел пончик, допил кофе, скомкал и кинул в мусорное ведро промасленную бумагу, тщательно вытер бумажной салфеткой жирные пальцы и сдул просыпавшуюся пудру со стола.

– Не думаю. Они будут ждать официального доклада судмедэксперта. Можешь спокойно выспаться до завтрашнего утра.

– А что у Малкольма на уме?

– Трудно сказать. Он позвонил мне в субботу поздно вечером, и я доложил ему те крохи, что успел наскрести. Ничего нового для тебя. Вчера медэксперт послал ему копию этого доклада, а чуть позже я опять же по телефону посоветовал ему завести уголовное дело. С кем он разговаривал помимо меня, мне неизвестно.

Вечерний разговор с Малкольмом был еще свеж в памяти Фрэнсис, но она решила не обсуждать его с Умником. По крайней мере не сейчас. Хотя ей не хотелось что-либо держать в секрете от своего хорошего приятеля, но последнее дело не могло не внести неких существенных изменений в их дотоле доверительные отношения.

– Могу ли я получить распечатки всех свидетельских показаний?

– Я знал, что ты это попросишь. – Умник протянул ей плотный желтый конверт, обернутый тонкой проволокой и с оттиском его личной печати. – Здесь все, что мы наскребли. Копии всех заявлений, собранных детективом Келли и его подручными, стенограммы допросов, доклад судмедэксперта и даже мои личные заметки за четвертое июля сего года.

Умник обаятельно улыбнулся, намекая на то, что совершает должностное преступление.

– Спасибо. – Фрэнсис произнесла это от всей души, искренне надеясь, что Умник поймет, как она ценит его помощь.

– Держи это вплотную к сердцу, детка! Большей благодарности мне не надо. – Он вновь улыбнулся ей.

Фрэнсис поспешно пересекла опустевший холл, влетела в свой тесный кабинет, защелкнула дверь на замок и постояла, прислонившись к стене в приступе внезапного головокружения. Почему-то утверждение Умника о том, что Клио кто-то угробил, подействовало на нее как удар дубинкой по голове. Привычная обстановка, навевающие иногда тоску надоевшие предметы на полках и на столе сейчас кружились перед ее глазами, будто захваченные ярмарочной каруселью. Ей понадобилось больше минуты, чтобы остановить их кружение.

Наконец она добралась до стула и устроилась на жестком сиденье, поджав колени к груди. Желтый конверт, врученный ей Умником, Фрэнсис выложила на стол перед собой.

Она вспомнила, когда последний раз видела Клио живой. Это было на открытии галереи Девлинов. Клио пришла одна. Возле карандашного рисунка с изображением какой-то мертвой птицы они с Клио обменялись несколькими вымученными фразами по поводу удачного начала предпринимательской деятельности Блэр и Джейка на поприще искусства. Клио явно посчитала собравшуюся здесь публику второсортной и с фальшивой улыбкой поторопилась покинуть помещение. Фрэнсис задержалась после ее ухода лишь ненадолго и видела, как Клио с царственным видом уселась в черный лимузин, а шофер в фуражке чуть ли не с поклоном захлопнул за ней дверцу.