– Конечно, дальше, Кристина! Намного, невооборазимо намного дальше! – папа Мигель сдвинул брови.

Кристина поспешила исправиться:

– Это там, откуда Педро привозит корицу, да?

Где встает солнце. Много-много дней за горизонт.

– Да это совсем в другую сторону…

– А, туда, где был Колумб?

Значит – туда, где солнце садится.

– Понимаешь, ты меряешь по горизонтали, а я толкую совсем о другом.

– Что значит «по горизонтали»?

– Вправо, влево… к горизонту… – кажется, папа Мигель немного запутался. И кто знает, из-за вина или из-за «плохо». – Да, где горизонт, там и есть горизонталь. А в край амаранта добираться надо по вертикали.

– Но как?!. – ахнула Кристина, поджимая коленки к подбородку.

– Конца вертикали вовсе не видно, но это не значит, что края с амарантом – не существует, – папа улыбался и грозил пальцем.

– Мигель, не кажется тебе, что пора заканчивать уже со сказками! – наконец мама Карла перестала дуться и молчать.

Она встала и забрала пустую папину тарелку. Брови у нее сделались как ласточкин хвост.

Папа Мигель умоляюще поднял брови и разулыбался.

– Ах, Карла, ведь моя сказка закончилась, когда я женился на тебе… Осталось только понарошку…

– Кончилась его сказка! – мама Карла дала папе Мигелю ненастоящий подзатыльник и нахмурилась еще сильнее. Потому что она собиралась смеяться. – Прими к сведению, Мигель, она только начинается! И, кстати, – мама Карла выглянула в окно, там вдалеке прыгали огоньки факелов, – к нам едут новые постояльцы. Будь так добр, не рассказывай небылиц за стойкой.

Папа Мигель шуточно отдал честь, отставил стакан, послал маме воздушный поцелуй и неуверенно зашагал к дверям. Кажется, он делался сильнее.

– А вы, сеньорита, прочитайте молитву и отправляйтесь в постель! – это уже относилось к Кристине.

Ночью ей приснился край, где растет амарант. Амарант – это были такие большие блестящие розовые камни, которые вырастали на берегу океана. Их специальным колдовством стирали в муку, из которой прямо на камнях пекли сладкие лепешки. Если разломить лепешку, из нее выскальзывала на небо радуга. Только пахли радуги не корицей, а переспелыми помидорами. Папа откусил от лепешки первым и сломал себе зуб.

Утром Кристина сбежала по лестнице вниз, даже не переодеваясь, все в той же своей белой длинной сорочке. У нее был жизненно важный вопрос, с которым ждать было просто непозволительно. Что-то с амарантом было не так.

Папа Мигель уже стоял у стойки, бледный, бодрый и серьезный. Он разливал по стаканам херес для незнакомцев, что сидели за столиком и приглушенно о чем-то говорили. Вид у них был заговорщицкий. Наверное, вчерашние постояльцы.

– Папа! – позвала Кристина, подлетая к отцу, спотыкаясь и врезаясь в его ноги.

Папа Мигель вздрогнул и пролил херес мимо.

– Кри! Разве можно так пугать?

– Я громко топала ногами… – возразила Кристина в свое оправдание. – Но, папа, скажи… – она настойчиво дернула его за рубаху, – амарант – это что такое?

– Амарант? – поднял брови папа Мигель. А потом хмуро сдвинул их: – Какой амарант?

– Что значит – какой? «Край, где растет амарант», ты же вчера рассказывал… Помнишь? Там много радуг, никто не покупает счастье, едят орешки и корицу… Но амарант не может быть камнем, ты сломал зуб о него…

Папа Мигель закашлялся.

– Кристина, это была сказка. Только сказка.

– Но…

– Прости меня, дочка… – папа Мигель оставил бутылку на стойку и присел на корточки. Его черные глаза посмотрели прямо на Кристину. – Вчера я… мне стыдно за себя вчерашнего. Наверное, я тебя крепко напугал. Но ты мне очень помогла, – и он улыбнулся широко-широко, а потом поцеловал дочку в щеку. – Я снова сильный. И ты у меня сильная.

Щеки Кристины покраснели – она любила, когда папа ее хвалил, потому что он всегда хвалил за дело, а не каждый день, как мама Карла.

– Хозяин! – позвали незнакомцы из-за стола. – Сколько можно с ребенком нянькаться! Давай нашу выпивку!

Папа Мигель резко встал. Глаза его грозно сверкнули на миг, а потом лукаво заблестели.

– Сеньоры, не беспокойтесь, мой ребенок вырастет скорее, чем остынет ваш херес, – и шепнул Кристине: – Беги, оденься – жители «Горизонта» всегда должны выглядеть достойно. Мама Карла уже потеряла тебя, наверное…

– Но амарант..!

– Просто красивое слово. Забудь… – Папа Мигель был неумолим. – Ну?.. А я обслужу этих грубиянов.

– Не давай им смеяться над тобой! – погрозила Кристина пальчиком.

– Да чтобы я?.. Никогда! – папа Мигель подмигнул, осенил себя их тайным знаком крест-накрест и составил стаканы на поднос. – Ваш херес уже в пути, сеньоры!

Сеньоры шутку не поняли.

Папа Мигель был великолепен во всем. Но про амарант Кристина так и не смогла ему поверить. Это слово стало ее заветным секретом.

– Уйди! Хватит! – Аннато отогнала приставучий пар, что настырно подныривал под руку. – Ты мне мешаешь!

Дверь на кухню распахнулась, впуская холодный воздух. Белый пар поредел и убрался в угол. Теперь Аннато могла четко видеть выстроившиеся шеренгой флакончики.

– Аннато, бормочешь, как всегда! – захохотала Мескито, втаскивая за собой огромную бочку. – Давай, Венто, толкай лучше! Да смотри, с мостков не свались!

– Закройте дверь, мне тут сквозняки ни к чему, – нахмурилась Аннато. Она отложила мерный половник и, кряхтя, водрузила на чан тяжелую крышку. – Что это там у вас?

Мескито помогал худой парнишка в льняной рубахе на выпуск. Бочку, охая, вкатили в самый угол, выбив оттуда пыль и остатки белого пара. Рядом с мешком с корешками куркумы.

– Фу-ух! – отряхнул ладони паренек и уставился на половник Аннато. – Ты напиток счастья разливаешь?

– Амарантовая мука, – ответила Мескито. – Ловцам крупно повезло в походе. Все, иди, иди, – это уже предназначалось Венто.

– А можно попробовать? – не обращая внимания на Мескито, спросил Венто.

Волосы у него свешивались до подбородка путаными космами. Цвета почти пепельного. Уши выглянули, когда он наклонил голову просительно.

– Пожалуйста!

Мескито настойчиво толкнула Венто к двери, но он уклонился.

– Мескито, пусть попробует, что тебе, жалко? – сжалилась Аннато. – Иди, Венто, только дверь прикрой.

– Товар же, – проворчала Мескито.

– Ой, от одной ложки не убудет, – сощурилась Аннато.

Венто в один скачок оказался у двери и громко захлопнул ее ногой. Космы его взметнулись выше ушей, когда он радостно подпрыгнул:

– Я готов!

– Ты живешь там, где люди умеют быть счастливыми, – пробубнила Мескито и подняла крышку со своего чана. – Пожалел бы тех, кому это предназначено.

– Хочу знать, что они там, внизу, пьют, – пожал плечами Венто и взял из рук Аннато ложку.

Взбежал по ступенькам к чану, сбросил крышку и, облокотившись ладонями о край, наклонился и принюхался. Пар взметнулся ему в лицо таинственным туманом. Такой запах не забывают, когда услышат однажды.

– Корица?

– Попробуй, – улыбнулась Аннато.

Мескито покачала головой. Она не одобряла нравов Аннато.

Мальчик запустил свою ложку в варево; по верху шли радужные на солнце пузыри. Пар снова окреп и никуда не убегал. Он смело вползал в космы Венто и теребил уши.

Жидкость была густой и стекала тонкой нитью с ложки. Пахла сладко-кисло, с ноткой горечи.

Венто отправил ложку в рот. Проглотил, облизал губы и черенок ложки. Прикрыл глаза, пытаясь почувствовать вкус. Во рту будто что-то расцвело. Так расцветает солнце под облаками. И потянуло от этого счастья чем-то незнакомым, далеким и желанным. Чем-то, что уже никогда нельзя забыть, а обязательно нужно увидеть.

– Это… счастье? – наконец смог Венто открыть глаза. – Из чего оно? Из вот этой вот амарантовой муки? Или что тут еще? И почему у нас такого не едят?