<1910-е> ***24 Слышен свист и вой локомобилей - Дверь лингвиста войлоком обили. *** Кушает сено корова, А герцогиня желе, И в половине второго Граф ошалел в шале. 1913 (?)
*** В девятьсот двенадцатом, как яблоко румян, Был канонизирован святой Мустамиан. И к неувядаемым блаженствам приобщен Тот, кто от чудовищных родителей рожден, Серебро закладывал, одежды продавал, Тысячу динариев менялам задолжал. Гонят люди палками того, кто наг и нищ, Охраняют граждане добро своих жилищ. И однажды, и'дучи ко святым местам,- Слышит он: "О Мандельштам,- глянь-ка - ландыш там!" <Конец 1913> *** Не унывай, садись в трамвай, Такой пустой, Такой восьмой... 1913 (1915?) *** Что здесь скрипением несносным Коснулось слуха моего? Сюда пришел Недоброво - Несдобровать мохнатым соснам. <1913-1914?> *** Вуайажор арбуз украл Из сундука тамбур-мажора. - Обжора! - закричал капрал.- Ужо расправа будет скоро. 1915 *** Свежо раскинулась сирень, Ужо распустятся левкои, Обжора-жук ползет на пень, И Жора мат получит вскоре. 1915 *** Автоматичен, вежлив и суров, На рубеже двух славных поколений, Забыл о бесхарактерном Верлэне И Теофиля принял в сонм богов... И твой картонный профиль, Гумилев, Как вырезанный для китайской тени. .................................. 1915 *** Мне скучно здесь, мне скучно здесь, Среди чужих армян. Пойдем домой, пойдем домой,- Нас дома ждет Эдем. 1916 *** Барон Эмиль хватает нож. Барон Эмиль бежит к портрету... Барон Эмиль, куда идешь? Барон Эмиль, портрета нету! <1915-1916> Актеру, игравшему испанца Испанец собирается порой На похороны тетки в Сарагосу, Но все же он не опускает носу Пред теткой бездыханной, дорогой. Он выкурит в Севилье пахитосу И быстро возвращается домой. Любовника с испанкой молодой Он застает и хвать ее за косу! Он говорит: не ездил я порой На похороны тетки в Сарагосу, Я тетки не имею никакой. Я выкурил в Севилье пахитосу. И вот я здесь, клянусь в том бородой, Билибердосою и Бомбардосой! <1917 (1918?)> Газелла Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек? Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек. 1920 *** Я вскормлен молоком классической Паллады, И кроме молока мне ничего не надо. Зима 1920 - 1921 Умеревший офицер Полковнику Белавенцу Каждый дал по яйцу. Полковник Белавенец Съел много яец. Пожалейте Белавенца, Умеревшего от яйца. Конец 1920 В альбом спекулянтке Розе Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч, Помни, что двадцать одну мог я тебе задолжать. Зима 1920 - 1921 Из Антологии античной глупости М. Лозинскому Сын Леонида был скуп, и кратеры берег он ревниво, Редко он другу струил пенное в чаши вино. Так он любил говорить, возлежа за трапезой с пришельцем: - Скифам любезно вино,- мне же любезны друзья. М. Лозинскому Сын Леонида был скуп, и когда он с гостем прощался, Редко он гостю совал в руку полтинник иль рубль; Если же скромен был гость и просил лишь тридцать копеек, Сын Леонида ему тотчас, ликуя, вручал. В. Шилейко - Смертный, откуда идешь? - Я был в гостях у Шилейко. Дивно живет человек, смотришь - не веришь очам: В креслах глубоких сидит, за обедом кушает гуся. Кнопки коснется рукой - сам зажигается свет. - Если такие живут на Четвертой Рождественской люди, Путник, скажи мне, прошу,- как же живут на Восьмой? вернуться Стихотворение присутствует в издании 1990 г. (СС2), однако в СС4 (1993) дан следующий комментарий: "Из состава <этого раздела> исключено двустишие-панторифма "Слышен свист и вой локомобилей...", принадлежность которого Мандельштаму вызывает серьезные сомнения. Это двустишие было процитировано в кн.: Шульговский Н. Н. Занимательное стихосложение. Л., 1926, с. 15 (то же - во 2-ом изд.: Шульговский Н. Н. Прикладное стихосложение. Л., 1929, с. 16) как принадлежащее Гумилеву. В кн. В. Пяста "Встречи" (М., 1929, с. 260) приведен иной вариант ст-ния ("Первый гам и вой локомобилей..."), причем авторами названы Лозинский и Гумилев; в этой редакции ст-ние вошло в т. 2 Собрания сочинений Н. С. Гумилева (Вашингтон, 1964, с. 261). |
