Цзи Боцзай выслушал, кивнул.Его интересовали только первые строки. Что до её болтливости… ну, ещё пару дней — и он перестанет на это обращать внимание.

Пусть болтает. Всё равно слушать он не будет.

— Есть у неё какие-то… предпочтения? — лениво поинтересовался Цзи Боцзай.

Тётушка Сюнь скривилась:

— Золото, серебро, нефрит — всё любит.

Любовь к деньгам — не новость.Но вот такая бесстыдная, откровенная жадность попадалась ему впервые.Другие — даже если жадны, стараются прикинуться благородными: ах, мне и букет цветов достаточно… ах, главное — чувства…А эта? Эта, наоборот, грудь вперёд, глаза в блеск, и прямо-таки зовёт: «Смотрите, я хочу всё и сразу!»

Что ж…Цзи Боцзай пожал плечами — его это устраивало. Деньги у него есть.Если она берёт — и потом не лезет в душу, не цепляется — значит, всё честно. Он заплатит, она уйдёт. Без глупостей.

Вот только…Встал вопрос: а сколько стоит одна такая «ночь веселья», по её мнению?

 Глава 5. Жадность к деньгам — дело открытое

Господин Цзи — человек изысканный. Он не опускается до грубостей, вроде «затащить красавицу в постель силой» — нет. Ему нужно, чтобы женщина сама пришла, с сияющими глазами, с полным сердцем, с горячей преданностью.Только тогда, за опущенными занавесями, у него действительно возникало желание.

Поэтому, как только выдалось свободное время, он велел заказать для Мин И семь-восемь комплектов нарядов.

Мин И стояла посреди комнаты, глядя на гору одежды, а глаза у неё стали круглыми, как монеты:

— Всё это… мне?

— Примерь. Посмотрим, что по размеру, — небрежно отозвался он.

— Ай! — она радостно пискнула, как пташка, и бросилась к платьям.Выудила из груды юбку цвета нефрита с вышивкой в несколько слоёв, трепетно провела по ткани ладонью, а потом посмотрела на него с блестящими глазами:

— Я никогда не носила ничего такого!

— Теперь можешь носить, сколько захочешь, — всё так же равнодушно отозвался он.

— Господин, вы — самый лучший! — и снова подлетела к нему, шёлк закружился, юбка взметнулась…, и она смачно чмокнула его в щёку.

Вот так Цзи Боцзай понял: эта девчонка действительно любит деньги.И то, что он сейчас дал — достаточно только на один поцелуй.

Он обнял её за талию и подвёл к туалетному столику, где открыл два новеньких лакированных ларца.

Внутри находились браслеты из золотой паутины с двойными застёжками, заколки с жемчугом, известным как «восьмое сокровище», и изящные шпильки с перьями трёхкрылой птицы, которые нежно трепетали на ветру.

Нефрит, агат, золото и яшма — все эти драгоценные камни сияли и переливались, создавая атмосферу роскоши и великолепия.

Мин И моргнула, прижалась к нему, как шёлковая лента:

— Господин — это только мне дарит… или другим сестричкам в будущем тоже будет?

Сказала она это, чуть прикусывая губу — три доли кокетства, пять — каприза, да вся она — сама прелесть.

Цзи Боцзай с улыбкой провёл ладонью по её щеке:

— Естественно, только тебе. Какие ещё «сестрички»?

Удовлетворённо щурясь, она обвила его руками и мягко утонула у него на груди:

— Так и скажите, господин. Но теперь вам уж точно нельзя будет отказываться от своих слов.

— Хм. — Он наклонился и коснулся её мочки уха лёгким поцелуем.

Мин И чуть поёжилась от щекотки, но не отстранилась — подарков было слишком много, чтобы делать вид, будто она стыдлива.Лишь пролепетала пару тихих стонов и, ёрзая носочками, невольно открыла снежно-белую линию шеи…

Цзи Боцзай даже не задумался — просто наклонился и вжался зубами в её шею.

Острая кромка прижалась к шелковистой коже, плоть подалась — тёплая, податливая, как персик в солнечном пальце. Аромат её тела вспыхнул — влажный, сладкий, с тёплой пряностью.

Он сжался сильнее, почувствовал, как под языком проступает пульс, и в ту же секунду — её стон, прерывистый, хрипловатый, задохнулся в горле, словно глоток обжигающего вина.

Она вздрогнула всем телом, а затем — затрепетала, как испуганный воробей, спрятавшийся в ладонях.

Он усмехнулся уголком губ, медленно провёл пальцем за её ухом, где кожа всегда чуть прохладнее.

И она — плавно растеклась в его руках, с закрытыми глазами, едва слышно дыша, даже высунула влажный кончик языка, будто прося ещё… или уже забыв, где заканчивается она.

Прекрасно. Именно так он и любил — словно ловил на леску тонкую, трепещущую рыбку: ещё немного — и соскользнёт, а пока — только ты и пульс у неё под кожей.

Он резко отстранился.

Мин И замерла. Внутри всё оборвалось — и в ту же секунду она поняла, насколько сильно раскрылась, как наивно вжалась в него, и поспешно — с пылающими щеками — уткнулась в его грудь, сжав пальцы в кулак:

— На улице… такая весна… Может, господин пожелает пройтись?

Он смотрел на неё, не отпуская, его взгляд скользнул по её лицу, ключицам, губам —и замер на мягком, дрожащем изгибе плеча.Он кивнул:

— Хорошо.

Вся комната ещё дышала разгорячённым воздухом, его запах впитался в кожу, её дыхание всё ещё было сбитым и хрупким, а на губах — солоноватый привкус его поцелуя.

Так легко было бы поверить, что вот он — тот самый, желанный, ласковый, нежный.

Но Мин И знала: это всё — до поры.

Она слегка улыбнулась, выскользнула из его объятий, подошла к туалетному столику, взяла кисточку с тёмной тушью и тщательно поправила макияж. Потом переоделась в длинную юбку из лёгкой ткани цвета дымки над персиковыми цветами, поверх накинула шаль, тонкую как иней. Потратила на сборы добрых полчаса — и только тогда, готовая до кончиков волос, последовала за ним, переступив порог.

Она была безупречной красавицей — не позволяла себе ни капли неопрятности. Даже пряди волос лежали безукоризненно, украшения были пышными, но не вычурными, наряд — ярким, но не вульгарным. Едва она вышла из комнаты, как служанки и тётушки, близкие и дальние, не сговариваясь, начали украдкой бросать на неё взгляды.

Мин И держалась с достоинством: спина выпрямлена, голова слегка опущена, полуприкрытое вышитым веером лицо, шаги медленные и лёгкие. Она шла всего в нескольких дюймах позади него — не нарушая приличий, но и ясно давая понять, что следует за ним. Это было очень приятно.

Цзи Боцзай тихо рассмеялся, протянул руку и легко притянул её к себе, подхватив под локоть.

— Господин… — тихонько запротестовала она и, будто в укор, мягко толкнула его. — Так не годится…

Игрушка есть игрушка — и должна соблюдать свои правила. Идти рядом, обнявшись за плечи, — это, знаете ли, дозволено только законным супругам.

Но он вдруг сказал:

— Тебе со мной не нужно оглядываться на мнения посторонних.

Мин И едва заметно усмехнулась про себя. Умеет, надо признать, подбирать слова — уж слишком они приятно звучат. Какой-нибудь наивный ум тут же бы возомнил о себе лишнее.

Впрочем, на лице — только скромная улыбка, с намёком на застенчивость:

— Господин столь щедр — для рабыни это великая милость.

Они, прижавшись друг к другу, вышли за ворота. Цзи Боцзай, не стесняясь, выбрал для них полузакрытую повозку и лично помог ей подняться, усадив рядом с собой.

Мин И понимала, чего он добивается. Смущённо прижалась к нему, чуть опустила веер, открыв своё прелестное лицо. Глаз не поднимала на улицы — только смотрела на него, как заворожённая.

По дороге со всех сторон доносились восхищённые возгласы и даже свист.

Цзи Боцзай был явно доволен. Лениво перебирая её пальцы, с усмешкой спросил:

— Чего ещё не хватает? Давай купим всё разом.

Мин И не стала скромничать:

— Рабыне ночью тревожно спится… Несколько золотых слитков под подушку — вот было бы хорошо.

Цзи Боцзай: Что?

Мин И: Улыбается.

Другие девушки, застенчивые, обычно просят пару украшений — чтобы потом продать и выручить деньжат. Но Мин И не из таких. Она знала, как работают ломбарды: принесёшь вещь на сто лянов — получишь от силы пятьдесят. Зачем кормить чужие карманы?