— Ха-ха-ха! Вот это девчонка! И весёлая, и глаз у неё меткий! Прелесть!
Лицо Цзи Боцзая потемнело. Он одним резким движением оттолкнул его в сторону, подхватил Мин И и усадил прямо себе на колени. Со стола схватил только что подаренный ему нефрит и вложил девушке в ладонь:
— Держи. Это тебе.
Мин И почувствовала прохладу в руке, опустила взгляд — и рот её округлился от изумления:
— Это же высший сорт белого нефрита! Он стоит… невероятно дорого!
Цзи Боцзай сказал спокойно, но с явным вызовом:
— Только что получил от великого министра. Среди всех трёх департаментов и шести управлений только у меня одного — есть такой.
— Ух ты… — Она моргнула. — Тогда вы, господин, действительно… потрясающий.
— Ну, ничего особенного, — лениво протянул Цзи Боцзай, слегка приподняв бровь. — Просто чуточку лучше, чем вот этот вот чиновник третьего ранга.
Он указал подбородком в сторону соперника и, медленно повернувшись к девушке, добавил:
— Дам тебе ещё один шанс. Выбирай.
Мин И прижала к себе нефрит, словно тёплого котёнка, и заморгала, будто стараясь взвесить не только выбор, но и последствия:
— А если… если я выберу его, вы заберёте нефрит обратно?
— Разумеется, — Цзи Боцзай кивнул без капли сомнения.
Кто бы мог подумать, что даже после этого, эта маленькая, наглая, расчётливая девчонка — только погладила ещё раз прохладный камень, как будто прощаясь, и… протянула его обратно.
— Он всё правильно сказал. Господин — человек высочайшего ранга, вы ведь точно не станете забирать такую, как я, во двор. А я не хочу напрасно тешить себя надеждами. Лучше уж выбрать путь поспокойнее.
Она указала на чиновника, который всё ещё пребывал в полузабытье от радости, и произнесла:
— Я бы хотела уйти с ним. Прошу вас, господин, не держите на меня зла.
…
За свои двадцать с лишним лет Цзи Боцзай ещё никогда не испытывал такого унижения.
Улыбка на его лице застыла — хищная, ледяная. Он провёл большим пальцем по уголку её губ, голос стал почти шелковым:
— Не выйдет.
Из всех танцовщиц этого вечера, только ты мне приглянулась.
— Да ты это уже говорил, — не выдержал тот самый чиновник, приподняв бровь. — Минут пять назад. Тем же тоном, между прочим.
— Молчи. — Цзи Боцзай даже не посмотрел на него.
— Ага. — с деланной покорностью откликнулся тот, снова потянувшись к чаше.
Глава 2. Обычно на сцену выходят в роли добычи
Он больше не смотрел на неё — просто притянул к себе, заключив в кольцо объятий. Его ладонь, широкая и тёплая, легко скользнула по линии её талии, будто разглаживая шёлк. Другой рукой он потянулся к винной чаше и медленно наполнил её до краёв.
Мин И застыла. Она не знала, как себя вести. Попробовала осторожно выскользнуть из его рук, но стоило ей лишь шевельнуться, как его объятия стали крепче.
— Тоже хочешь выпить? — спросил он, будто невзначай.
Она тут же замотала головой, как испуганный воробей. Но он, словно не замечая её беспокойства, нежно поднёс чашу к её губам.
— Ах, ты, наверное, жалеешь меня. Видишь, как тяжело мне даётся это.
Если тебе и тяжело — так зачем же наливаешь? — раздражённо подумала она, но вслух ничего не сказала.
Морщась, она понюхала вино — и, пересилив себя, едва-едва лизнула край чаши.
Обжигающе.
Пальцы дрогнули — чашу она не удержала. Вино пролилось, горячей струёй пропитав половину тонкой ткани её одежды. Прозрачный шёлк прилип к коже, окутываясь тёплым ароматом вина и тела.
Цзи Боцзай опустил взгляд. Её щёки налились румянцем, в глазах дрожала влага. Вся она теперь напоминала лепесток лотоса, погружённый в воду — розовая, прозрачная, тончайшая, как фарфор, сияющий изнутри.
Очевидно, пьянеет она быстро.
Цзи Боцзай задержал на ней взгляд чуть дольше, чем собирался — и, не удержавшись, вновь поднёс чашу к её губам, угощая ещё парой глотков.
Вино быстро ударило в голову. Мин И с покрасневшими уголками глаз что-то пробормотала, уткнувшись лбом ему в грудь:
— Не хочу больше…
Она прижалась к нему, как котёнок, мягко тёрлась щекой о его халат. Белоснежные ручки вдруг инстинктивно обвили его талию — крепко, с мольбой, как будто схватилась за спасительный плот посреди бурного моря.
Цзи Боцзай остался очень доволен. Он обнял её за плечи, приподнял со стола кусочек тушёного гуся, и, не меняя выражения лица, спокойно накормил её с рук.
Тот самый чиновник, всё это время, наблюдавший за ними с усмешкой, не выдержал:
— Ты что, и правда собрался забрать её с собой?
Цзи Боцзай бросил в его сторону ленивый, холодный взгляд:
— Ну и?
— Да просто… — тот покачал головой, откинувшись на подушку. — Это ведь совсем не похоже на тебя. Сколько их было — танцовщиц, певичек — и ни одну ты не оставлял. Не поступай с ней так, будто мстишь кому-то. Здесь, на этом пиру, все и так по жизни не слишком счастливы…
Разболтался.
Цзи Боцзай не стал отвечать. Только глянул на девчонку в своих объятиях — а та уже начинала клевать носом, глаза полузакрыты, дыхание тёплое, тихое.
Он спокойно поднялся.
— С Цянь Ли сам разберись. А я — ухожу.
— Ну конечно, — проворчал чиновник, криво усмехнувшись. — Быстро ты мне тут обязанности раскидал…
Он тихо фыркнул и, крепче прижав к себе эту мягкую, тёплую «нефритовую прелесть», развернулся и вышел через боковую дверь — даже не потрудившись попрощаться с главным министром.
— Этот человек… — придворный астролог, сидевший рядом с министром, проводил его взглядом и слегка покачал головой. — Способностей у него — с избытком, а вот выдержки не хватает.
Министр лишь усмехнулся:
— Сейчас бойцов настоящих — днём с огнём не сыщешь. Если у него и появилась страсть хоть к чему-нибудь — уже хорошо. Лучше уж так, чем если бы ему всё было безразлично.
— Вы правы, Ваша Милость.
Музыка в зале продолжала звучать — перезвон струн и дыхание флейт наполняли пространство. А в это время Цзи Боцзай, пройдя через Лунные врата внутреннего двора, уже ступал по вымощенной голубым камнем императорской дороге.
— Ууу… как всё качается… — пробормотала девушка у него на руках.
Он усмехнулся, глядя на неё с нескрываемым азартом:
— Это ты ещё не знаешь, что дальше будет качаться сильнее.
Мин И всполошилась, тут же зажала себе лоб ладошкой:
— Если будет ещё сильнее — меня точно прольёт…
Дышала она вином и цветами, её голос был мягким, пьяным — и чертовски милым.
Он не удержался и спросил:
— А что именно прольёт?
— Я! — с совершенно искренней серьёзностью в голосе сказала она.
— Ты — это кто?
— Я ведь… золотой кубок, — бормотала она, наивно и всерьёз, всё ещё придерживая лоб ладошкой. — Только что в меня налили вина… я полная… нельзя проливаться…
Он тихо рассмеялся — тепло, с искрой.Наклонился ближе, коснулся её руки и, шутливо поигрывая голосом, прошептал:
— А если выпить — тогда и проливаться не придётся.
Она долго переваривала сказанное, задумчиво нахмурившись.Потом, кивнув почти с благоговейной серьёзностью, отпустила ладонь и подалась к нему, приподняв лоб:
— Выпейте… чуть-чуть. Только совсем чуть-чуть.
Он не выдержал. Его смех, звонкий и искренний, сорвался с губ, пока он поднимал её в объятия. Скользнув губами по её лбу, он опустился чуть ниже — и уже без игры, без намёков, поцеловал её в губы.
Мин И вздрогнула, зрачки её дрогнули — но уже через миг в них расцвёл полусонный туман.
Она пролепетала что-то в полувздохе, будто хотела отстраниться, но…Он был умелым, медленным и мягким, как ветер перед грозой.Этот поцелуй не навязывался — он успокаивал, разоружал, растекался, пока её тело не растаяло в его руках, а мысли не распались, словно распущенные цветы.
На небе мерцали звёзды. Их было так много — и близкие, и дальние — что они затопили всё небо, осыпая его жемчужным светом. Некоторые были ярче самой луны — ледяно-голубые, дымчато-фиолетовые, медово-жёлтые. Они дрожали в ночной синеве, как капли света в сказочном мире, далёком и чудесном.
