Но, похоже, все-таки первое.

– Оленька, милая, – негромко проговорила Елизавета, – ты не оставишь нас ненадолго?

– Как пожелаете, ваше высочество.

Процокали каблуки, и ее благородие титулярный советник какого-то-там ведомства исчезла за дверью. И стоило шагам стихнуть, как что-то неуловимо изменилось. Великая княжна, наследница рода Романовых, а может, и короны, вдруг поникла, разом превратившись в самую обычную девчонку на полтора года младше меня нынешнего.

И я вдруг подумал, что само ее облачение – легкий брючный костюм, надетый на блузку с расстегнутой верхней пуговицей, был не намеком на неформальную беседу без особых церемоний, а следствием самой обычной небрежности. Вызванной то ли спешкой, то ли высшей степенью расстройства.

Подойдя поближе, я разглядел чуть красноватые усталые глаза. Ее высочество выглядела так, будто или не спала целую ночь, или примерно столько же плакала без перерыва. Чуть припухшие веки и нос явно указывали на второе, и вместе с дрожащими руками, напряженной позой и взглядом загнанной дичи вместе означали только одно.

Елизавета в отчаянии.

– Наконец-то вы пришли! – проговорила она, хватая меня за руку. – Господь милосердный, наконец-то… Я могу доверять только вам!

– Хм-м-м… Полагаю, не только, ваше высочество. – Я осторожно улыбнулся. – Но мне, конечно же, вы можете доверять целиком и полностью.

– И только вам! – Елизавета понизила голос, почти переходя на шепот. – Его люди повсюду!

– Чьи?

– Морозова, конечно же! Вам известно, что он уже назначил дату венчания?

Ах ты, старый сукин…

Впрочем, чего-то такого и следовало ожидать. Незамысловатый, и все же изящный в своей простоте ход: сначала обвенчать наследницу рода Романовых со своим непутевым отпрыском в церкви, потом короновать, насильно приведя под присягу всех несогласных… И только после совершеннолетия Елизаветы наконец устроить официальную церемонию бракосочетания и поставить в каком-нибудь из залов Зимнего дворца сдвоенный трон.

Венчание уже лет этак сто не считалось официальной юридической процедурой, так что на право Елизаветы унаследовать престол не влияло никоим образом. Однако и для местной знати, и для всей Европы значит ничуть не меньше, чем брак, зарегистрированный по всем правилам и буквам закона.

Иными словами, после поездки в церковь моя несчастная племянница станет собственностью младшего Морозова и инкубатором для его чертовых наследников!

– Мне угрожают со всех сторон, – вполголоса продолжила Елизавета. – Если я откажусь, Совет посадит меня под замок до конца дней. Или сделает что-то еще похуже! А если соглашусь и обвенчаюсь – меня уберут иберийцы.

– Не думаю, что этого стоит бояться. – Я покачал головой. – Такое непросто провернуть – Зимний дворец охраняют как никогда раньше.

– Морозов слишком занят борьбой со своими врагами внутри страны, – вздохнула Елизавета. – И они будут пробовать снова и снова, пока, наконец, у них это не получится!

А ведь в чем-то она права. Ситуация фактически патовая: венчание станет той самой точкой, в которой не самая важная фигура в одно мгновение станет ценнейшей для одних и помехой – для других. Морозов не примет отказа, а иберийцы вряд ли захотят видеть на троне хоть кого-то кроме своего ручного герцога Брауншвейгского. И единственный способ спасти Елизавете жизнь – не допустить венчания.

– Что ж… Позвольте подумать, ваше высочество. – Я нахмурился и чуть подался вперед. – Я не слишком искушен в подобных делах, однако…

– Не нужно ничего думать. У нас уже есть план – простой и надежный! – Елизавета вдруг вскочила с кресла и схватила меня за обе руки. – Женитесь на мне!

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Потрудись Елизавета велеть кому-нибудь из прислуги принести чай, я наверняка выплюнул бы его прямо на царственную блузку или туфельки. Степень моего удивления взвилась до каких-то абсолютно немыслимых пределов и разом достигла таких значений, что разум в принципе отказывался даже пытаться обработать услышанное.

Отозвалось даже тело – запертые в нем Конструкты, похоже, посчитали, что их хозяин и владыка в опасности и тут же отреагировали: выбросили в кровь столько абсолютно ненужного адреналина, что сердечный приступ едва не навестил меня лет этак на пятьдесят-шестьдесят раньше положенного.

– Ваше высочество… Господь милосердный! – Я откашлялся и похлопал себя по груди. – Ну нельзя же так с живым человеком в самом-то деле!

– Думаете, я шучу? – Ноздри Елизаветы на мгновение раздулись от гнева, но она тут же взяла себя в руки. – Поверьте, Владимир, мне никогда не пришло бы в голову потешаться над героем, тем более – таким образом. Но я совершенно, полностью серьезна!

– В таком случае, потрудитесь объяснить, в чем ваш замысел, – кое-как выдавил я, все еще пытаясь отдышаться. – И какое отношение он может иметь к…

– Самое прямое, друг мой! – воскликнула Елизавета. – Вы уже спасали мне жизнь, может, и не один раз – и можете сделать это снова. Только теперь никому не придется рисковать головой. Достаточно лишь одного вашего согласия – и все случится сегодня же!

– Ч… что случится?

Я отчаянно пытался сообразить, что задумала дорогая племянница, но голова упрямо отказывалась работать, выдавая вместо умозаключений какие-то невнятные сигналы. Главным образом предлоги, междометия и то, что ни в коем случае не следовало говорить вслух – особенно при девушке императорских кровей.

– Сегодня в полночь! – решительно продолжила Елизавета. – Все уже готово: меня выведут из дворца, а потом мы отправимся в Сестрорецк и там тайно обвенчаемся в церкви Святых Петра и Павла. Священник не знает, кто я такая, но зато сможет подтвердить, что проводил церемонию. И тогда даже Морозов ничего не сможет сделать!

– Откуда такая уверенность? – усмехнулся я.

– Перед людьми и богом я уже буду вашей женой. И совершенно неважно, что поставить штампы в паспорте мы сможем не раньше, чем мне исполнится восемнадцать! – Елизавета, понемногу успокаиваясь, уселась обратно в кресло и заговорила еще тише. – Аристократы и здесь, и в Европе всегда уважали традиции. Для них венчание означает ничуть не меньше, чем законный брак. И с этим не посмеет спорить даже Совет безопасности.

– Может, и так. Однако разве к такому вам следует стремиться? Вы – великая княжна императорского рода. Я – курсант в чине гардемаринского прапорщика. Ни богатства, ни древней фамилии, ни даже самого завалящего титула, – усмехнулся я. – По всем международным нормам подобный брак будет считаться морганатическим, то есть – неравным. И вы потеряете всякую надежду когда-либо занять место вашего отца на троне.

– И пусть! – Елизавета сверкнула глазами. – Зато сохраню жизнь и честь. Морозов не посмеет меня тронуть, а иберийцам вряд ли будет интересна та, кто по своей воле выбывает из грызни за этот чертов трон. Моих личных средств вполне хватит, чтобы я смогла прожить всю жизнь в качестве госпожи Острогорской.

– Всю жизнь? – переспросил я.

– Достаточно, чтобы от меня отстали. – Елизавета вдруг густо покраснела. – Но если вам будет угодно, мы расторгнем брак через год… или несколько лет. И я сделаю все, чтобы ваша военная карьера продолжалась с тем же головокружительным успехом, что и ранее. Но даже если этого не случиться, вы не останетесь без награды. Суммы на моих счетах вполне хватит…

– Господь милосердный, ваше высочество, – прекратите немедленно! – Я махнул рукой. – Я вовсе не имел в виду ничего подобного. Суммы и счета интересуют меня в последнюю очередь.

– А я сама? Понимаю, что все это несколько неожиданно и мы едва знаем друг друга, но порой судьбе виднее, не так ли?.. Скажите, Владимир – неужели я вам совсем не нравлюсь?

Елизавета чуть подалась вперед и улыбнулась. Явно через силу, вымученно – но вполне искренне. Будто ей вдруг отчаянно захотелось выглядеть в моих глазах обворожительной.

Она что – меня?.. Нет, на «соблазняет» это, пожалуй, пока еще не тянуло, но намек был яснее некуда. Девчонка неполных семнадцати лет – и моя, между прочим, племянница! – старательно изображала увлеченность и интерес, изрядно выходящий за рамки того, что необходим для брака по расчету.