А великого гуру, способного пролить свет на очередную премудрость амурных дел, как назло, только что увезли куда-то в сторону Благовещенского моста.

Так что нам оставалось только вернуться в штаб-квартиру на третьем этаже и продолжить… в общем, продолжить.

– Как улов? – негромко поинтересовался я, когда мы с Корфом миновали проходную. – Если что – я сейчас не про девчонок.

– Улов… улова нет. Я уже поднял все, что было в открытом доступе – да и в закрытом тоже… Вовка, ну сам понимаешь – я ведь не аналитический отдел СК! – Корф вдруг заговорил быстрее, будто оправдываясь. – И в одиночку такую работу…

– Нет, ты не отдел СК. – Я шагнул на лестницу. – Ты намного круче. И уже делал то, с чем не справились аналитики. Можно сказать, как раз в одиночку. Так что… В общем, не переживай. – Я хлопнул Корфа по плечу. – Если уж даже ты не смог, значит и правда – глубоко собака зарыта.

– Еще как! Про кого бы там ни говорил Распутин – ребята серьезные.

– И опасные, – кивнул я.

– Раз уж Келлер их не сдал – опаснее некуда, – продолжил Корф. – Морозов ему наверняка чем только ни грозился – а молчит, как рыба об лед.

– Ну… Может, он не потому молчит. – Я пожал плечами. – А просто никого в глаза не видел, кроме мелкоты. Не забывай, Антоша, Келлер – фигура чисто номинальная. Говорящая голова – прямо как твой любимый блогер в маске.

– Не любимый, – буркнул Корф. – Он мне вообще даже не нравится.

– Неважно. – Я махнул рукой. – Так или иначе, очень многое было завязано на Распутина. И на него и повесили всех собак. Насколько мне известно, следователи решили назначить виноватыми во всем именно их с сыном.

– А ты как думаешь?

– Я думаю – чушь собачья. Заговор такого масштаба старику не по зубам. – Я достал из кармана ключ и отпер дверь, ведущую в штаб-квартиру. – Так что тут скорее уж сработает классический принцип: ищи, кому выгодно.

Корф тут же принялся пожирать меня глазами. На него иногда накатывали такие вот приступы – то ли восхищения, то ли любопытства, то ли слепого почитания, то ли всего сразу и по чуть-чуть. Иногда мне даже казалось, что парень и правда видит на месте ровесника меня настоящего – убеленного сединами Серого Генерала. С полным комплектом орденов и знаков отличия.

– И кому же выгодно? – разве что не с придыханием спросил он.

– Иберийцам, – вздохнул я. – И прочим хмырям, которые притащили сюда Георга… Кстати, ты смог что-нибудь про него накопать?

– По нулям. Абсолютно безупречная биография. – Корф плюхнулся на диван и достал из кармана телефон. – Завел страницы в соцсетях. Подписчиков уже…

– Как у меня? – усмехнулся я.

– Побольше. Раза в четыре.

Чего и следовало ожидать. Его светлость герцог Брауншвейгский и раньше весьма удачно обзаводился союзниками и почитателями, а уж после подвигов на буксире его акции и вовсе взлетели до небес. И, в отличие от меня, он ничуть не стеснялся сниматься для обложек журналов и светиться на телеканалах. Интервью, пресс-релизы или по меньшей мере коротенькие записи в соцсетях появлялись чуть ли не каждый день.

Однако никаких притязаний Георг еще не заявил. Обходился даже без намеков… пока что. Но я почему-то ничуть не сомневался, что затишье было лишь временным и непременно принесет за собой бурю.

Как бы не похлеще той, что разразилась в девяносто третьем.

– Слушай… – Корф на мгновение оторвался от телефона. – А тебе разве не сегодня к Морозову надо?

– Куда?.. Блин! – Я едва не заехал себя ладонью по лбу. – Сколько сейчас времени?!

Прохладное питерское лето и общая умиротворяющая обстановка так активно воздействовали на юный организм, что я едва не забыл про сегодняшнюю аудиенцию у Морозова-старшего. Хотя скорее это будет разбор полетов с обязательными вопросами и претензиями – как и в прошлый раз.

И в позапрошлый, и во все предыдущие.

Однако, как бы мне ни хотелось, проигнорировать его было попросту невозможно. Так что я быстро привел себя в порядок, оделся и, схватив ключи от машины, пулей бросился на стоянку.

Правда, умиротворяющей обстановка была только в нашем блоке. В городе все оставалось без изменений: блокпостов стало меньше, но вооруженные патрули встречались едва ли не на каждом шагу. Преимущественно – гвардейские. Особую роту загнали в расположение и особо ни к чему не привлекали. Кажется, главе Совета имперской безопасности очень не нравилось само по себе наличие мощной и весьма своенравной силы, и, дай ему волю, он бы вообще расформировал гардемарин.

Но, несмотря на всю полноту взваленной на себя власти, сделать этого он не мог. В Совете пока еще хватало тех, кому все происходящее активно не нравилось, а обострять ситуацию еще сильнее не хотел уже сам Морозов. Кажется, репрессии, перешедшие из острой стадии в хроническую, утомили его самого, но остановиться сейчас было попросту невозможно. Взять власть оказалось неожиданно легко, а вот удержать – заметно сложнее.

И ослабить поводок сейчас означало эту самую власть из рук выпустить. Уж чего-чего, а этого Морозов делать точно не собирался. Продержаться ему оставалось всего чуть-чуть – по факту, до официальной церемонии венчания его сына с Елизаветой, которая должна была состояться уже на следующей неделе.

По крайней мере так наверняка думал он сам.

Лихо подкатить к парадному крыльцу Зимнего не вышло: Дворцовая площадь все так же оставалась перекрытой, антитеррористические меры никто не отменял. Так что пришлось оставить автомобиль и прогуляться пешком.

После того как я предъявил удостоверение, дежурный гвардеец слегка изменился в лице, сверился с планшетом, а потом неожиданно взял под козырек. Я кивнул, и прошел дальше, когда мне в спину вдруг раздалось вежливое покашливание.

– Владимир, простите, – послышался голос.

Я развернулся.

– Не могли бы вы… – Кажется, гвардеец даже чуть покраснел. – Не могли бы вы расписаться на память? – Он достал из подсумка блокнот и ручку. – Для младшей сестренки. Она ваша фанатка.

Мои брови полезли вверх. Чего-о-о?

– Если вас, конечно, не затруднит…

Я выдохнул, снова глубоко вдохнул и кивнул.

– Да, конечно. Давайте. Как зовут сестру?

– Татьяна. Таня.

– Угу.

Я быстро вывел простенькую надпись и вернул блокнот.

– Спасибо!

– Да не за что.

Я покачал головой и медленно двинулся ко входу. Кажется, у меня только что возникло несколько вопросиков к его благородию барону Корфу, ведущему мои соцсети «с целью формирования положительного имиджа», как он выразился.

Вот ведь… Нужно обязательно посмотреть, чего он там сформировал. Потому что к такому меня жизнь определенно не готовила.

В общем, в итоге я едва не опоздал к Морозову. Пришлось даже пробежаться, когда никто не видел. Злить главу Совета сейчас было совершенно ни к чему.

В кабинете он внезапно оказался не один. И уж кого, а своего дядю я там увидеть никак не ожидал. Еще и в новенькой парадной форме.

Это чего происходит-то? Старик вернулся на службу?

Но узнать это прямо сейчас возможным не представлялось. Потому как Морозов начал, едва поздоровавшись. Правда, как-то устало, без огонька. Похоже, последние события изрядно «укатали» его сиятельство.

– …то есть хочешь сказать, что второй подряд Распутин погибает, когда ты находишься рядом, – и это не более чем нелепое совпадение, да?

Постепенно Морозов втянулся, и сейчас сверкал глазами так, что будь на моем месте настоящий курсант Володя Острогорский, он точно не знал бы, что делать: стоять вытянувшись по струнке, или съежиться и забиться в самый дальний угол. Но меня начальственный гнев, конечно же, ничуть не пугал.

Разве что причинял временные неудобства.

– При всем уважении, ваше сиятельство, в момент смерти Распутина-старшего я находился отнюдь не рядом с ним, а вовсе даже наоборот, – вставил я, когда Морозов сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха.

Дядя от такой дерзости аж вздрогнул, а глаза напротив налились кровью.