– Мечом в затылок? – удивилась девушка.

– Молчи, стерва, тебя не спрашивают.

– А я ничего не гова-а-арила, – манерно растягивая слова, сказал седой узник, отрываясь от своих записей.

– Все, – мрачно произнес попугай, – дозрел в этих казематах. Одну стерву от другой уже отличить не могу. У птички глюки, у птички глюки…

Команда Кевина ввалилась внутрь. Юноша первым делом выдернул меч из головы монстра и аккуратно вытер лезвие о край скатерти стола. Мужчина за столом с любопытством уставился на вошедших. Девушка радостно распахнула на них глаза и хотела что-то сказать, но вредная птица ее опередила.

– Люди, – упоенно воскликнул попугай. – Люди! Я вижу нормальных человеческих людей! Лю-у-уди-и-и!!! Люди, если вы меня вытащите, все, что хотите, для вас сделаю!

– Для начала расскажешь… – начал, было, Кевин.

– Все скажу! Всех сдам! Все про всех расскажу. Вот про эту стерву скажу и про эту стерву скажу. Я все знаю! Свободу попугаям!!!

– Поменьше эмоций, – выступил вперед Люка. – Конкретней, что ты знаешь?

– Все! Вы знаете, что она пишет? Знаете? Даже у меня клюв краснеет, когда по ночам читаю, пока эта дрянь спит!

– Эта, что ль? – с недоумением спросил Зырг, указывая на девушку, скромно сидящую на диване.

– Да при чем здесь эта? – возмутился попугай. – Это Гюзель?

– Газель? – опять не понял тролль.

– Газель – это мелкое рогатое животное, – раздраженно пояснил попугай, – противное, мерзкое травоядное. Ничего, кроме груш и фруктов, не жрет. И эта Гюзель тоже! Нет бы мясца там, телятинки отведать, курочки схавать…

– Ты ж только что сказал, что это твои родственники, – усмехнулся Люка.

– Увлекся, очень жрать хочу. Так вот, я и говорю: нет, чтобы телятинки, барашка, шашлычка откушать, только траву жрет! Она сама травоядная, поэтому и не жрет баранов!!! Сама овца! – попугай все больше и больше входил в обличительный раж. – А вот эту стерву… – крыло попугая простерлась в сторону седобородого мужчину в чалме, – …если б не цепь, давно б зарезал!

– Шеф, – тролль осторожно тронул Кевина за руку, – ты бы от этой птички подальше. Совсем с головой не дружит, а вдруг это заразно? Аксакала стервой называет.

– Кто? Где аксакал? Это аксакал!!? – завопил попугай, – Да ты знаешь, что она строчит? Она строчит сказки. Три года уже. «Тысяча и одна ночь» называется! Третий том строчит.

– Не тре-е-етий, а четве-о-ортый, противный, – уточнил аксакал.

– Вы представляете! Четвертый том строчит!!! – начал впадать в истерику попугай. – Достала!!! Все, не могу я ее видеть! Ну-ка, дай грушу, дай грушу, тебе говорят! Я в нее запущу, сердце порадую.

Зырг со своим барашком под мышкой начал отступать от попугая подальше, норовя спрятаться за шефа и Офелию. Он явно боялся инфекции. Зато Люку она не страшила. Он взял со стола затребованный фрукт и начал приближаться к попугаю, целясь в него грушей.

– Не подходи! Зарежу!!! – завопила взбалмошная птица и выхватила лапкой из-под крыла миниатюрный кинжал.

– Люка, хватит издеваться над бедной птичкой, – остановил товарища Кевин. – Видишь, до чего ее неволя довела? Давай, лучше освободим.

Меч мелькнул с неуловимой для глаз скоростью и со свистом перерубил цепь около лапки попугая. Несколько мгновений тот ошарашенно смотрел на золотое колечко на своей лапке, все, что осталось от цепи, а потом взлетел под потолок и начал метаться там, оглушительно вопя:

– Я свободен, слово птица в небесах! Я свободен, ибо я не знаю страх! Я могу лететь, куда хочу!!!

Потом, сделав пару кульбитов в воздухе, вспорхнул на плечо Кевина и начал шептать ему в ухо.

– Да, я еще насчет этой бородатой стервы не закончил. Ты представляешь, вроде бы, мужик, да? Правоверный мужик. Борода, да? Чалма, слушай, есть. Халат, и тот есть, да? Слушай, ты знаешь, какой он себе псевдоним взял? Знаешь, как он себя в книгах обзывает?

– Так это все-таки он? – укоризненно спросил Кевин.

– Если бы он! Он себя называет Шахразада! Знаешь, как это переводится? Женщины, заткните уши! – завопил попугай и, не дожидаясь пока они их заткнут, завопил еще громче: – Это переводится, что шах всегда сзади!!!

– Во, блин! – ахнул Люка, изумленно глядя на аксакала. – А говорили – народное творчество! Ишь, как оно получилось-то!

– Народное? – завопил попугай. – Так он не один? Все! Не держите меня, сейчас я его резать буду! Считайте на одну Шахразаду в Оль-Мансоре стало меньше! – в лапке попугая опять появился кинжал, но юноша успел перехватить гордую птицу на взлете за хвост и отнять оружие.

Затем, чтобы разрядить обстановку, он зажал попугаю клюв и в узилище, наконец-то наступила блаженная тишина.

– Сейчас я задам тебе короткий вопрос, отпущу клюв, а ты так же коротко ответишь. Это кто? – Кевин глазами показал на аксакала и отпустил клюв.

– Стерва!

Юноша вновь зажал попугаю клюв.

– А если подумать? – внушительно спросил он, посмотрев в глаза склочной птице и вновь освободил клюв.

– Шахра… Тьфу! Джавдет.

– Уже лучше. А это кто? – Кевин перевел взгляд на девушку.

– Тоже стерва!

– Не повторяйся, это я уже понял. И что зовут ее Гюзель, понял, ты недавно говорил. Меня интересует другое: это, случайно, не дочь главного визиря?

– Она самая, – злорадно заерзал на плече юноши попугай. – Ты знаешь, какое у нее задание? Джафар, братец этого визиря недоделанного, приказал ей, чтобы она его в нормальный вид привела, тогда свободу получит.

– Это как? – не понял юноша.

– Ну, чтобы мужиком сделала, бестолочь! – клюнул Кевина в затылок попугай. – Ты видишь, у них даже цепи друг до друга достают! Они соприкасаются! Сволочи! Хоть бы раз показали в натуре то, что он в своих книгах пишет! Уж как она старалась! Как ластилась! А он ей – банан!!!

– Не приведи Всеведущий, об этом узнает мой жених Синдбад! – всполошилась Гюзель.

– Ага! Попалась, стерва! У тебя еще и жених есть? Всех заложу! Ох, и натерпелся я с вами! Вот выйду – все воробьи, все вороны, все павлины мои будут!

– Слушай, попка, – вздохнул Кевин, – а ты какого пола будешь?

– Кинжал видишь? Конечно, мужчина!

– А ты не боишься? – спросил Люка. – У павлиньих женщин свои мужчины есть.

– Всех зарежу! Один останусь!

– Пересидел ты в камере, парень, – посочувствовал попугаю Бессони. – Кажется, мы имеем дело с законченным озабоченным маньяком. Хорошо, что его интересы распространяются только на птичек.

– Да, кстати, – задумался Кевин, – с ними все понятно, а вот тебя за что Джафар сюда засадил?

– Какая тебе разница? Я жертва политических интриг! – гордо задрал клюв попугай.

Джавдет опять оторвался от своих записей, которые не прекращал практически ни на минуту:

– А что тут непонятного? Он всех овец Джафара отымел, всех павлинов отымел…

– Ну и дальше что? – азартно подался вперед тролль.

– Что? На самого засматриваться начал.

– Вах! Стерва! Зарежу! Я не голубой! Я не как ты! Я с чисто научной целью!

Кевину мысленно представил себе, как этот буйный попугай имел овечек и на всякий случай пересадил его на кожаный нарукавник доспеха.

– Сиди здесь, чтобы был на глазах.

– Мудрое решение, шеф, – одобрил его действия Люка.

– А нам не пора отсюда выбираться? – спросила Офелия.

– Пожалуй, – согласился юноша, внимательно посмотрел на Джавдета с Гюзель. – Вам лучше пока посидеть здесь. Там, куда мы идем, будет слишком опасно.

– А-а-а… – Гюзель посмотрела на цепь, – …может, вы нас раскуете?

– Нет, пусть это сделает Синдбад, – решительно сказал Кевин. – Я его потом подошлю. И если кто-нибудь скажет ему про Гюзель что-то нехорошее… – юноша обвел всю компанию взглядом, особо выразительно посмотрев на Джавдета с попугаем, – …то от кого-то даже перышек не останется. Синдбад – мой друг.

Джавдет испуганно закивал головой, а попугай, пытавшийся в тот момент что-то сказать, торопливо захлопнул клюв. До него дошло, к кому в первую очередь было обращено предупреждение, и понял, что с этим товарищем лучше не шутить.