За этим занятием его и застал Дэниел, разыскивающий друга, чтобы решить какую-то особенно заковыристую задачу по математике. В их собственной программе точные науки сводились в основном к механике и физике, приносившим реальную пользу на поле боя.

— Странное дело, — заметив его, вздохнул Тед. Он снова сощурился и посмотрел на солнце, — здесь так хорошо — трава, солнце, снаряды не рвутся, тревога не голосит, дети в парке играют… — Тед помолчал немного. — А я хочу домой. В катакомбы, насквозь пропахшие маслом и керосином. Есть баланду, а не яичницу с беконом. Спать на пятнистых циновках. Чистить свой древний «Дефендер» перед сном и не знать, проснусь завтра или нет. — Он поморщился и посмотрел на друга. — Я псих, да?

— Да, — кивнул Дэн, — ты псих. И я тоже. Спроси Мелиссу и Сайрин — получишь тот же ответ.

— Почему так? Здесь же есть все для счастья. Даже родители живы.

Дэн усмехнулся, беззлобно ткнул его кулаком в плечо и нарочито пробасил:

— Разговорчики, солдат!

— Никак нет, сэр, — лениво отозвался тот.

Мелисса только что закончила сочинение по Диккенсу. Она была уверена, что паршивее сочинения на свете нет и быть не может, но все равно чувствовала себя отлично. Все занятия в академии были скрашены для нее удовольствием новизны. Кроме того, когда девушка занималась чем-то подобным, она не чувствовала ни страха, ни тоски. Но стоило только остаться наедине с собой…

За окном уже спускались сумерки, а Мелисса подумывала над тем, не приняться ли за задания на следующую неделю. Все, что угодно, чтобы не думать о будущем. Ну, о том самом будущем…

В дверь настойчиво постучали. Девушка бросилась было открывать, но вернулась к столу и поспешно надела темные очки, которые надоели ей смертельно, но избавиться от них она пока не могла.

За дверью стоял Дэниел и подозрительно радостно улыбался. Даже пугающе радостно.

— Нашел способ вернуться домой? — осторожно спросила Мелисса, иных поводов для столь бурного веселья она предположить не могла.

— Нет, но что-то вроде того, — уклончиво ответил он и поманил за собой: — Пошли.

После разговора с Тедом Дэниел посетил уныло ковыряющуюся в уроках Сайрин, полюбовался на угрюмую Морриган и решил, что с этим срочно нужно что-то делать. Самому ему тоже было далеко не весело, и, прогуливаясь по Академии, он принялся перебирать в памяти способы развлечься.

— Куда мы идем?

— Сюрприз, — загадочно улыбнулся он.

Больше маниакально-радостных улыбок Дэниела Мелиссу пугали только его загадочные улыбки. Так что, когда они подошли к дверям музыкального класса, она уже опасливо оглядывалась по сторонам в ожидании подвоха и почти жалела, что у нее нет с собой оружия.

— Я кое-что нашел, — сообщил он, открывая дверь, — тебе понравится.

В зале уже погасили свет, а Дэниел не стал его включать, тем не менее Мелисса различила в сумерках силуэт Теда, а повернув голову на жалобные звуки фортепьяно, обнаружила Морриган, увлеченно колупающую клавиши, и, конечно, Сайрин рядом с ней.

Парень уверенно прошел вглубь зала и взял со стола скрипку.

— Почти как моя.

— Это и есть твоя, — он перевернул скрипку и указал на гриф: — смотри.

Мелисса подняла на лоб очки, чтобы убедиться, что зрение ее не обманывает. На грифе была выцарапана буква «R», точно такая же, как на ее собственной.

— Моя скрипка раньше принадлежала Рапсодии…

— Она сейчас ей принадлежит, — поправил Дэн. — Рейч сейчас двенадцать лет, она обожает Бритни Спирс и относится к занятиям музыкой, как к каторге. Можешь посмотреть на нее как-нибудь, если очень скучаешь.

Мелисса скучала. Рапсодия была одним из самых талантливых музыкантов в мире, ее место было в лучших концертных залах, а не на военной базе. Способности Рейчел мало подходили для открытых сражений, в конце концов это ее и сгубило…

Мелисе было семь лет, когда она впервые услышала, как играет Рейчел. Она стояла и не могла пошевелиться, даже когда чудесные трели скрипки смолкли, хотя Рапсодия потом уверяла, что не использовала в тот момент свои способности. На следующий день Милли пробралась в комнату скрипачки и украла инструмент. Она просидела с ним в обнимку часов двадцать в самом темном углу, пока ее искали по всей базе. Выйти из укрытия Мелиссу не заставили ни голод, ни усталость. Ей казалось, что она завладела невероятным сокровищем, ценнейшим из всего, что может быть на свете.

Рапсодия смеялась до слез, когда отец Мелиссы осторожно принес спящего ребенка вместе со скрипкой, потому что отделить одно от другого было невозможно: так крепко девочка сжимала инструмент. До войны Рейчел преподавала в музыкальной школе, теперь же она и мечтать не смела, что у нее еще когда-нибудь будут ученики.

Но с того дня, как чудесные тонкие руки Рапсодии сложили на груди, Мелисса не прикасалась к скрипке.

— Я не буду играть, — нахмурилась она и попыталась вернуть Дэниелу инструмент, но не тут-то было. Парень усмехнулся и повернулся к Сайрин и ее маленькой подопечной.

Мелисса непроизвольно сделала то же самое и вздрогнула: в полутьме, окутывающей зал мягким пологом, голубым огнем горели глаза Морриган.

— Ты можешь отказать этим глазам? — с нескрываемой издевкой спросил он. — Я бы на твоем месте не стал.

Солнце скрылось за горизонтом и на окрестности опустились сумерки, но Курт отлично видел в темноте. Он же Ночной Змей, в конце концов. Черепица крыши, на которой он сидел, медленно остывала. Еще полчаса и здесь уже будет не так уютно — придется возвращаться.

В этом доме было так много людей и так много шума, что ему иногда хотелось сбежать, да было некуда. Как ни печально, а мест, где приняли бы такого как он в мире очень мало.

Будет ли у него когда-нибудь дом? Не общий, как этот, где живут друзья и соратники, а его собственный, где будет ждать семья и немного покоя?

Курт усмехнулся. Ну да. «Гнездо Ночного Змея». Жуткое, должно быть, местечко.

Сражаясь на стороне Людей Икс, он чувствовал, что поступает верно, но иногда ему настолько были необходимы тишина и покой, что он сомневался в своем решении покинуть монастырь в горах.

Чуткого слуха коснулась мелодия, легкая, как ветер.

«Поздновато для занятий в музыкальном классе, — Курт встал и подошел к краю крыши. Чего в этой жизни не боится акробат, так это высоты, — да и свет там не горит…»

Мелисса играла.

И они были дома. В полутемном зале столовой, где из экономии выключали свет сразу после ужина, но где было достаточно места, чтобы собраться всем вместе и послушать, как играет Рапсодия. Время замирало, грохот войны отступал и забывался, растворяясь в мелодии…