– Нет. – Аккуратно положив нож и вилку рядом с тарелкой, Маркус мрачно улыбнулся: – Итак, вы сказали «Сент-Джон»…

Элейн смущенно потупилась, и тут Маркус ударил кулаком по столу с такой силой, что напугал всех. Потом он отодвинул кресло и, поднявшись, оперся ладонями о стол.

– Когда ты собиралась поделиться со мной этой новостью, дорогая супруга?

Элизабет встала.

– Милорд, – начала она, – если вы предпочитаете…

– Не пытайтесь повлиять на меня неожиданной покорностью, леди Уэстфилд. – Маркус медленно обошел вокруг стола. – Чего он хотел? Я убью его!

Элизабет сделала еще одну попытку:

– Могу я предложить перейти в кабинет?

Поскольку Пол загородил ему дорогу, Маркус подошел к буфету и налил себе основательную порцию бренди.

– Я не говорила об этом прямо, потому что знала, что это вам не понравится.

Маркус взглянул на нее так, будто у нее выросла вторая голова, потом опрокинул в себя бренди и вышел из комнаты.

Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, Пол негромко присвистнул.

– Кажется, он и правда рассердился.

– Не поверил бы, если бы не увидел собственными глазами, – покачал головой Роберт.

Элизабет с трудом втянула в себя воздух.

– Прошу прощения, мне жаль, что вам пришлось стать свидетелями всего этого.

– Сент-Джон. Знакомое имя. – Роберт нахмурился.

– Маркус подозревает Сент-Джона в нападениях на суда, принадлежащие флоту Ашфордов, но у него нет никаких доказательств.

Роберт снял очки и начал тщательно протирать их.

– А Сент-Джон знает о подозрениях Маркуса?

– Да.

– Тогда ему лучше держаться от тебя подальше, – заметил Пол.

Элизабет кивнула и отошла от стола.

– Прошу прощения за причиненные неудобства. – Она быстро вышла и, поднимаясь по лестнице, продолжала раздумывать о событиях прошедшего дня. Маркус играл в ее жизни важную роль, и теперь узы, связывавшие их, находились под угрозой.

Возможно, если бы он любил ее, они могли бы все обсудить и найти решение, но она сама разрушила ту нежность, которую Маркус питал к ней четыре года назад. Только теперь ей стало ясно, сколь многое она потеряла.

Маркус отсутствовал весь вечер до поздней ночи, а когда Элизабет проснулась, его член, твердый и горячий, уютно расположился в ложбинке между ягодиц, молчаливо свидетельствуя о намерениях мужа.

– Тсс, – тихо проговорил он, касаясь губами ее горла.

Схватив за внутреннюю часть бедра, он поднял ногу Элизабет и положил на свою, после чего руки его заскользили к заветным завиткам. Прикосновения были нежными, льстивыми, словно он желал оставаться любовником, а не неистовым мужем-собственником, который предъявил на нее права прошлой ночью.

С умением, порожденным большой практикой, Маркус раздвинул пальцами плоть и погрузился внутрь, пощипывая клитор. Шероховатость сделала его удовольствие почти невыносимым.

Элизабет прижалась к его крепкому телу.

– Пожалуйста…

– Да, моя жена. – Он дотронулся до сока и скользнул внутрь, проталкивая палец в намокшие складки влагалища с комфортом, сводившим с ума. Внутрь и наружу. Всего лишь палец – недостаточно, чтобы удовлетворить, но достаточно, чтобы вынудить умолять о большем.

– Маркус!

Элизабет затрепетала, стараясь повернуться и взять желаемое, но его рука не давала ей шевельнуться.

– Расслабься, и я отпущу тебя.

Элизабет рывком подняла ногу выше, открываясь шире, и Маркус зажал ее волосы в кулак, заставляя выгнуть шею.

Повернув голову, она жадно встретилась губами с его губами, язык ее дотрагивался до его языка в порыве неистовства. Ее желание стимулировало его, лишало контроля.

Маркус напрягся, продолжая наливать член кровью, а затем его бедра устремились вперед.

Элизабет выдохнула, когда большой палец потер клитор; она спиной ощущала, как быстро поднимается и опадает его грудь.

– Пожалуйста! – воскликнула она, сжимая влагалищем его палец и желая поскорее испытать оргазм. – Ты нужен мне.

Маркус замер, потом палец его выскользнул и направил член внутрь. Рука, смоченная соком, обхватила ее грудь, сдавливая сосок. Он проникал все глубже, движимый жаждой обладания.

– Да, – поторопила его Элизабет.

Его стон доставил ей радость. Приятно, что она может принести ему удовольствие, растворившись в собственных ощущениях. Маркус все быстрее двигался внутри ее, но этого было недостаточно. Изгиб ягодиц не позволял ему проникнуть так глубоко, как она того желала, а она хотела не только член, но и руку на груди, и чтобы его тело находилось поверх ее тела, позволяя смотреть друг другу в глаза. Между ними была бездна, ставшая шире за счет часов, которые Маркус провел сегодня вдали от нее, но теперь они смогли наконец стать единым целым.

– Ты проникаешь недостаточно глубоко, – пожаловалась Элизабет, изгибаясь, щекоча завитками основание его члена.

– Жадная мегера! – прорычал Маркус.

– Ты сам сделал меня такой.

Элизабет сжала ягодицами член.

– Переверни меня, – потребовала она голосом, хриплым от желания. – Войди в меня глубоко. Дай мне держать тебя.

Маркус перевернул Элизабет, и она, широко раздвинув ноги, громко застонала, когда он погрузился в нее целиком.

А потом он замер, рассматривая ее при легком свете камина, и сердце Элизабет сжалось от желания. Сейчас Маркус Ашфорд принадлежал ей и только ей.

Ощущение того, что его член ласкает глубоко внутри, сжатие его твердых мускулистых ягодиц, когда он двигался внутри ее, запах его кожи, горячей и влажной от пота, – все это было просто восхитительно.

Она обвила его руками и удерживала так, впитывая от него все, что могла, пока в конце концов не заплакала беззвучно и не испытала вместе с ним облегчения.

Лежа на спине, Маркус смотрел в темноту. Рядом с ним свернулась Элизабет, обвив рукой за талию. Ощущение теплых и нежных изгибов казалось ему раем по сравнению с одиночеством брачной ночи, когда он так и не сомкнул глаз до рассвета. Маркус думал, что физическая отстраненность поможет ему стать объективным, но, проснувшись и обнаружив, что Элизабет нет рядом, он понял, насколько безнадежна была эта попытка.

Созданная им пропасть продемонстрировала всю глупость идеи отдаления от нее. Все эти годы Маркус рассчитывал обладать ею лишь для того, чтобы отвернуться, как только она будет принадлежать ему.

Внезапно Элизабет вздрогнула и села. Она была настолько красива, что у Маркуса перехватило дыхание.

Желая увидеть ее во всем великолепии, он соскользнул с кровати и зажег свечу.

– Если ты выйдешь из этой двери, больше не приходи ко мне, – холодно проговорила Элизабет.

Он помолчал, борясь с желанием огрызнуться в ответ. Угроза прогнать его из постели была смехотворна, но Маркус понял, что именно его грубое поведение заставило ее бросить перчатку.

– Я просто хочу видеть тебя, и это все.

Элизабет не издала ни звука, но Маркус ощутил внезапное облегчение. Он имел полное право защищать ее, у него была достойная цель, но метод осуществления задуманного оказался чудовищной ошибкой. Сколько страданий он причинил! Элизабет ничего не сказала ему о Сент-Джоне… она не доверяет ему…

– Ты все еще сердишься? – нерешительно поинтересовалась она.

Маркус вздохнул:

– Нет, но… Расскажи мне все, что произошло сегодня.

Элизабет беспокойно пошевелилась.

– Сент-Джон подошел ко мне и заявил, будто желает помочь. Думаю, он…

– В чем должна заключаться эта помощь?

– Он не сказал. Твоя мать… Он не смог закончить разговор.

– Какая досада! – не удержался Маркус.

– Он знает, кому понадобился дневник Хоторна.

– Разумеется, знает. – Маркус наклонился и поправил угли в камине. Потом он повернулся к Элизабет и с подозрением взглянул на нее. – Ты не из тех женщин, которые предпочитают болтать попусту. По-моему, ты что-то от меня скрываешь.