Глаза эти встретились с его глазами лишь на мгновение, но впечатление осталось, силу взгляда отрицать было невозможно. Сила эта всегда влекла Маркуса, словно мотылька на пламя, пробуждая в нем первобытные инстинкты, но, несмотря на опасность обжечься, сейчас он был не в силах сопротивляться.

Элизабет умела смотреть особенным взглядом. Маркус мог бы поверить, что он – единственный мужчина в комнате, что все остальные исчезли, что между лестницей, где он находится в окружении множества людей, и тем местом, где она ожидает его на краю бального зала, нет ничего.

Он представил себе, как подходит к ней, заключает в объятия и целует. Ее губы, такие эротичные по форме и полноте, сливаются с его губами. Он осыпает ее поцелуями и проводит языком по выступу ключицы… А затем он погружается в ее тело и удовлетворяет желание, ставшее столь сильным, что Маркус почти сходил от него с ума.

Когда-то ему хотелось не только видеть ее улыбку, но и слышать звук ее голоса, наблюдать мир ее глазами. Теперь его потребности выглядели гораздо более низменно. Маркус не позволял им стать иными: ему хотелось вернуться к прежней жизни – без боли, злости и бессонных ночей, – к жизни, которую забрала Элизабет.

Он сжал челюсти. Пора сократить расстояние между ними, узнать, каково это – снова обнять ее…

Чувствуя, как по щекам разливается жар, Элизабет, виконтесса Хоторн, долго не могла сдвинуться с места.

Ее взгляд задержался на человеке, стоявшем на лестнице, всего лишь на мгновение, но она успела отметить мужественную красоту его лица, на котором прочитала немой призыв.

Смущенная собственной реакцией после стольких лет разлуки, Элизабет заставила себя небрежно отвернуться и тем не менее не могла не признать, что Маркус все еще великолепен. Между ними всегда существовало сильное влечение, и, как ей теперь стало ясно, оно ничуть не ослабло.

Почувствовав прикосновение к локтю, Элизабет повернулась и взглянула на Джорджа Стантона.

– Вы что-то раскраснелись. Плохо себя чувствуете?

Пытаясь скрыть смущение, Элизабет принялась обмахиваться кружевным рукавом.

– Пожалуй, здесь слишком душно.

Она раскрыла веер.

– Думаю, прохладительный напиток вам не повредит, – заметил Джордж, за что тут же был вознагражден благодарной улыбкой.

Как только Джордж удалился, Элизабет сосредоточилась на других джентльменах, плотной толпой окружавших ее.

– О чем мы говорили? – поинтересовалась она, обращаясь сразу ко всем и ни к кому в отдельности. По правде сказать, большую часть времени она вообще не следила за разговором.

– Мы говорили о графе Уэстфилде. – Томас Фаулер осторожно указал на Маркуса. – Я удивлен, что вижу его здесь: граф известен тем, что не жалует светские развлечения.

– Действительно странно. – Элизабет разыгрывала безразличие, в то время как ее ладони, скрытые перчатками, слегка вспотели. – Я надеялась, что в этот вечер граф останется верен своим пристрастиям, но ошиблась.

Томас смущенно опустил глаза:

– Прошу прощения, леди Хоторн, я забыл о вашем давнем знакомстве с лордом Уэстфилдом.

Элизабет звонко рассмеялась:

– Не стоит извиняться, я благодарна вам от всей души. Пожалуй, вы единственный человек в Лондоне, который имеет свойство забывать. Мистер Фаулер, не обращайте на него внимания. Граф имел для меня мало значения тогда и имеет еще меньше значения сейчас.

Заметив Джорджа, вернувшегося с напитком, Элизабет улыбнулась, и его глаза призывно сверкнули в ответ.

По мере продолжения разговора Элизабет медленно меняла положение, чтобы избежать загадочных взглядов, которые Маркус бросал на нее с лестницы. Его репутация распутника нисколько не изменилась от того, что он приобрел власть и влияние. Однако теперь его присутствие сразу было замечено, и несколько высокопоставленных господ поторопились ему навстречу, не дожидаясь момента, когда он войдет в бальный зал. Дамы, одетые в ослепительно яркие наряды и пену кружев, незаметно заскользили по направлению к лестнице; казалось, весь зал постепенно пришел в движение в одном и том же направлении.

К чести Маркуса, он выглядел в высшей степени равнодушным по отношению ко всем заискиваниям и двигался по залу с небрежным превосходством человека, который всегда получает желаемое. Он был внимателен к одним, небрежен с другими, третьим довольно высокомерно поднимал руку в знак приветствия. Он управлял всеми, кто находился вокруг, демонстрируя свою силу, и люди с удовольствием покорялись его воле.

В целом Маркуса окружала аура отстраненности и кипучей энергии, которая отсутствовала четыре года назад. Это было предупреждением, и Элизабет собиралась принять его во внимание самым серьезным образом.

Джордж внимательно изучал происходящее, глядя поверх ее головы.

– По-моему, лорд Уэстфилд направляется сюда, – не слишком довольно произнес он.

– Вы уверены, мистер Стантон?

– Да, миледи. Пока мы говорили, Уэстфилд смотрел прямо на меня.

Итак, Маркус действительно шел к ней, а у нее даже не было времени подготовиться.

Элизабет начала обмахиваться веером с удвоенной энергией. Надо же было Маркусу появиться именно сегодня! Первый выход в общество после трехлетнего траура, и тут же он нашел ее, будто все эти годы нетерпеливо ожидал этого момента. Впрочем, причина могла быть вовсе не в этом: не зря же, пока она носила траур, Маркус упрочивал скандальную репутацию в будуарах множества не обремененных семьей дам.

После того как Маркус жестоко разбил ей сердце, Элизабет не стала бы уважать его ни при каких обстоятельствах, а сегодня – особенно. Сейчас она не собиралась развлекаться, но надо было встретиться с одним человеком, не вызывая подозрений. Она посвятит это время исключительно памяти мужа и добьется справедливого решения в отношении Хоторна, а затем проследит за его исполнением.

В этот момент Уэстфилд очутился прямо перед ней, и едва он улыбнулся, как сердце Элизабет учащенно забилось. Соблазн отступить, сбежать был велик, но она упустила момент.

Расправив плечи, Элизабет глубоко вдохнула; бокал в руке задрожал, и она быстро осушила его, стараясь не облить платье, а затем передала Джорджу.

И тут же Маркус схватил ее за руку, не давая отступить. Обворожительно улыбаясь, он не отрывал от нее глаз ни на мгновение.

– Леди Хоторн, позвольте заметить: вы восхитительны, как всегда! Могу ли я надеяться, что у вас еще есть свободный танец и что вы согласитесь танцевать со мной?

Элизабет лихорадочно искала предлог для отказа, но необычайная мужественность Уэстфилда подавляла ее.

– Лорд Уэстфилд, этот танец я не танцую, можете спросить у джентльменов.

– У меня нет желания танцевать с ними, – сухо заметил Маркус. – Следовательно, их мнение по данному вопросу меня не интересует.

Уловив вызов в его взгляде, Элизабет заволновалась. И все равно она не доставит ему удовольствия думать, будто боится танцевать с ним.

– Вы можете пригласить меня на следующий танец, если угодно.

Маркус кивнул и, пропустив танец, предложил Элизабет руку. Музыканты заиграли, зал наполнился прекрасными звуками менуэта.

Элизабет положила руку поверх его руки, радуясь тому, что их разделяют перчатки. Ярко освещавшие бальный зал свечи окрашивали фигуру Маркуса в золотистый цвет, и Элизабет, прищурившись, пыталась найти в нем заметные изменения.

Маркус всегда был физически развит и увлекался различными видами спорта. Казалось, будто теперь он стал не просто сильнее, но превратился в воплощение силы. Элизабет оставалось только удивляться тому, как наивна она была, думая, будто сможет приручить его.

Единственное, что в Маркусе было мягкого, так это роскошные каштановые волосы, перехваченные на затылке простой черной лентой. Взгляд его изумрудных глаз был острым и проницательным, что свидетельствовало о живом уме.

Элизабет ожидала увидеть на привлекательном лице графа признаки беспутного образа жизни, но ничего подобного не обнаружила, зато легкий загар свидетельствовал о том, что его обладатель проводит много времени на свежем воздухе. Запах, исходивший от него, окутывал ее чудесным мужским ароматом.