Огонь в камине погас, но в комнате все еще было тепло. Накинув на ноги одеяло, Элизабет взяла дневник, надеясь, что, возможно, чтение позволит ей заснуть от скуки.

Солнце уже позолотило небо, и Маркус, обнаружив в гостиной спящую Элизабет с раскрытым дневником Хоторна на коленях, покачал головой и поморщился.

Одна бессонная ночь позади, осталось пережить еще тринадцать.

Озадаченный собственным душевным беспокойством, Маркус натянул сапоги и, выйдя наружу, направился к конюшням.

Со стороны моря доносился ритмичный рокот волн, дул холодный пронизывающий ветер. Очутившись в конюшне, Маркус с упоением вдохнул запахи свежего сена и лошадей, так сильно контрастировавшие с соленым запахом волн снаружи. Затем он выпряг одного из жеребцов и вывел его из конюшни. Намереваясь устать настолько, чтобы спокойно спать ночью, Маркус решил поухаживать за лошадьми, и, раздевшись до пояса, задумался о прошлом вечере, вспоминая, как эротично Элизабет смотрелась при свете свечи.

Его вывел из задумчивости тихий голос, раздавшийся откуда-то из-за спины.

Быстро повернувшись, он увидел миловидную девушку, приносившую им еду.

– Милорд, – проговорила она, приседая в реверансе.

Взглянув на жилье конюха за ней, Маркус быстро разгадал причину ее волнения.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, я иногда бываю глух и слеп.

С любопытством оглядев Маркуса, служанка задержала взгляд на его обнаженной груди.

Решив не рисковать, Маркус повернулся за рубашкой, но не рассчитал расстояния до губ жеребца, и тот, резко вытянув морду, укусил его.

Выругавшись, Маркус отдернул руку.

– Вам следует быть более осторожным, – посочувствовала девушка и, оторвав от своей юбки лоскут, протянула его Маркусу.

Служанка оказалась хорошенькой, с мягкими каштановыми локонами и румяными щечками. Одежда ее была в беспорядке, зато улыбалась она искренне и добродушно.

Маркус уже собирался улыбнуться в ответ, когда дверь конюшни со стуком распахнулась, напугав жеребца. Он испуганно отступил, сбив Маркуса и служанку с ног.

– Мерзавец!

Подняв голову, Маркус встретился взглядом с фиалковыми глазами, полными такой ярости, что на мгновение у него перехватило дыхание.

– Я ни за что не выйду за тебя! – выкрикнула Элизабет, затем резко повернулась и побежала прочь.

– О Господи! – Маркус помог подняться служанке и, не сказав более ни слова, устремился в погоню мимо сонно зевавшего конюха.

Заметив впереди Элизабет, Маркус прибавил шагу.

– Постой!

– Иди к черту!

Тропа проходила слишком близко от края утеса, и от страха за Элизабет сердце Маркуса стало сбиваться с ритма. Наконец ухватив ее за край накидки, он потянул на себя, и они оба приземлились на спину.

– Прекрати немедленно! – проворчал Маркус, переворачиваясь и уклоняясь от ее кулаков. – Это не то, что ты думаешь!

– Ты был полуодет и лежал на женщине!

– Несчастный случай, и ничего больше.

– Несчастье состоит в том, что тебя поймали?

– Нет, черт побери! – Не зная, что делать дальше, Маркус нагнулся и поймал ее губы, затем быстро просунул язык между ними. – Если ты так волнуешься о моей верности, давай застрахуем ее.

– Какое высокомерие!

– Сама эгоистка! Я тебе не нужен, но если я нужен какой-нибудь другой женщине, то это чуть не катастрофа.

– Неправда! Ты мне не нужен, а ей могу только посочувствовать!

Неожиданно Маркус засмеялся, но его смех тут же оборвался, и глаза снова стали серьезными.

– Эта девчонка развлекается с одним из конюхов герцога, а ты так напугала одного из жеребцов, что он шарахнулся в сторону и сбил с ног нас обоих.

– Не верю. Почему она стояла так близко к тебе?

– Пыталась помочь. – Маркус поднял руку и продемонстрировал импровизированную повязку.

Элизабет нахмурилась:

– А почему у тебя грудь голая?

– Здесь жарко, только и всего.

По щеке Элизабет скатилась слеза.

– Я никогда не буду тебе доверять, – выдохнула она.

Маркус коснулся губами ее губ.

– Еще одна причина, чтобы выйти за меня. Могу поклясться, брак с тобой вымотает любого мужчину настолько, что все другие женщины станут вызывать у него отвращение.

– Не слишком ли жестоко? – Элизабет шмыгнула носом, не зная, плакать ей или смеяться.

– Я правда расстроен, – неожиданно признался Маркус. – Что мне еще сделать, чтобы завоевать тебя? Дай хотя бы намек, чтобы я знал длину пути, который мне предстоит пройти.

Элизабет вздохнула и опустила глаза.

– Почему бы тебе не отступить? Неужели ты не можешь обратить свой пыл на кого-нибудь еще?

Маркус отрицательно помотал головой:

– Не могу… и не хочу.

Внезапно Элизабет сотрясли рыдания.

– Скажи, у тебя… есть любовница? – всхлипывая, спросила она. – Я ни с кем не хочу тебя делить.

– Я не прошу об этом.

– Тогда ты должен избавиться от нее.

Маркус долго молчал, затем добродушно усмехнулся:

– Я намереваюсь жениться на ней.

Элизабет заглянула ему в глаза:

– Правда?

Маркус кивнул:

– Меня едва ли хватит надолго, если мне и дальше придется гоняться за любовницей, а потом получать от нее зуботычины. Думаешь, мне так уж необходимо бегать за другими женщинами?

Элизабет хихикнула:

– Хорошо, Маркус, то есть… Мне нужно время подумать.

– У тебя оно есть, но не слишком затягивай с ответом.

Надежда, которая уже почти улетучилась, разгорелась в душе Элизабет с новой силой. Она прижала губы к горлу Маркуса и прерывисто задышала.

– Что ж, я подумаю.

Элизабет в очередной раз повернулась на кровати. Жемчужный свет луны освещал пол, и она никак не могла уснуть, а задергивать занавески ей не хотелось.

За последние десять дней образ Маркуса запечатлелся у нее в памяти множество раз – Маркус, лежащий на одеяле на пляже, Маркус без сюртука, неуклюже расположившийся на канапе и читающий вслух, Маркус у камина, освещенный пламенем, сгребающий угли на ночь.

Она помнила, как он улыбался, как хитро блестели его глаза, когда он подтрунивал над ней, как потом темнели от желания.

Правда была в том, что с его стороны не требовалось никаких усилий, чтобы заставить ее желать его. Это происходило инстинктивно и не поддавалось контролю.

И все же она знала, что Маркус не тот, кто ей нужен. Он представлял собой букет всего, чего ей никогда не хотелось. Известный развратник снова доказал в конюшне, что доверять ему не следует. Но что, если запереть его, держать при себе и не делить ни с кем? Лишь тогда она обретет хоть какой-то покой и сможет дышать спокойно, а не мучиться от предчувствия, что теряет его.

Увы, вкус к жизни и любовь к приключениям у Маркуса таковы, что приручить его невозможно. Ее сердце будет постоянно разбито, разочарование – бесконечно…

Но разве иметь кольцо, носить его имя и иметь право на его тело не лучше, чем не иметь вообще ничего?

Не раздумывая долее, Элизабет вышла из комнаты и направилась в комнату Маркуса. Подойдя к его кровати, она замедлила шаг и тут увидела, что там никого нет, а одеяла небрежно откинуты.

Она испуганно огляделась. Хозяин комнаты, в чем мать родила, неподвижно стоял у окна, облитый лунным светом, и смотрел на нее не мигая.

– Маркус?

– Да?

Элизабет потупилась:

– Я не спала целую неделю.

– В этой комнате ты сна не найдешь.

– Я знала, что ты так скажешь, – призналась она, не отрывая от него глаз.

– Тогда скажи, чего ты хочешь.

Не в силах произнести ни слова, Элизабет стянула ночную рубашку и бросила ее на пол.

Сделав два огромных шага, Маркус оказался рядом с ней и крепко прижался обнаженным животом к ее животу, потом он жадно впился губами в ее губы, имитируя языком то, что должно последовать за поцелуем.

После этого, крепко держа Элизабет одной рукой, Маркус поднял ее ногу другой рукой. Опытные пальцы обвели изгиб ягодиц, потом погрузились в щель и влажные локоны.