Элизабет вскрикнула, скорчившись от неожиданного и болезненного вторжения, но Маркус крепко держал ее. Он навис над ней, прижал к кровати, и халат укрыл их шелковистым занавесом.

Губы его жадно впились в ее губы, язык двигался в ужасающем ритме, лишая чувств.

Это не было аккуратное соблазнение с многочисленными знаками внимания, как во время предыдущих встреч, так что Элизабет была потрясена и смущена. Она знала его прикосновения, узнавала его запах и ощущала его тело, но этот мужчина был для нее совершенно чужим. Так настойчиво и по-звериному эгоистично, так горячо и сильно он никогда не двигался внутри ее.

Рука Маркуса нашла ее грудь и грубо сжала, бедра прижались к ее бедрам, когда он скользнул чуть глубже. Элизабет забилась под ним, поворачивая голову, чтобы вдохнуть; и тут же его зубы скользнули по ее щеке, а затем впились в мочку уха.

– Теперь ты принадлежишь мне, – грубо произнес он.

Угроза. Элизабет замерла, когда поняла это. Он хотел от нее повиновения. Кольцо, его фамилия, его желание… Всего этого было недостаточно, чтобы умиротворить его.

– Зачем брать то, что я отдаю тебе сама? – прошептала она.

На самом деле это была единственная возможность заполучить ее, единственный способ, которым она отдалась бы. Элизабет на миг задумалась, вспоминая, как предлагала себя совершенно добровольно.

Маркус застонал и уткнулся лицом ей в шею.

– Ты ничего не давала мне сама. Я кровью оплатил все, что получил от тебя.

Элизабет скользнула руками под халат и принялась поглаживать трепещущие мышцы его спины. Он выгнулся навстречу прикосновениям, покрываясь от желания потом, отчаянно потираясь бедрами о ее бедра до тех пор, пока она не сдержала его.

– Позволь дать тебе то, что ты хочешь.

Маркус крепко прижал Элизабет к груди и укусил за плечо, когда Элизабет дразняще-ласково скользнула по его члену.

– Ведьма, – прошептал он, полизывая отметины от своих зубов.

Он пришел к ней в комнату с одной-единственной целью – удовлетворить обоюдную потребность в таком долгожданном браке. Все «па» предстоящего танца были ему известны, тщательно спланированная встреча не предполагала нежелательной близости. Но Элизабет встретила его нагой, с кожей, золотистой от отблесков камина, с волосами, распущенными по плечам, и с развратно вздернутым подбородком. Она сказала, что он принадлежит ей. Все эти годы она не обращала на него никакого внимания, а теперь, после всего, что он выстрадал, предъявляла права на победу.

Она и правда победила. Он был пойман в ловушку, крепко схвачен гибкими бедрами и сочащимися глубинами.

Утопая в объятиях Элизабет, Маркус покрыл поцелуями всю ее от горла до груди. Он с наслаждением полизывал бледную кожу, поглаживал пышные полушария, придерживая их, радуясь тому, что они стали упругими и тяжелыми. Ее тугие соски торчали ему навстречу, и он куснул их по очереди, а потом прошелся по упругой плоти ленивыми движениями языка.

Он посасывал медленными глубокими ритмичными движениями, вздрагивая от ощущения, которое охватывало ее тело, когда Элизабет кончала. Он мог продолжать это бесконечно – сжимать и разжимать нежную плоть. Пошевелив бедрами, он потерся о клитор, а потом застонал одновременно с ее оргазмом, облегчая желание горячими потоками спермы.

Задыхаясь и ощущая лишь частичное удовлетворение, он наконец отпустил ее и положил голову ей на грудь, раздумывая, сможет ли когда-нибудь насытиться ею полностью.

– Маркус… – Пальцы Элизабет взъерошили его волосы.

Он поднялся над ней, поставив руки по сторонам; красивое лицо его стало суровым, глаза искали встречи с ее взглядом.

Элизабет вздрогнула, она чувствовала себя обворованной. Как можно быть одновременно погруженным и отстраненным?

Маркус рассматривал ее, раскрасневшуюся и распростершуюся на постели с чувственно раздвинутыми бедрами, демонстрировавшими все, чего он страстно желал. Член, покрытый ее соком, стал золотистым, но эрекция не уменьшилась. Он смотрел как завороженный, как его семя сочится у нее между ногами. Потом он собрал его в ладонь и размазал по ней.

– Моя, моя, моя… Вся моя.

Почти сходя с ума от облегчения, удовольствия и желания, Маркус наблюдал, как Элизабет выгибается и корчится, слушал, как она просит и умоляет. Каждый дюйм шелковистой кожи принадлежал ему, каждый волос на голове и между ног, каждый вздох. Он мог всю жизнь прикасаться к ней, владеть ею.

Как только Маркус подумал об этом, его член затвердел, словно камень, распух и потяжелел, будто и не бывал в ней. Он снова шагнул вперед, взял член в руку и принялся массировать ее клитор кончиком.

– Пусти меня внутрь.

Элизабет тут же подняла бедра, впуская его в горячую влажность, и он наполнил ее, упав на вытянутые руки. Было настоящим блаженством испытать сжатие ее мышц. Если бы замереть так навсегда! Но это было невозможно и неправильно.

Маркус прижался лицом к голове Элизабет и задвигался внутри ее. Движения его были пылкими от желания, их тела соприкасались. Обвив его бедра ногами, Элизабет поднималась при каждом толчке, отвечая на рвение, не сдерживаясь, бесстыдно вскрикивая при каждом погружении. Маркус брал ее с желанием, и она принимала его как подарок судьбы.

– Да! – воскликнула Элизабет, впиваясь ногтями ему в спину. – Маркус… Да!

Это было похоже на водоворот. Маркус сжал зубы и боролся. Вырвавшись из ее объятий, он встал на неровный пол. Вцепившись одной рукой в столбик кровати, он выходил из Элизабет до тех пор, пока внутри не остался лишь кончик. Каждый нерв его протестовал. Он чувствовал, что Элизабет словно горит. В ней горело все: кожа, клитор, корни волос, – а из глаз текли слезы разочарования.

– Не отвергай меня!

– Я должен, – холодно отрезал он. – Меня отвергали четыре года.

Опершись на локти, она смотрела на место, где они слились воедино, где она страдала. Она совершенно не властна над этим, ни в коей мере, и признает это, если надо.

– С тобой так хорошо. Я сделаю все, что угодно…

– Что?

Наградой ей было почти незаметное движение.

– Да. Маркус, ради Бога!

Он толкнул член глубже. Небольшое погружение и все. Поддразнивание. Его большой прекрасный член грозил свести ее с ума.

– Чего ты хочешь от меня?

Маркус продолжал варьировать частоту и глубину погружений, не отводя глаз от ее лица.

– Все.

– У тебя это есть, потому что у меня ничего не осталось.

И тут он взял ее, набросившись словно животное, ухватившись за столбик так, что побелели костяшки пальцев. Движения его были такой силы, что Элизабет переместилась на кровати. Маркус тут же последовал за ней, проникая сильно и глубоко, совершенно не заботясь о ее ощущениях.

Будучи не в состоянии противостоять, Элизабет отдалась водовороту страсти, и каждый оргазм сопровождался криком облегчения.

Маркус находился сверху, наблюдая, как она пульсирует, дрожит всем телом; он не мог вспомнить, когда еще его так захватывал любовный акт. Все его тело покрывал липкий пот, бедра работали неустанно ради продления ее удовольствия и продвижения к его удовольствию. Он рычал, словно зверь, наслаждаясь тем, что занимается любовью с женой, страстной женщиной, которая пробудила в нем желание и ответила на него своим пылким желанием.

Все чувства и эмоции слились воедино, чтобы вознести его на тот уровень ощущений, которого Маркус никогда не достигал прежде. Наконец он выдохнул ее имя, изливаясь в нее, отчаянно желая, чтобы этого оказалось достаточно, и зная, что так никогда не будет. Бездонный родник желания ужасал. Даже сейчас, изливаясь в нее, отчаянно сжимая ее, скрипя зубами, он хотел большего. А еще он знал, что всегда будет хотеть больше того, что еще осталось.

Наконец Маркус отпрянул; грудь его тяжело вздымалась. Он посмотрел на балдахин, ожидая, пока комната перестанет вращаться. И как только это случилось, он покинул постель жены.

Ощущая ее запах на своей коже, слыша за спиной мягкие протесты, Маркус схватил пояс и, не оглядываясь, вышел из комнаты.